Антонио Бандерас не на шутку подсел на историю мексиканской революции 1910-1917 годов. В "Однажды в Мексике" (Once Upon a Time in Mexico, 2003) Роберто Родригеса призраки ее бойцов помогают desperado в его поединке с генералом-злодеем Маркесом. А в "Панчо Вилье" (And Starring Pancho Villa as Himself, 2003, ***) Брюса Бересфорда он сыграл легендарного командующего повстанческой армией Панчо Вилью, которого порой называют мексиканским Махно, а порой мексиканским Робином Гудом, то кровожадным маньяком, то прекраснодушным пеоном-идеалистом. Сюжет пикантен. В 1914 году основоположник киноязыка и один из отцов Голливуда Дэвид Уорк Гриффит отправляет в охваченную гражданской войной Мексику молодого режиссера с тем, чтобы тот снял фильм о Вилье. Эпизоды, объясняющие, как простого крестьянина довели до того, что он стал революционным генералом, инсценированы и подогнаны под мелодраматические стереотипы, а сражения, смерть на экране настоящие. С Вильей заключен контракт честь по чести: он получает за исполнение собственной роли по $25 тыс. за фильм, зато обязуется вести наступление только днем и только с той стороны, которую укажут операторы. Было это на самом деле или нет, судить трудно, но прецеденты существуют. Нынешний министр Грузии по делам национальностей, а в 1992-1993 годах — министр по делам Абхазии, в перерывах между боями, например, снимал фильм "Кладбище грез", где игровые эпизоды сочетались с реальными ранами и смертями. Во всяком случае тема дает неисчерпаемые возможности для интерпретаций: рождение масс-культа, вуайеризм как основа кино, фатальное непонимание "Юга" и "Севера". Да и фигура Вильи на фоне сапатистской революции на юге Мексики становится все более актуальной. Но Бересфорд пошел по пути наименьшего сопротивления: получился не стыдный, но не очень выразительный спагетти-вестерн. Можно было бы сказать, что Вилья предстает противоречивой личностью, но эта противоречивость сама по себе заштампована. Дикий крестьянин, этакий кентавр, и хитрован, обговаривающий выгодные условия контракта. Поборник справедливости, готовый на все ради счастья простых мексиканцев, и изувер, способный хладнокровно пристрелить набросившуюся на него, обезумевшую от горя женщину, мужа которой он расстрелял по ошибке. Искренний лицедей, ловелас, ценитель "Дон Кихота". Одним словом, достаточно карикатурный латинос. Революция победила, Гриффит, что твой Эйзенштейн, выпустил на экраны революционную агитку о рыцаре революции в белоснежных одеждах, юный режиссер возмужал и понял, что жизнь гораздо сложнее, чем кажется из Голливуда. А Панчо Вилью, удалившегося на покой победителя, расстреляли в 1923 году из засады, и он умер на экране в рапиде, который, при всей своей пошлости, неизменно заставляет сжаться зрительское сердце.
Соотношению "реальности" и "вымысла" посвящен и фильм итальянского халтурщика Ламберто Бавы "Демоны" (Demoni, 1986, ***). Фильм презабавнейший, но заслуга в этом не Бавы, а "короля страха" Дарио Ардженто, сценариста и продюсера "Демонов". Дело в том, что Ламберто — сын замечательного режиссера Марио Бавы, создавшего в 1960-1970-х эталонные, упоительные образцы итальянского кинотрэша: от "Маски демона" (La maschera del demonio, 1960), вольной экранизации "Вия", до похождений суперпреступника "Дьяболика" (Diabolik, 1968). Ардженто, конечно же, не мог не помочь сыну старшего друга и учителя и придумал наглую пародию на кинематограф, которым занимается всю жизнь. Некий молчаливый юноша с металлическим наполовину лицом раздает выбранным наугад пассажирам римского метро приглашения на премьеру в заново открытом старом кинотеатре. Фильм оказывается запредельной бредятиной о компании молодых людей, зачем-то раскопавших могилу Нострадамуса и вызвавших к жизни жутких демонов. По мере того как юнцы один за другим превращаются в клыкастых чудовищ, пускающих изо рта струи зеленой пены, то же самое происходит и со зрителями. Те, кто еще сохранил человеческий облик, не обращают внимания на дикие вопли, раздающиеся из фойе, где озверевшая проститутка грызет свою товарку: им кажется, что звуки доносятся с экрана. Спецэффекты в фильме без дураков, кровь и слизь так и брызжут, но ни на минуту не забываешь, что его авторы искренне развлекаются. Ардженто вытащил, например, на экран характерную для него фигуру слепого, наделенного даром ясновидения, и с наслаждением сначала выдрал ему глазки, а потом превратил в крадущегося по ночному Риму зомби. На кинотеатр внезапно падает, проломив потолок, вертолет с мертвым пилотом, лопастями которого герои начинают кромсать упырей. Или вдруг в здание врывается убегающая от полиции компания припанкованных гопников, которых волнует лишь одно: как бы все эти монстры, самозабвенно гоняющиеся друг за другом по кинотеатру, не покусились на их кокаин, которого и так осталось совсем ничего.
Михаил Трофименков