21 октября президент России Владимир Путин встретился с экспертами клуба «Валдай» (см. «Ъ» от 22 октября). Встреча закончилась поздно вечером, поэтому специальный корреспондент «Ъ» Андрей Колесников уже ночью разбирался, что же такого было сказано, мимо чего теперь не пройти. И разобрался. И не прошел.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Главным событием пленарной сессии дискуссионного клуба «Валдай» стал разговор нобелевского лауреата Дмитрия Муратова с президентом России Владимиром Путиным. Но были и другие нюансы.
Так, Владимир Путин очень дипломатично отвечал на вопросы про свои отношения с президентом США Джо Байденом. Лучший способ не навредить им был бы промолчать о них. Ясно, что любое слово будет использовано всеми против всех.
— В целом мы на правильном пути,— изъяснился Владимир Путин,— хотя, к сожалению… сейчас не буду говорить о грустном… но мы видим и определенные регрессы, как в свое время у нас говорили… Шаг вперед, два шага назад — такое тоже бывает. Но все-таки по генеральным договоренностям мы двигаемся.
Гораздо более откровенно российский президент заговорил об Украине, когда эксперт клуба Михаил Погребинский (основатель и директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии.— «Ъ») упомянул о том, что можно ведь и в НАТО не вступать, а инфраструктуру размещать и что Украина этим, по сути, уже занимается.
Очевидно, что господина Путина очень беспокоит ситуация с арестованным Виктором Медведчуком (глава политсовета украинской партии «Оппозиционная платформа — За жизнь».— «Ъ»). Он не может вызволить его, но тем не менее намерен. И видимо, пойдет до конца. А чей это будет конец, проверится экспериментальным путем.
— Я знаю соответствующие конституционные положения Украины. Но учебные центры никто не запрещает иметь. А под маркой учебных центров можно все что угодно разместить. Как я уже говорил, это было, тоже публично звучало: завтра под Харьковом ракеты появятся — что нам делать-то с этим? Не мы же туда лезем со своими ракетами — к нам под нос их засовывают. Конечно, это проблема!
Он имел в виду, что и нам придется их под нос засовывать.
Если не это называется гонкой вооружений, тогда что?
Про газ Владимир Путин готов говорить, пока тот существует, то есть по крайней мере десятилетиями.
— Американцы и компании с Ближнего Востока недопоставили 9 млрд (куб. метров.— А. К.), а «Газпром» увеличил на 11 с лишним (млрд.— «Ъ»). Меня все хорошо слышат или нет?! Не в этом зале я имею в виду, а так называемые заинтересованные лица. Вам кто-то там сокращает, а мы увеличиваем! — президент России обращался, надо полагать, напрямую к главам заинтересованных государств.
Важнее темы для него и правда, видимо, нет:
— Но и это еще не все! Сегодня по так называемым долгосрочным контрактам — я прошу вас внимательно слушать и хочу, чтобы вы услышали: $1,2 тыс. или $1,15 тыс. за тысячу кубов — те европейские компании, которые получают от «Газпрома» газ по долгосрочным контрактам, получают его, внимание, в четыре раза дешевле! Не на какие-то проценты — в четыре раза! И «Газпром» сверхприбыли не получает. Мы не плачем по этому поводу, потому что мы заинтересованы в долгосрочных контрактах и в долгосрочных взаимных обязательствах, и тогда мы обеспечиваем возможность инвестирования в добычу и обеспечиваем необходимые объемы для наших потребителей стабильно и надежно. Вы спрашиваете: возможно ли увеличение? Да, возможно. По «Северному потоку-2», а первая труба «Северного потока-2» заполнена газом, и, если завтра немецкий регулятор даст разрешение на поставку, послезавтра начнется поставка — 17,5 млрд куб. метров.
Ваше счастье в ваших руках, объяснял он. Но и его счастье — тоже (если счастьем считать начало работы «Северного потока-2»).
— Кстати говоря,— продолжал он,— мы говорим: «Северный поток-2», «Газпром»… Там пять европейских компаний—участниц, почему «Газпром» только? Вы что, подзабыли, что ли? Пять европейских крупнейших компаний работают в рамках этого проекта. Так что это не только интересы «Газпрома», это интересы наших партнеров, и прежде всего, конечно, европейских.
