«Чем больше информации скрываем, тем больше мифов»

Многие СМИ опубликовали обращение студента, устроившего стрельбу в Пермском университете. В обращении подробно описываются подготовка и мотивы преступления. “Ъ” спросил экспертов, нужно ли цитировать террористов и убийц.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Евгений Бунимович, в 2009–2019 годах уполномоченный по правам ребенка в Москве, председатель комиссии по образованию Мосгордумы VII созыва:

— Уже давно есть своды международных правил, где ясно сказано, что нельзя приводить подробности, способы осуществления теракта, приводить содержание текстовых документов, показывать видеоматериалы. Наверное, сейчас, с развитием соцсетей, мало что можно сделать, хотя лучше было бы блокировать, но ведь и официальные СМИ это распространяют! Это абсолютное зло!

Тех журналистов, которые делают это из коммерческих интересов, нужно немедленно увольнять, других, желающих «словить хайп», воспитывать с точки зрения необходимости соблюдать этические принципы.

Дмитрий Абзалов, президент Центра стратегических коммуникаций:

— Одно время была система ограничений в СМИ в отношении высказываний террористов. Потом ситуация изменилась: в новых медиа, тем более в соцсетях, зачастую идет полное цитирование людей, по сути шахидов, записывающих перед смертью свои обращения, чего они и добивались, проводя самоиндексацию и пытаясь привлечь как можно больше последователей.

В результате появляется целый сегмент людей, особенно в школьном возрасте, которые все это посмотрев, прочитав, начинают задумываться: а не поступить ли мне также, не отомстить ли мне таким же способом за все обиды и неудачи. При этом, как показывает практика, ограничения в выдаче оружия несущественно влияют на результат.

Роман Сулейманов, доцент кафедры психиатрии РУДН:

— Мировой опыт информационного противодействия так называемым скулшутерам основан на предотвращении медийного фокусирования на подробностях инцидента. Традиционно требуется не освещать детали и не называть имя преступника в СМИ, чтобы трагедия не превращалась в сенсацию, благодатную почву для подражателей.

Клиническая практика показывает, что при тщательном изучении практически в каждой школе или вузе можно найти как минимум одного из потенциальных массшутеров. Большинство из них избегают прямых социальных контактов с окружающими, чуждаются их и стремятся к уединению. Считанные единицы открыто выражают свое недовольство обществом и проявляют явную агрессию к людям.

При этом, к сожалению, закон о психиатрической помощи не предусматривает превентивных мер для их принудительного лечения.

Владимир Соловьев, глава Союза журналистов России:

— Нельзя цитировать полностью, чтобы избежать героизации таких личностей и стремления к повторению. Нельзя, как и на войне, транслировать сцены убийства и изувеченные трупы. Трагедию нельзя использовать для хайпа и поднятия посещаемости, ради денег.

Важнее сообщить, что, например, в Пермском университете многие жизни спасли металлические двери в аудиториях, но, по всей видимости, не сработали тревожная кнопка и общая система оповещения.

Ольга Костина, председатель совета Фонда поддержки пострадавших от преступлений, член правительственной комиссии по профилактике правонарушений:

— Тиражировать нельзя, ибо дурной пример заразителен. И к сожалению, сокращается временной разрыв между такими событиями, если вспомнить Керчь и Казань. Очень беспокоит, что на фоне этой волны совершенно нет информации, что происходит с казанским убийцей после экспертизы в Институте имени Сербского. А мама пермского вспоминает, что показывала сына специалисту, и психолог не находил никаких отклонений. Значит, он сумел все это скрывать и от близких, и от «специалистов». Все-таки на владение оружием должен тестировать профессиональный психиатр, который несет за это ответственность.

В целом вопросы психического здоровья граждан, особенно молодых, и качественной профилактической работы, на мой взгляд, сейчас важнее любых карательных мер.

Сергей Асланян, ведущий радиопрограммы об оружии «Стрелок»:

— Утаить это не получится, даже если введут новые статьи в УК РФ (до шести лет лишения свободы), как предложили в Татарстане. Обсуждение важнее замалчивания.

А обсуждение, анализ формируют общественное мнение, а иногда и общественное требование к власти: государство, а ведь это твоя функция, ты собираешься что-либо делать? Есть надежда и на то, что дискуссии будут и среди более боеспособных должностных людей, чьи дети тоже ходят в школу. На уровне своих компетенций и ведомств им тоже есть кого спросить и кому предложить решения.

А решения есть. Например, израильский опыт подготовки профессионалов для защиты любых учебных заведений. После печальных событий 1974 года не было ни одной попытки нападения. Кроме того, ущерб от непредсказуемых действий таких «стрелков» тем меньше, чем больше вооруженных граждан, которым государство доверяет. Доверие государства творит чудеса! Вместо разборок с соседями вооруженный гражданин может уничтожить террориста или убийцу.

Маргарита Жамкочьян, социальный психолог и психотерапевт, бывший руководитель службы помощи в кризисных ситуациях:

— Запреты продиктованы страхом и беспомощностью общества. А после трагедии в Казани можно было ожидать так называемого обезьяньего копирования. Бессмысленно обсуждать зло от цитирования мыслей убийцы, когда зло уже причинено широким освещением с места событий с колоссальным вниманием всей страны.

В психологии признается, что именно после ТВ-показа многократно усиливается социальное заражение (вспышки подростковых самоубийств, расстрелы в школах и т. д.). Негативной информации и абсурдному желанию посадить журналистов и блогеров можно противопоставить позитив, мнения с разных сторон.

И еще один важный момент: он не пошел стрелять в свою школу, настолько ему было неприятно там закончить свои дни. Многие подростки и взрослые рассказывают, что их тошнит, когда они проезжают мимо своей школы. Это что же за место такое?

Василий Аникин, ведущий научный сотрудник Института социологии ФНИСЦ РАН:

— Чем больше информации скрываем, тем больше мифов. Горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь, а когда мы что-то недоговариваем, это и есть ложь. Люди начинают додумывать, и происходит еще большая мифологизация персонажа, его действий, мыслей.

Понятно, что здесь нужна какая-то золотая середина. Когда происходят резонансные события, общество должно иметь возможность высказаться, обсудить эту тему. А как мы можем обсудить, если не будет материала? Надо же понять, как во вроде бы стабильной России это случилось, из-за чего. О чем думали эти люди, как они пришли к этому, какая была мотивация. Незнание этих подробностей будет гораздо хуже, нежели сухая информация о событиях и людях, причастных к ним.

Группа «Прямая речь»