Бокал токийского

11 сентября в Кремле целый день продолжалась церемония чествования чемпионов и призеров Олимпийских игр в Токио, закончившаяся выдачей автомобилей на Ивановской площади. О том, какой бурной, тем более после восьмидневного карантина, она получилась,— рассказывает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

Логистика церемонии награждения олимпийских чемпионов и призеров Олимпийских игр внутри Кремля была непростой. То есть сначала в Большом Кремлевском дворце, в Александровском зале, помощник президента Игорь Левитин наградил серебряных и бронзовых призеров, потом Владимир Путин вернулся из парка «Зарядье», откуда поздравлял москвичей с Днем города (праздник, впрочем, вышел каким-то вялым) и вручил награды золотым призерам. После этого золотые приехали к серебряным и бронзовым в БКД, они встретились в Георгиевском зале, и Владимир Путин выступил уже перед всеми. Затем спортсмены спустились и вышли на Соборную площадь, где их поздравил на этот раз заместитель председателя Совета безопасности Дмитрий Медведев. И через несколько минут они получили машины на Ивановской площади и разъехались наконец по домам. В отличие от Владимира Путина, который полетел в Псков открывать памятник Александру Невскому.

Чемпионы, которым была оказана честь получить ордена и медали из рук президента, отбывали почетную обязанность — карантин в одном из московских отелей, чем с удовольствием всю неделю (спасибо, что не две) напролет делились в своих социальных сетях: больше им, собственно говоря, делать было нечего. Мы узнали, какие у них номера, коридоры, телевизоры и настольные лампы, как, чем и во сколько их кормят, как задерживают на пять минут ужин, а сил никаких уже нет, и как вешают полиэтиленовые пакеты с едой на ручки дверей (а удобнее поставить у входа в каждый номер стул, как делают в других местах)…

В конце концов, совсем перед тем как уже выйти из заточения, они узнали, что им добавили еще один день: награждение перенесли с пятницы на субботу (президент в пятницу прощался с Евгением Зиничевым). «Не помню,— писала спортивная гимнастка Ангелина Мельникова,— когда последний раз я хотела, чтобы так быстро пролетел день… Наверное, это было в детстве, в ожидании дня рождения».

Активность спортсменов была беспрецедентной: через карантин постоянно проходят десятки и даже сотни людей, и все вроде тихо. Никого, с другой стороны, не предупреждают, что не надо об этом писать и говорить лишнего, но все вроде и так понимают или, например, чувствуют.

А после спортсменов такого секрета, как карантин во имя президента России, больше не осталось.

В Александровском зале спортсмены выглядели между тем, как говорится, отдохнувшими. Впечатляла своими внешними данными, в частности особой пышностью волос, дзюдоистка Мадина Таймазова, которая на Олимпиаде в Токио победила в схватке за бронзу через несколько минут после того, как потеряла сознание в схватке за золото. Глаз у нее тогда так заплыл, что правая половина лица казалась одним страшнейшим однородным месивом. Теперь все было, как бы сказать, не так, а наоборот.

Она и теперь, мне кажется, переживала, что не выиграла золотую медаль.

— Но ведь есть и плюсы,— сказал я ей.— Зато не пришлось неделю сидеть на карантине.

— Это правда,— согласилась она, а я предполагал, что не согласится и скажет, что лучше бы посидела на карантине.

— Тем более что вы отдохнули и так выглядите теперь!

— Да,— опять согласилась она.— Но меня ведь даже не узнают на улицах без того… макияжа!.. А с макияжем встречали просто феерично!

Она засмеялась, и я понимал: да, с «макияжем», со сплошным синяком в пол-лица, узнавали, потому что страна запомнила ее именно такой, в том числе и на пьедестале… Но что же делать, надо было привыкать теперь… Тем более что корреспонденты телеканалов, по-моему, сейчас быстро исправляли ситуацию.

