В деле Ивана Сафронова наступила тайна переписки
Обвиняемому в госизмене запретили отправлять и получать письма
Наложенный следователем ФСБ запрет на отправку и получение любых писем из СИЗО обвиняемому в госизмене экс-спецкору “Ъ” и «Ведомостей», советнику главы «Роскосмоса» Ивану Сафронову его защита считает незаконной репрессивной мерой, которая будет обжалована. Причина запрета не разглашается, но адвокаты полагают, что таким образом спецслужба пытается погасить активность обвиняемого, получавшего множество почтовых отправлений и даже лично отправлявшего колонки в газеты в преддверии скорого окончания расследования. При этом, как отмечают защитники, полный запрет на переписку просто не предусмотрен законом, и следователь мог оставить возможность заключенному СИЗО «Лефортово» хотя бы обмениваться посланиями с близкими родственниками, тем более что письма все равно подвергаются обязательной цензуре.
Иван Сафронов
Фото: Пресс-служба Лефортовского суда
Иван Сафронов
Фото: Пресс-служба Лефортовского суда
Как сообщил “Ъ” адвокат Ивана Сафронова Даниил Никифоров, первые сообщения о том, что заключенный СИЗО «Лефортово» перестал получать и отправлять письма, появились накануне очередного продления ему срока содержания под стражей. При обсуждении предстоящего заседания в Мосгорсуде 4 октября родственники журналиста пожаловались, что уже несколько дней у них нет никаких вестей от него. Напомним, что с момента задержания Ивана Сафронова в начале июля прошлого года следователи ФСБ не разрешали ему свиданий и даже звонков матери в день ее рождения, а родные и невеста могли мельком его увидеть только на заседаниях суда, где общаться все равно можно было только знаками. На самом слушании в городском суде, как говорят адвокаты, об отсутствии писем как о «непонятной проблеме» с середины сентября сообщил защитникам и сам Иван Сафронов.
«В четверг мы с коллегой Дмитрием Катчевым смогли попасть на свидание к Ивану в "Лефортово" и несколько часов спокойно пообщаться и узнать все подробности запрета»,— рассказал господин Никифоров. Он отметил, что для общения в кабинетах «Лефортово» с подзащитными у адвокатов имеется своеобразная живая очередь. Как правило, многие кабинеты заняты следователями, а потому защитникам приходится постоянно обновлять очередность и договариваться между собой.
В частности, в последний раз увидеть Ивана Сафронова его адвокатам удалось лишь благодаря уступке защитников по другому делу, которые согласились поменяться датами.
«На днях Иван смог пробиться на прием к одному из заместителей начальника СИЗО, который ему сообщил, что запрет на переписку наложен в соответствии с письмом ведущего его дело следователя ФСБ Александра Чабана, датированным еще 2 августа»,— сообщил Даниил Никифоров, отдельно пояснив, что сам документ, в котором должны быть указаны причины такого решения, заключенному не показали. По его словам, запрет на переписку предусмотрен ст. 20 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», в котором перечислен сразу ряд возможных случаев.
«Однако Ивану поступало множество писем, которые условно можно разделить на несколько групп — от близких родственников, от друзей и коллег, от просто сочувствующих и, наконец, даже от нас, адвокатов, поскольку у нас часто нет возможности попасть в СИЗО, а надо обсудить какие-то несекретные процессуальные вопросы, но под запрет попали все сразу!» — сообщил господин Никифоров.
Он отметил, что вместе с коллегами до предела возмущен этим фактом, напомнив, что все письма в обязательном порядке проходят цензуру в СИЗО, а потому следователь мог хотя бы оставить разрешенной переписку с самыми близкими людьми. Защита пообещала в ближайшее время отправить письменный запрос следователю или же потребовать от него объяснений во время следственных действий, которые могут состояться на следующей неделе, с тем чтобы сразу обжаловать решение в суде как незаконное. Отдельно господин Никифоров сообщил, что он сам лично не сталкивался с таким запретом за время адвокатской практики, хотя и отметил, что ранее не участвовал в уголовных делах, находящихся в производстве СУ ФСБ.
Опыт в таких «шпионских делах» имеет другой адвокат Ивана Сафронова Евгений Смирнов. По его словам, к таким методам ФСБ прибегает, в частности, когда в деле предстоят «значимые события», например, окончание расследования.
При этом господин Смирнов считает это незаконным, так как ФЗ о содержании заключенных не говорит о полном запрете на переписку. Он считает, что в данном случае речь идет не только о «полной изоляции Ивана Сафронова от внешнего мира» накануне предъявления обвинения в окончательной редакции, которое должно произойти до 7 декабря, но и попытке устранить публичность самого расследования, напомнив, что не так давно колонка его подзащитного вышла в одной из газет. Именно в желании максимально скрыть детали расследования от общества видит причины запрета и адвокат Иван Павлов, сам ставший фигурантом уголовного дела из-за участия в защите Ивана Сафронова и вынужденно уехавший в Грузию.
«С самого начала адвокатов пытались заткнуть, лишить статуса, привлечь к ответственности с тем, чтобы следователь мог в тиши своего кабинета без помех поглощать жертву, как Левиафан»,— заявил Иван Павлов, отметив, что для этого и применяются «репрессивные меры». Вместе с тем их обнародование он объясняет экстраординарностью самого дела Ивана Сафронова, который утверждает, что занимался исключительно журналистской деятельностью, доступа к гостайне не имел, а информацию брал только из открытых источников.
Полное отстранение заключенного, который всю жизнь сам создавал новости, от информационного поля адвокат считает своего рода психологической пыткой, которую он недавно испытал и сам, будучи отключен от интернета в соответствии с решением суда.
При этом защита Ивана Сафронова призывает всех продолжать писать ему письма, так как заключенный будет получать уведомления от администрации СИЗО об их приходе.
