Смена власти в Афганистане за два месяца до президентских выборов в Узбекистане стала серьезным вызовом для Ташкента. Еще 15 июля на международную конференцию в Узбекистан приезжал тогдашний афганский лидер Ашраф Гани, а уже 15 августа власть в Кабуле захватило запрещенное в РФ террористическое движение «Талибан». Впрочем, узбекские дипломаты заранее позаботились о налаживании отношений с талибами. Корреспондент “Ъ” Кирилл Кривошеев побывал в приграничном узбекском городе Термез, где выяснил, насколько правдивы слухи о потоке туда афганских беженцев.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Опасения, что война в Афганистане рискует превратиться для Узбекистана из внешнеполитической темы во внутриполитическую, появились за день до падения Кабула — вечером 14 августа. Тогда после взятия талибами второго по величине города Афганистана Мазари-Шариф колонна афганских военных джипов в панике направилась к мосту, который связывает город Хайратон с узбекским Термезом.
После падения Кабула были опасения, что именно Термез может стать одним из мест наплыва беженцев из Афганистана, как и приграничные районы соседнего Таджикистана. Общаясь с российскими журналистами, глава МИД Узбекистана Абдулазиз Камилов высказался на эту тему категорично. «Потока беженцев нет, вообще беженцев нет. Мы изначально заявили, что беженцев принимать не собираемся. Создавать у себя специальные места для содержания беженцев — этого нет и не будет»,— заявил он, отвечая на вопрос ТАСС. Правда, господин Камилов уточнил, что организовать транзит в третьи страны людям, которым угрожает опасность на территории Афганистана, в Ташкенте готовы — и уже делали это.
Министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
В том, что слова министра верны, “Ъ” удалось убедиться и в самом Термезе — городе, который вплотную примыкает к афганскому Хайратону. «Если мы их (беженцев.— “Ъ”) увидим, то сразу же сообщим в органы. Но пока не видели»,— говорит пожилая женщина, торгующая пирожками.
Другие продавцы, говоря об афганцах, описывают их как «богатых людей», коих «в городе немало». Но это не беженцы.
Одного из таких «богатых людей», по крайней мере по афганским меркам, “Ъ” удалось повстречать у блокпоста на пути к пограничному мосту. Предприниматель Мохаммад Касим на джипе с афганскими номерами неплохо говорит по-русски и показывает паспорт с множеством штампов, в том числе совсем свежих, которые поставили уже талибские пограничники. «Желающих перейти границу много, но без визы не пускают никого»,— рассказывает он о ситуации на другой стороне реки. Возможно, поэтому мимо нас за все время разговора проехала лишь пара грузовиков. За блокпостом виднеется палаточный лагерь, который в соцсетях называли местом приема беженцев. Местные жители рассказывают, что такой лагерь не один. Но людей там никто не видел — скорее всего, палатки поставили на всякий случай, когда ситуация была совсем уж непредсказуемой.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
По словам информированного источника “Ъ”, в Узбекистане сейчас находятся примерно 2 тыс. граждан Афганистана. «Это просто люди, у которых были узбекские визы,— говорит собеседник “Ъ”.— Они предпочитают жить в Термезе, так как там дешевле жилье. Но когда визы закончатся, у них могут начаться проблемы».
На прошлой неделе на переговоры в Узбекистан — причем именно в Термез, а не в Ташкент — приезжала высокопоставленная делегация «Талибана». Кроме дипломатов во встречах принимал участие Ойбек Рузиев — руководитель многопрофильного учебного центра для афганских студентов. Сейчас он стоит пустым, но, как утверждает господин Рузиев, это временно: «В июле студенты уехали на каникулы, хотя некоторые, конечно, побаивались ехать в Афганистан в такое время. В сентябре должны были вернуться, но по политическим причинам не смогли — нам нужны были договоренности с новой властью. Но они (талибы.— “Ъ”) подтвердили, что прежний договор остается в силе, и даже попросили открыть новые направления — пока у нас учатся только 145 человек, хотя в общежитии 450 мест. Мы не участвуем в наборе, просто принимаем тех, кого направляет афганская сторона». Руководитель центра отдельно задал министру образования в правительстве талибов Абдул-Баки Хаккани вопрос о том, продолжат ли обучение девушки. «Он сказал, что, да, продолжат: и у нас, и во всем Афганистане»,— делится новостью Ойбек Рузиев.
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
В начале своего первого срока, в 2017 году, Шавкат Мирзиёев создал этот центр в том числе для подготовки специалистов, которые будут работать на строящейся железной дороге из Узбекистана к Индийскому океану. Не исключено, что с приходом к власти талибов этот амбициозный проект будет осуществить даже легче. Как ни оценивай ситуацию, но полномасштабная гражданская война в Афганистане закончилась.
К идее, что «Талибан» может распространить свою пропаганду на Узбекистан, в Ташкенте относятся скептически. «Вы знаете, Узбекистан уже настолько самоутвердился — и с точки зрения его национальных приоритетов, и с точки зрения национальной идеи, и с точки зрения, говоря языком прошлого, идеологии государства, что привнести сюда идеологию талибов абсолютно невозможно,— заявил накануне “Ъ” глава МИД страны Абдулазиз Камилов.— Иногда говорят: вот, женщины уже в платках ходят, значит, талибы придут. Разве можно это сравнивать? Полмира уже ходит в платках, потому что это модно, разве не так?»
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
В июне, то есть еще до падения Кабула, власти Узбекистана действительно разрешили появляться в публичных местах в хиджабах. Но, как заверил “Ъ” политолог Бахтиер Алимджанов, затем руководство страны успело снова взять крен в обратную сторону: «После падения Кабула власти запустили в сети настоящую кампанию по пропаганде светскости. Например, блогеры — как религиозные, так и нет — много рассуждали о правах женщин в Афганистане».