В зале на стульях сидели уже все спортсмены, а я не видел, например, культовой серебряной призерки по художественной гимнастике Дины Авериной, которая могла бы победить на Играх, все отдали бы ей должное, поразились бы мастерству — и не вспоминали бы толком до следующих Игр, ну хорошо, до ближайшего чемпионата мира. А после скандала с Линой Ашрам Дина Аверина стала, без сомнения, легендой мирового спорта (в отличие от Линой Ашрам, на которой теперь вечная печать сомнения).

Спортсменам объяснили, как все будет происходить:

— …А в конце Игорь Евгеньевич (Левитин.— А. К.) предложит вам поздравить друг друга бокалом хорошего шампанского…

Как будто шампанское могло быть и не очень.

Между тем я посмотрел список награждаемых в Александровском зале и не нашел в нем среди серебряных призеров Дины Авериной. Зато я нашел среди награждаемых Арину Аверину: вот она сидела, слева, во втором ряду с самого края.

А она ведь заняла четвертое место. То есть ее решили наградить как бронзового медалиста. То есть это был такой вызов государственного масштаба.

А Дину Аверину я нашел среди чемпионов в первом корпусе Кремля. Ее должен был награждать президент как за золото. И это тоже был вызов, демонстративный шаг. Мы, если что, считаем ее чемпионкой — в этом состояло послание президента, если я правильно его понял.

Теперь оставалось только увидеть, какие машины получат обе спортсменки (Арина ведь по идее должна была по формальным признакам остаться без машины), чтобы убедиться, что я понял его правильно.

Игорь Левитин между тем безукоризненно справился со своей задачей. В его исполнении в церемонии было какое-то отеческое добросердечие. «Будет неправильно перед шампанским не дать слово министру спорта…» — говорил он.

При этом во вступительном слове он произнес, что Олимпийские игры «продемонстрировали превосходство российской школы художественной гимнастики». Наступление таким образом продолжалось.

Оркестр, расположившийся справа, если смотреть из зала, казался небольшим. Похоже, его тоже, как и спортсменов, разделили в этот день надвое.

Производила впечатление парадная форма спортсменов. Дело не в том, что гандболистка Анна Вяхирева вышла в пиджаке и брюках на два-три размера больше, чем ей бы, уверен, хотелось (других, значит, когда экипировали, уже не было). И не в том, что пляжный волейболист Вячеслав Красильников — на два размера меньше (он, встав с места в последнем ряду, отчаянно пытался натянуть брюки, чтобы они спадали пониже и хоть немного поближе к ботинкам…). А в том, как нелепо выглядели эти великие девушки, обмотав свои красные пиджаки этими черными поясами… Сил смотреть на это не было. Но, видимо, и у них тоже, так как половина спортсменок пришли на награждение не в форме, то есть без пояса. Пожертвовали протоколом во имя вкуса и здравого смысла.

Я обратил, конечно, внимание, что Арина Аверина получила медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, и подошел к ней после церемонии, когда она уже стояла с бокалом шампанского (впрочем, не пила; возможно, потому, что рядом была Ирина Винер-Усманова).

— Вам обидно,— спросил я ее,— что Линой Ашрам и вся сборная Израиля не примет участия в ближайшем чемпионате мира в Японии?

— Нет,— очень быстро ответила Арина Аверина, мельком успев посмотреть на Ирину Винер-Усманову.

— Почему это ей должно быть обидно? — мне, показалось, вкрадчиво переспросила меня Ирина Винер-Усманова.

Следовало быть аккуратным. То есть тут шаг влево, шаг вправо — считается расстрел.

— Можно же было в их присутствии показать, кто есть кто,— пояснил я.

— А,— кивнула тренер,— в этом смысле… Тогда понятно…

Я вздохнул с облегчением и переспросил Арину Аверину:

— Все-таки вам обидно?

— Обидно,— кивнула она теперь.— Очень.

— Это она должна была победить,— невозмутимо произнесла Ирина Винер-Усманова.— Она. Она мягче… Дина жесткая… А она не такая… И она уже после первого упражнения все поняла. «Нам конец, Дина»,— сказала она сразу. К сожалению…

— Вам и правда сразу стало ясно? — переспросил я Арину.