Модератор дискуссии Федор Лукьянов демонстрировал напористость:
— Владимир Владимирович, «Северный поток-2», к которому все сейчас обращаются,— это в некоторой степени ваше совместное достижение с Ангелой Меркель. Вам не жалко, что она уходит? Не будете скучать по ней?
— Это не мое же решение, а ее, что она уходит. Она могла бы еще баллотироваться. Она 16 лет была у власти.
— Это просто ничто! — воскликнул Федор Лукьянов.
То есть он сам бы еще баллотировался и баллотировался.
— Ну почему ничто? — обиделся Владимир Путин то ли за нее, то ли за себя.— Это прилично. Коль тоже был 16 лет у власти… Объединитель Германии…
То есть, похоже, имел он в виду, если хочешь сделать что-то стоящее, меньше никак не получается. А больше — да, может.
— Но что касается «Северных потоков», то мы начали этот процесс еще со Шредером (Герхард Шредер, канцлер Германии в 1998–2005 годах.— «Ъ»),— продолжил президент России.— И тогда, когда мы осуществляли проект «Северный поток-1», было все то же самое по противодействию его реализации, как сегодня. Все было то же самое! Но сегодня, слава богу, Европа и Германия получают по этому направлению, и получают немало.
Кроме того, при любом удобном случае Владимир Путин просто уничтожает газотранспортную систему (ГТС) Украины. Не отказывал он себе в этом удовольствии и теперь:
— Я уже говорил, «Северный поток-2» — это современные технологии, современные трубы, которые позволяют увеличить давление. Движение газа по дну Балтийского моря вообще без всяких выбросов происходит. Эти компрессорные станции — это же мини-заводы, которые работают тоже на газе, и они тоже в атмосферу СО2 выбрасывают! Так в 5,6 раза выбросов меньше, чем при транзитировании через ГТС Украины, потому что она просто старенькая уже, с советских времен. Экологисты должны были сказать: «Закрыть немедленно транзит через Украину!» Нет, все наоборот: «Увеличить». Ну что это такое?!
Накипело у господина Путина и по поводу европейских стран (вроде Дании), которые хотят ограничить энергетический экспорт из России в Европу.
— Это их право, пусть попробуют это сделать,— кивнул господин Путин.— Мы видим, что сейчас происходит на мировом, в том числе на европейском, энергетическом рынке. Если они будут так действовать, безапелляционно и основываясь неизвестно на чем, то тогда ни к чему хорошему это не приведет. Я вспоминаю, у нас сказка известная есть, русской аудитории известная, когда один из персонажей заставляет волка зимой хвостом ловить рыбу, а потом сидит рядышком и приговаривает про себя: «Мерзни, мерзни волчий хвост!» Если европейцы пойдут по этому пути, то они так и будут себя чувствовать, как эти известные персонажи в русской сказке.
— А волк кто здесь? — с недоумением переспросил Федор Лукьянов.
— Это несложно, мне кажется,— пожал плечами российский президент.
Очевидно, что он имел в виду именно эти страны, которые пытаются вести себя агрессивно, а потом начинают мерзнуть.
— Я не понял, честно… Это Россия имеется в виду? Они заклинают, чтобы…— пытался проникнуть в суть президентской метафоры, расшифровать ее на ходу Федор Лукьянов.
Он не стеснялся признаться в том, что не понял, прежде всего, наверное, потому, что был уверен: тут и остальные ничего не поняли, и просто метафора, видимо, не очень удачная, и надо помочь президенту расшифровать ее. Подставить плечо президенту…
— Волк тот,— решил объяснить ему господин Путин, так как видел, что Федор Лукьянов стремительно уходит в логическое «ничто» и «никуда»,— кто опустил хвост в прорубь зимой и пытается поймать там рыбку, в данном случае в мутной воде,— вот кто! Они и будут мерзнуть. А как? Если будут ограничивать!
Американский эксперт Кристиан Уитон был озабочен президентскими амбициями Дональда Трампа:
— Есть много спекуляций относительно того, что в 2024 году президент Трамп может снова выставить свою кандидатуру. Вы говорили об Ангеле Меркель. Что вы думаете о втором президентстве Дональда Трампа?
