«Необходимо знать, как у нас не декларативно, а реально работает власть»

Международный консорциум журналистских расследований (ICIJ) опубликовал «досье Пандоры» с данными об офшорных счетах мировых политиков и знаменитостей. “Ъ” спросил авторов и читателей, насколько нужны такие расследования.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Валентин Степанков, первый генпрокурор РФ (1991–1993 гг.):

— Потребность в них (журналистских расследованиях.—“Ъ”) будет только возрастать, потому что даже попытка сформировать закон о депутатском расследовании не находит поддержки уже в нескольких созывах Госдумы. Общество же заинтересовано выявлять факты, которые не были очевидными или на которые не обращали должного внимания.

В цифровую эпоху журналистское расследование стало более обстоятельным, а методы и средства иногда схожи с формой работы оперативных сотрудников. Но при этом журналистская деятельность не вторгается в профессиональную сферу следователя, прокурора, судьи, а формирует общественное сознание, отношение к различным явлениям.

Правда, сегодня мнение пресс-секретаря президента РФ, что информация, поступающая из сомнительных источников, вряд ли заслуживает внимания, зачастую воспринимается как сигнал. И прокуроры делают вид, что ничего не произошло, а многие серьезные факты остаются без проверки.

Например, даже если в случае с «досье Пандоры» нет основания для прокурорской проверки, то есть повод для администрации президента проверить спецдекларации упомянутых чиновников, а для налоговой службы — проверить соответствие расходов и доходов названных лиц. Это нужно обществу. А кто не согласен с этими оценками и выводами, может обратиться в суд, в следственные органы.

Дмитрий Муратов, один из основателей и главный редактор «Новой газеты», лауреат Нобелевской премии мира 2021 года:

— Расследования или исследования — фундамент профессии. В сословном государстве для «верхов», элиты — одни законы, для тяглового народа — другие. Элита мечтает о бесконтрольности над своей деятельностью, имуществом, счетами, «вопиющим потреблением». Расследователи уравнивают права.

Павел Гусев, главный редактор и владелец газеты «Московский комсомолец», председатель Союза журналистов Москвы:

— Для доверия таким расследованиям надо понимать, на чем они основаны, в чем польза для общества, а повредить они могут только тому, кто делал что-то не соответствующее этике гражданского общества, обманывал или совершал преступления.

Мне приходится снимать статьи из номера из-за их недостаточной подготовленности или проработки доказательств, а не в силу политической целесообразности. Необязательно все факты публиковать в расследовании, но у себя надо иметь железные подтверждения, в том числе для суда.

Илья Шуманов, гендиректор автономной некоммерческой организации «Центр антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернешнл — Россия"» (внесен Минюстом РФ в реестр иноагентов):

— Нам всем жизненно необходимо знать, как у нас не декларативно, а реально работают представители власти, функционируют госинституты, ведут дела госкорпорации. Мы сотрудничаем с журналистами по всему миру и сами проводим антикоррупционные расследования. Но результаты бывают разные.

Сегодня в РФ отсутствует возможность открытой критики власти. Государство обрезает коммуникации, снижая кооперацию с нами и с журналистами. А ведь еще несколько лет назад наши сотрудники входили в экспертный совет при Открытом правительстве, в общественные советы федеральных органов исполнительной власти.

Константин Добрынин, старший партнер коллегии адвокатов Pen & Paper, бывший член Совета федерации:

— Нужны. Но я не уверен, что с точки зрения правовой доктрины и защиты прав и интересов конкретных физлиц использование документов, обладающих всеми признаками приватности, конфиденциальности и тайны, полученных внесудебным и вообще внепроцессуальным путем, является оправданным. Поскольку с точки зрения репутационного ущерба и иного, в том числе материального, а иногда и прямого ущерба для огромного числа законопослушных людей, которые не являются ни преступниками, ни коррупционерами, эффект от публикации подобных утечек несопоставим с возможным общественным благом от них же.

Условно говоря, раскрывая бизнес-секреты неограниченного круга лиц для того, чтобы нанести урон нескольким потенциальным коррупционерам, можно ступить на очень зыбкую почву. Информация, обладающая признаками либо статусом тайны, должна раскрываться исключительно судом и затем использоваться процессуально. СМИ — это отдельная ветвь власти, работающая в интересах общества, однако любое журналистское расследование подчиняется закону, а раскрытие кем-то чужих архивов — явно нет.

Михаил Федотов, руководитель кафедры ЮНЕСКО НИУ ВШЭ, бывший председатель Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека, один из авторов закона о СМИ:

— Журналистские расследования, безусловно, нужны, и независимые СМИ должны прилагать все усилия, чтобы их проводить. Плохо, когда это делается по чьему-то заказу, потому что сразу возникает сомнение в объективности этих расследований, но это уже другая тема, поскольку заказная работа — это не журналистика.

Сергей Бородин, управляющий партнер адвокатской конторы «Бородин и партнеры»:

— Журналистское расследование — эффективный способ привлечения внимания правоохранителей к фактам и событиям, в том числе и криминального характера, которые могут оставаться в тени. Журналисты-разоблачители — основные драйверы запроса общества на конспирологию и свободный обмен информацией о властях.

Сбор, анализ и публикация тайн личной или коммерческой жизни имеет терапевтический эффект. Или хирургический, когда появляется необходимость привлечения к гражданской, уголовной либо к административной ответственности.

Олег Кашин, журналист:

— Когда газете или журналисту спецслужбы передают в рамках решения своих оперативных задач некий материал, а журналист подает так, как будто в редакцию пришел аноним с чемоданом бумаг или «в распоряжение редакции попал документ», это всегда выглядело даже не как второсортная, а как самая неприличная журналистика. Ведь репортер использует престиж своей профессии, чтобы обеспечить пиар-сопровождение работе спецслужб.

Но годы спустя изменилось отношение к этому. Спасибо Навальному, ибо вдруг с какого-то момента это перестало быть стыдным. Да, в распоряжении редакции оказался документик, но неважно, как он оказался. Даже Путин, если вспомнить, говорил про хакеров, взломавших переписку Клинтон: «Неважно, что за хакеры, важно то, что написано в ее переписке».

Юрий Скуратов, президент фонда «Правовые технологии XXI века», в 1995–2000 гг. генеральный прокурор РФ:

— Конечно, но объективны они не всегда. По своему опыту работы в Генпрокуратуре могу сказать, что очень часто данные журналистских расследований не подтверждались. Мы напрасно отвлекали сотрудников, прорабатывая версии СМИ. А некоторые старательно уводили следствие в сторону.

Максим Блохин, управляющий партнер УК «Блохин & партнеры», арбитражный управляющий:

— К такого рода расследованиям неправильно подходить с мерками (стандартами) расследований уголовных дел. В уголовных делах следователь должен собрать доказательства, которые, вне всяких сомнений, доказывают вину обвиняемого. В журналистских расследованиях цели, методы, способы и стандарты иные.

Лично я, читая то или иное расследование (неважно, про «похоронную мафию» Москвы или про «домик для уточки» в легендарном Плесе), оцениваю его по стандарту доказывания «баланс вероятностей» — события и факты скорее имели место, чем не имели.

Группа «Прямая речь»