— Да, после первого вида мы уже все понимали…— кивнула она.

— Ей сразу поставили оценку на полбалла ниже, чем в предыдущий день,— добавила тренер.

То есть предполагалось, что она выступила не хуже.

— А вы сразу сами понимаете, какой оценки заслуживаете? — переспросил я.

— Конечно! — воскликнули обе.

— Вы дальше-то будете бороться с тем, что случилось? — спросил я у Ирины Винер-Усмановой.— Или уже все?

И вот это было лишнее.

— Что значит все?! — посмотрела на меня тренер так, как я бы ни за что никогда не пожелал ни одной из ее гимнасток.— Что значит все?! Что значит все?!

Дальше можно было ничего не говорить. Она будет. Скорее всего, до конца жизни.

— Смириться с тем, что случилось в Токио… Забыть… Готовиться к Парижу…

— Смириться?! — потрясенно переспрашивала она.

Вот эта мысль точно не приходила ей в голову.

Между тем Ирина Винер-Усманова вдруг взяла себя в руки (вокруг за эти секунды появилось много камер) и холодно сказала, кивнув в сторону Арины:

— Мы благодарны нашей стране, что она сегодня получила медаль (то есть она, конечно, все верно понимала, а значит, и я тоже.— А. К.)… И цветы… И была в Кремле… И она понимает, что такое для нее Россия… И всю жизнь она будет стоять грудью за Россию…

Урок воспитания Арины Авериной продолжался прямо сейчас и будет продолжаться по всем признакам как раз всю жизнь.

Вскоре церемония награждения началась и в первом корпусе Кремля. Владимир Путин сказал, что «российские спортсмены выступили на Олимпиаде в Токио достойно». И это все отличалось от того, что было сказано накануне: «в целом удовлетворительно».

— Понимаю, как это было непросто…— говорил российский президент.— Все понимают, как это было непросто, вся страна… Пожалуй, в отдельных моментах запредельно трудно…

Владимир Путин прошелся по отдельным дисциплинам.

— Не первый раз радуют болельщиков российские фехтовальщики — за ними в Токио командное и личное первенство,— произнес он.

На самом деле только они сами понимают, насколько это непросто — радовать не в первый раз.

— Были,— продолжал президент,— и долгожданные, яркие победы в пулевой стрельбе, плавании, тхэквондо, в теннисе, боксе, и надо сказать, что победы были просто блестящие…

Потом, когда в Екатерининском зале точно так же разнесли шампанское, он добавил про тхэквондо, что это теперь, видимо, наш национальный вид спорта.

В действительности почему и бы нет — ведь им стало в конце концов дзюдо…

— Отмечу золото в легкой атлетике, где наша сборная последние годы переживает совсем не легкий период,— продолжал Владимир Путин.— Мы верим, он скоро закончится, и российские представители этого вида спорта снова вернутся в лидеры и, как уже говорил, вернутся триумфально… Так же, как и мужская, и женская сборные по спортивной гимнастике.

Ну ведь, в самом деле, спортивный подвиг Марии Ласицкене будет всегда стучать в наших сердцах.

— Что касается лидерства России в художественной гимнастике,— сказал президент России,— то для нас оно сохранилось… Мы в этом абсолютно убеждены: оно было, есть и надеюсь, уверен… Будет в будущем.

Это и было лишний раз продемонстрировано, когда за наградой в Екатерининском зале вышла Дина Аверина.

Виталий Смирнов, многолетний член Международного олимпийского комитета (сейчас — почетный), державший его, можно сказать, в узде, в этот день получил орден «За заслуги перед Отечеством» I степени (выше только небо и орден Андрея Первозванного).