Я полагал, что Владимир Путин продемонстрирует, что он приветствует любой новый срок.
— А вы бы за него проголосовали? — вместо этого переспросил он эксперта, который сам когда-то работал в команде Трампа (а это, кажется, гарантия того, что теперь он его ненавидит).
Публика в зале подбадривающе засмеялась.
— Не смешно! — воскликнул президент России.— Чего же смешного? Помогите нам, пожалуйста! Вы бы проголосовали за Дональда Трампа как за будущего кандидата в президенты Соединенных Штатов Америки?
Эксперт долго лавировал, но в конце вылавировал на непростое признание:
— Если будет выбор между демократами и Трампом, я бы проголосовал за Трампа.
Кажется, для Америки все еще впереди.
— Уважаемый коллега, позвольте мне не высказывать свою точку зрения на этот счет и никак не комментировать то, что вы сказали, иначе вас запишут в иноагенты,— Владимир Путин дал понять, что он слишком хорошо понимает, за что при желании записывают в иноагенты.
Между тем один из экспертов клуба предположил, что самый главный иноагент в России — пандемия коронавируса. Впрочем, господин Путин не желает стране обязательной вакцинации:
— Дело ведь не в обязательности. Я на самом деле не поддерживаю обязательность. Почему? Потому что любое навязанное решение можно обойти. Будут справки покупать… Известная фраза, что над законами думают сотни или тысячи людей, а над тем, как их обойти, думают миллионы. И они, как правило, выигрывают. Поэтому, мне кажется, не навязывать нужно, а нужно убеждать. Убеждать и доказывать, что вакцинация лучше, чем болезнь.
Антива (слово мое.— А. К.) ликует. И лютует.
— Это касается не только России, это касается и других стран. Есть только два варианта развития событий почти для каждого человека (все-таки «почти». Но можно было обойтись и без «почти».— А. К.): или переболеть, или вакцинироваться,— продолжал российский президент.— И между струйками дождя проскользнуть не удастся.
Про струйки дождя — этого еще не было.
Неожиданно президент России похвалил американского коллегу:
— Конечно, президент Соединенных Штатов поступил правильно… Он правильно сделал, что вывел войска из Афганистана. И он наверняка понимал,— может быть, он не знал в деталях, как это будет происходить, но понимал,— что так или иначе внутриполитически это будет одна из линий атаки. Но он пошел на это — принял, взял на себя эту ответственность.
Скорее всего, Владимир Путин имел в виду, что уйти было лучше, чем остаться, хотя уйти тоже было плохо.
Говоря об электромобилях, Владимир Путин признался, что ездит на них:
— Да, в Огарево.
— И как? Разница есть? — Федор Лукьянов, видимо, не ездил на электромобиле.
— В Огарево гоняю на этих машинах, это правда, да. Разница? Нет, я не чувствую почти. Приемистые, хорошие машинки.
Он говорил так, словно в Ново-Огарево, а не под Петербург перенесли гоночную трассу «Формулы-1». Иначе где там гонять-то? Или мы чего-то не знаем?
Тут его спросили о его собственной роли в российской истории. И правда, давно пора.
— Вы знаете, я не думаю о своей роли в истории,— произнес Владимир Путин.— Как только начнешь об этом задумываться, нужно заканчивать работу, потому что это начинает мешать принимать решения. (Слишком все масштабно, трудно сосредоточиться? — А. К.) Говорю абсолютно искренне. Как только начнешь думать: «А как бы это не случилось, то не случилось… Что скажет княгиня Марья Алексеевна?» — и все, пиши пропало, шило в стенку лучше и заканчивать активную производственную деятельность!
После этого он вдруг подвел итог (скорее всего, все-таки промежуточный) своей деятельности на посту президента:
— Что касается того, что удалось сделать. Слушайте, у нас было 40 млн человек за чертой бедности! Сегодня непомерно много — 19 с лишним или 20 (млн.— «Ъ»), по разным подсчетам. Непомерно, но все-таки это не 40. Это, пожалуй, самый главный результат.
Но ведь не исключено, что он отчитывался сейчас, так сказать, по Фрейду.