Почти все залы Главного штаба, отвечающие в Государственном Эрмитаже за показ современного искусства, отданы сегодня под стекло. Быть стеклянным — таково основное условие участия в открывшейся в пятницу выставке «Glasstress. Окно в будущее», на которой «Студия Беренго» из венецианского Мурано представляет работы 51 художника, сделанные при участии стеклодувов этой мастерской. Имена художников велики: среди них Ай Вэйвэй, Илья и Эмилия Кабаковы, Джозеф Кошут, Мэт Коллишоу, Тони Крэгг, Ян Фабр, Джек и Динос Чепмены; имена стеклодувов остались неизвестными. О роли прозрачного и призрачного материала в современном искусстве задумалась Кира Долинина.
Привычные предметы по случаю выставки обрели неожиданные размеры
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Привычные предметы по случаю выставки обрели неожиданные размеры
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Стекла на этой выставке так много, как не бывает даже на самых больших исторических экспозициях изделий из этого материала. Прежде всего потому, что современные художники не привыкли ограничивать себя в размерах произведений, и некоторые работы весят центнеры и почти единолично занимают зал. Другой причиной этого тотального остекления всего сущего оказывается то, что стекло как материал возведено тут в фетиш, к нему приложены своя философия, свои нарративы, отрабатывается долгая история восприятия, здесь, конечно, и не без идеологии. И даже когда стекло на выставке делает вид, что оно не стекло, а какой-то другой материал, зритель обречен на поиски стеклянной сущности предмета, как будто именно в ней и скрывается подлинный смысл работы.
Идея довольно проста: «Студия Беренго» — а потом и Фонд Беренго — появилась в Венеции в 2009 году, когда предприниматель Адриано Беренго придумал дать муранскому стеклу, стремительно теряющему под наплывом азиатских подделок туристический рынок, новую жизнь, соединив его с такой модной и, главное, дорогостоящей материей, как современное искусство. Он повторил успех стеклодува Эджидио Костантини, делавшего в 1960-х годах совместные вещи с Пикассо и Шагалом. Первыми авторами студии Беренго стали Роберт Раушенберг, Джозеф Кошут и Янис Кунеллис, работы которых вошли отдельной выставкой в Параллельную программу Венецианской биеннале 2009 года. Дальше больше — Заха Хадид, Кики Смит, Фред Уилсон и другие. Проект получил общее название Glasstress, а каждая конкретная выставка прибавляет к нему свой подзаголовок. В 2015 году Эрмитаж и «Студия Беренго» сделали совместный проект в Венеции, на котором российский музей показывал историческое стекло, а венецианцы — свои оммажи: это был «Glasstress Gotika». Сейчас Петербург принимает «Glasstress. Окно в будущее».
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Стекло здесь имитирует иные материалы (ткани, кабели, камень, металл) и совсем уж далекие от хрупкости объекты (строительные леса, соску, чиновничью печать, гамак, барабан, костыли, столбики ограждений в музеях или аэропортах). Привычные вещи раздуваются в прямом смысле до потолка (вазы, бокалы, шляпа, многометровые люстры). Стекло как новый материал играет по-новому во вполне традиционных жанрах (натюрморт в жанре Vanitas, венецианское зеркало как обрамление видеокомпозиции, стеклянные статуи-ноктюрны размером с привычные надгробные фигуры). Смесь из приемов и подходов совершенно ядерная, а топография выставки настолько путанная (она разместилась на трех этажах, между которыми плутать и плутать), что единственной логикой экспозиции можно считать желание разместить все привезенное на всех имеющихся площадях. Что очень жаль: количество тут мешает качеству, всего слишком много. С идеологией на выставке, понятно, вообще все окей — есть и неоколониализм, и про экологию, и про пандемию, и про искусственный интеллект. А вот те работы, которые могли бы быть принципиальными смысловыми точками, тут проскакивают в бесчисленном ряду просто «красивых» или «принципиально важных».
Это мог бы быть «Любой двухметровый квадратный лист стекла, опирающийся на любую стену» Кошута — как концептуальный жест, разговор об эфемерности искусства как такового. Или «Прах к праху» Антонио Риелло, в котором сожженные книги упокоились в стеклянных «урнах» — как тот же Vanitas, но во всей реальности исторической памяти. Или работа Сезара «Сжатие» (1992), отсылающая к его же серии сжатых гидравлическим прессом индустриальных отходов, только тут сжаты огнем стеклянные бутылки от кока-колы — классический разговор о консюмеризме, выросший из поп-арта, а потому куда более интересный, чем те вещи на выставке, которые о том же, но слишком в лоб. И дело не только в больших именах. Отличная огромная роза из осколков тончайшего стекла Йозефы Гаш-Мухе открывает разговор об остроте, ранении, слабости и силе в женском / мужском мирах куда тоньше, чем десяток активно феминистических работ с выставки. В иных случаях, как с «Вечным эмигрантом» Кабакова, элементарным повторением вещи 1995 года, стекло не играет вообще. Честнее всех о такого рода предметах сказали веселые циники братья Чепмены, назвав свою очередную серию жутковатых цветных черепов, изъеденных червями, «То же самое, что всегда, но в стекле». Плохо, что так можно было бы назвать большую часть этой красивой, аттракционной, местами веселой, но совершенно непродуманной как единое целое выставки.