— 70 лет назад наши спортсмены впервые принимали участие в Олимпийских играх,— Виталий Смирнов вспоминал это с таким чувством, что казался очевидцем тех событий (а главное, был: ему сейчас 86 лет).— Тогда в составе сборной команды немало было участников Великой Отечественной войны со следами ранений… Был даже один узник концлагеря (ну и как в это поверить?.. А ведь так и было.— А. К.). И тогда уже наша команда заявила о том, что она является одной из сильнейших в мире. Прошли годы, помолодели спортсмены…

Это была какая-то новая тенденция…

— Мы, спортсмены, всегда стараемся вам помогать и поддерживать,— говорила Владимиру Путину синхронистка Александра Пацкевич.— И в этот раз, стоя на пьедестале, мы про себя так пели гимн нашей страны, что я уверена: его слышал весь мир!

Вообще-то они могли позволить себе весь этот пафос.

Еще одна чемпионка по синхронному плаванию, Алла Шишкина, при всех попрощалась с большим, да что там, с великим спортом:

— Мой спортивный путь длиной в 25 лет подошел к концу. Три выигранных Олимпиады, 14 золотых медалей чемпионатов мира и шесть золотых медалей чемпионатов Европы…

Я думал, как человеку произнести эти страшные слова, про то, что закончено?.. Ну да, кто-то уходит молча.

Тут орденом Почета наградили синхронистку Марию Шурочкину (двукратных чемпионов награждали орденом Александра Невского), и она рассказала совсем уже все:

— Я уже поплакать успела… У меня всегда был вопрос, плачете ли вы в такие моменты… Я вижу, что многих это трогает, но они держатся, и вы в том числе, а я поплакала…

Господин Путин держался.

— Что хочется сказать! — нашла в себе силы продолжить Мария Шурочкина, на которую карантин подействовал, возможно, сильнее, чем на остальных.— Многое было против нас, но русский дух от препятствий только крепчает, и, как мы знаем, все, что нас не убивает, делает нас сильнее!

Марию Шурочкину — точно. Плачет и побеждает. Побеждает и плачет.

Дина Аверина получила из рук президента орден Дружбы.

— От лица всей нашей токинской (она хотела сказать «токийской», но и так тоже было неплохо.— А. К.) команды и от себя лично хочу выразить огромную благодарность в первую очередь вам, Владимир Владимирович, за то, что мы имеем уникальную возможность находиться сейчас здесь, в этом прекрасном зале.

В ее случае действительно было за что.

Она поблагодарила врачей и тренеров и добавила:

— Пока мы вместе и едины, мы непобедимы!

Да, Дина Аверина имела в виду не только свою сестру, с которой была разлучена на целую неделю.

— Конечно, все мы стараемся что-то сделать: и государство в силу своих возможностей, тренерский состав, врачи, массажисты и так далее,— заканчивал церемонию господин Путин.— Но все-таки впереди, на лихом коне тот, кто добивается успеха… Это вы!

Примерно только через час началась очередная церемония, на этот раз в Георгиевском зале Кремля. До этого я увидел, как тут, уже в зале, после недельной разлуки встретились сестры Аверины. Такие жаркие объятия нельзя было придумать. Эти девушки, судя по всему, физически не могут жить друг без друга.

Мадина Таймазова в какой-то момент вышла из Георгиевского зала. Она что-то энергично искала глазами — и нашла. Это было, конечно, зеркало. Мадина Таймазова была из тех немногих, кто послушно надел на церемонию черный пояс поверх пиджака — и теперь, похоже, очень страдала. Она разматывала пояс (а он был еще и очень длинный), потом сматывала на себе. Нет, не давался он ей.

— Может, все-таки снять? — попытался я ей помочь.

— Женщине никакой пояс лишним не бывает…— твердо ответила она, умножая усилия.

Развязки сражения с этим поясом я уже не застал: позвали в зал.

Снизу наконец начали подниматься чемпионы, которых привезли из первого корпуса.

Тут выделялся гимнаст Никита Нагорный, который бежал вприпрыжку (почти как в начале упражнения на коне) с телефоном в руках, снимая различные особенности себя.

— Вся страна ждала этого момента! — рассказывал он подписчикам в прямом, судя по всему эфире, если они вдруг еще не осознавали.— Вот ты сидел на карантине, и вдруг ты — рядом с президентом!

