В прокат выходит фильм Кирилла Серебренникова «Петровы в гриппе» — экранизация почти одноименного романа Алексея Сальникова, получившего в 2018 году литературную премию «Национальный бестселлер». Рассказывает Юлия Шагельман.
Окружающую Петровых мировую тоску режиссеру приходится подчеркивать с помощью оказывающихся в кадре надписей
Фото: Сергей Пономарев / предоставлено СППР
Окружающую Петровых мировую тоску режиссеру приходится подчеркивать с помощью оказывающихся в кадре надписей
Фото: Сергей Пономарев / предоставлено СППР
Автослесарь Петров (Семен Серзин) болен гриппом. Ему тяжело дышать, больно смотреть и совсем не хочется слушать кипящую вокруг автобусную какофонию: кондукторша в кокошнике Снегурочки, цыкая золотым зубом, требует плату за проезд, двое пассажиров обсуждают, как евреи и таджики притесняют русских, сальный пенсионер бормочет непристойности в адрес школьницы, уступившей ему место, и немедленно получает по морде от подтянутого молодого человека, потеряв в неравном поединке вставную челюсть. Автослесарь Петров хочет домой, под душ и кока-колы — однако не только в автобусе, но и повсюду, куда бы ни обратилась камера, Россия, естественно, во мгле. А значит, выхода не будет, разве что на тот свет, да и это не гарантированно.
Библиотекарша Петрова (Чулпан Хаматова) больна гриппом. Тут, впрочем, приходится верить на слово сценарию, потому что за два с половиной часа экранного времени ничто не дает заподозрить героиню в наличии у нее хотя бы легкого ОРВИ. Зато весьма ярко представлены ее кровавые фантазии, в которых на библиотекаршу что-то находит, глаза ее затягиваются тьмой, и она убивает людей — в основном неприятных мужиков, превращаясь в отчаянную комиксную мстительницу, но в одном эпизоде — даже собственного сына. Пока это не случится в первый раз, библиотекарша Петрова тоскует на рабочем месте, вполуха прислушиваясь к собранию литературного кружка: его участников изображают критик Анна Наринская и настоящие поэты Юлий Гуголев, Шиш Брянский и Андрей Родионов.
Школьник Петров (Владислав Семилетков) болен гриппом. Его в силу возраста пока не затянуло в фантасмагоричный гран-гиньоль, в котором обитают его родители, поэтому он покорно сопит носом на диване, надеясь выздороветь вовремя, чтобы попасть на елку в ТЮЗе. Приближение праздника запускает по новому кругу температурящее воображение Петрова-старшего, который вспоминает собственное детство, родителей, обнаженных, как Адам и Ева в райском саду, советскую елку с «зайчиками», «снежинками» и «космонавтами», холодную руку Снегурочки (Юлия Пересильд). Возможно, именно она и заразила его гриппом — неизлечимым, как вековая русская тоска.
Если последняя фраза прозвучит избитым обобщением, то именно к ним, как нарочно, располагает фильм. Для Кирилла Серебренникова, который сам написал сценарий, «Петровы в гриппе и вокруг него» Сальникова становятся только отправной точкой, от которой он уходит очень далеко — хотя букве романа лента следует вполне дотошно, так что даже возникает вопрос, как много из происходящего поймут зрители, его не читавшие. При этом его сложная структура на экране оказывается, с одной стороны, еще более запутанной, но с другой — спрямленной и упрощенной до предела. Если в тексте вскользь упомянут оживший покойник (и был ли он на самом деле, читателю предоставлено решить самостоятельно), то в фильме, уж будьте уверены, он совершенно недвусмысленно вылезет из гроба и пойдет, а сыграет его рэпер Хаски. Если в книге героиня коротко задумается о том, что один ее знакомый без одежды, должно быть, выглядит лучше, чем другой, то в фильме и они оба, и еще полдюжины персонажей будут регулярно представляться ей голыми в самых тривиальных ситуациях.
То же и с всеобъемлющей метафорой вечно чем-то больной России. Роман при всей его сюрреалистичности отличает четкое ощущение места и времени действия. Все бесконечно расходящиеся сюжетные тропки привязаны к конкретной географии Екатеринбурга, недостаточно давно переименованного, чтобы жители перестали называть его по старой памяти Свердловском. Так же из разбросанных по тексту примет вырисовывается очень определенный этап российской жизни — середина двухтысячных с ее первыми супермаркетами, ночными палатками и политическими спорами. Серебренников от этой конкретики отказывается, помещая своих Петровых в тоскливое безвременье без особых примет. Оттого содержание картины становится таким аморфно-расплывчатым, что автору приходится разбрасывать в кадре буквальные подсказки зрителю: надписи вроде «До свадьбы не доживешь» или «Жизнь говно, и ты тоже». Или, большими буквами, «УВЫ». Это «УВЫ», пожалуй, и остается главным впечатлением от фильма.