Оркестр в Георгиевском зале располагается так, что мало кто поймет где. А это ниша наверху, над дверями, в конце зала. И время от времени оркестр пробовал свои силы (и они в какой-то момент уже производили впечатление безграничных). Так, когда входила Ирина Винер-Усманова, оркестр заиграл мелодию «Эй, товарищ, больше жизни!..» Куда уж больше, подумал я…

Я увидел Марию Шурочкину, подошел к ней и не опоздал. Она как раз рассказывала про Владимира Путина:

— Мне кажется, он очень чувствительный человек! У него такие нежные руки!... (Ну об этом, будем прямо говорить, не ей судить.— А. К.). И мне, правда, кажется, что он плачет… Как вы думаете, он плачет? Просто он не может это делать… При нас…

Ее все это крайне беспокоило, это же было очевидно.

— Вот вы точно плачете помногу и с удовольствием,— сказал я ей.

— Да,— подтвердила она,— я и на Олимпиаде плакала. На этой, не на той… Даже в воде, когда закончили выступление… Так болели суставы…

Мне тут сразу захотелось взять все слова обратно, в том числе и не сказанные.

Президент между тем опять приветствовал спортсменов, теперь уже всех вместе, и в их честь наконец в открытую играл гимн.

Оставалась заключительная и самая, конечно, трогательная часть церемонии — на Соборной и Ивановской площади. Там спортсменов ждали Дмитрий Медведев и автомобили BMW.

Но пока он не появился, спортсменов на свежем воздухе отчего-то поставили в несколько рядов друг над другом, и они стали выглядеть как сводный хор ангелов на клиросе, готовых к исполнению со всем присущим им многоголосием…

К счастью, Дмитрий Медведев, стоя на всякий случай под прикрытием шатра (в отличие от призеров), не затянул церемонию, вовремя произнеся долгожданное:

— А теперь — сувениры!

Начали раздавать красиво упакованные документы на машины.

— Вам какой «икс пятый» больше нравится? — спросил я трех кавказских борцов, стоявших рядом,— белый или черный?

Я, правда, знал, что черный дают двукратным чемпионам, в нем больше опций.

— Бе-е-лий…— с какой-то даже нежностью ответил один.

— А мне,— добавил его товарищ,— любой «икс пятый» больше нравится. Потому что нам «икс третий» дали.

Дина Аверина получила BMW X5, и это было уже предсказуемо.

Церемония проходила спокойно, если не считать оглушительных аплодисментов и криков, которыми поддерживали своих фехтовальщики и особенно фехтовальщицы (прежде всего от них досталось Тимуру Сафину). Но это и понятно — мы имели дело с мушкетерами и мушкетершами.

Потому что борцы, например, так только выдыхали (но тоже было хорошо слышно).

— Так, начинается самое интересное! — «прямился» Никита Нагорный с телефоном в руках, идя к Ивановской площади Кремля, где в несколько рядов стояли машины.

Здесь спортсмены провели много времени. Волонтеры показывали им, что тут где. У кого-то, как у чемпионки по стрельбе Виталины Бацарашкиной, не было прав, но она уверяла, что у нее есть друг, у которого есть права…

— Это же ведь не первая ваша машина, которую вы увозите после Олимпийских игр? — спросил я саблистку Софью Великую.

— Да,— смеялась она, сидя в машине.— Не первая! В прошлый раз была «икс шестая», но я поменяла ее на «икс пятую» (девушки именовали эти машины в женском роде.— А. К.), потому что у той крыша скошенная, а мы высокие, сидеть неудобно… А так-то это уже третья машина!.. Хотелось бы уже «икс седьмую»…

— Ого! — расхохотался стоявший рядом со мной тренер Ильгар Мамедов.— Что я слышу! Ого!!!

— Думаете обновить и эту? — для верности переспросил я.

— Да, надеюсь, через три года у меня будет новая,— кивнула Софья Великая.