Третейского не дано
Реформа не смогла увеличить доверие к арбитражу
Исполнилось пять лет третейской реформе, начатой с целью расчистить рынок от мошеннических и «карманных» судов, чтобы повысить доверие бизнеса и государства к такому способу разрешения споров. Количество третейских судов (ТС) в России сократилось с нескольких тысяч до семи, из которых только три имеют широкий профиль, а еще два предназначены для нужд госкорпораций и входящих в них структур. Чиновники и сами новые ТС считают реформу в целом успешной. Но статистика этого не подтверждает: исполнять в госсудах третейские решения легче не стало, а крупные споры российский бизнес, как и раньше, предпочитает передавать за рубеж.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
В сентябре исполнилось пять лет с вступления в силу закона об арбитраже, а в ноябре будет ровно четыре года с окончания переходного периода третейской реформы, отведенного на переформатирование ТС (см. “Ъ” от 1 ноября 2017 года). На смену нескольким тысячам ТС в России пришло всего семь постоянно действующих арбитражных учреждений (ПДАУ, новое название третейских судов). Также право рассматривать споры на территории РФ получили четыре иностранных центра — Гонконгский, Венский и Сингапурский арбитражи, а также Международный арбитражный суд при Международной торговой палате (суд ICC).
Из российских ПДАУ два имеют узкую специализацию — Морская арбитражная комиссия при ТПП РФ и Национальный центр спортивного арбитража при Спортивной арбитражной палате. Арбитражных учреждений общего профиля в стране всего три: Международный коммерческий арбитражный суд (МКАС) при ТПП РФ, Арбитражный центр при РСПП и Российский арбитражный центр (РАЦ) при Российском институте современного арбитража. Кроме того, с разрешения Минюста в 2021 году появились ПДАУ при двух отраслевых НКО — Национальном институте развития арбитража в топливно-энергетическом комплексе и Союзе машиностроителей, где планируется рассматривать энергетические и промышленные споры соответственно.
Статистика показывает полное фиаско
Чиновники и сумевшие пройти их фильтр ТС оценивают итоги реформы позитивно. В Минюсте говорят, что «относительно небольшое количество ПДАУ компенсируется созданием сети региональных отделений, насчитывающей более трех с половиной десятков автономных учреждений и покрывающей большую часть территории России». Такое развитие системы «позволяет определить достаточно высокие стандарты арбитражного разбирательства, а также способствует повышению доверия к институту арбитража со стороны бизнеса и государства».
С этим согласны и представители ПДАУ. Зампред МКАС по спортивным спорам Вадим Чубаров уверен, что «существующих семи ПДАУ вполне достаточно, чтобы учитывать интересы российского бизнеса, в том числе и на внешнем треке». Так, у МКАС при ТПП РФ «весьма успешно» работает 21 отделение в регионах, говорит он. Зампред Арбитражного центра при РСПП Александр Замазий согласен, что существующая сеть региональных отделений способна закрыть потребности бизнеса, создавать новое ПДАУ на высоком уровне сложно, а круг специалистов ограничен.
К успехам реформы господин Замазий относит прекращение деятельности «многих сомнительных и откровенно недобросовестных структур», улучшение законодательства, регулирующего процедуру арбитража и вопросы содействия госсудов третейским. По мнению ответственного администратора РАЦ Юлии Муллиной, «удалось сформировать корректное понимание сущности третейского разбирательства» и повысить «доверие к арбитражу как со стороны пользователей, так и судов», в частности, благодаря «прозрачности и определенности хода арбитражного разбирательства». Основной целью реформы, по ее словам, было «развитие и распространение профессионального арбитража в качестве альтернативы государственному судопроизводству». Юлия Муллина признает, что ТС пока не стали полноценной заменой госсудам, но растущее количество исков в ПДАУ показывает «интерес бизнеса».
Вице-президент по правовым вопросам «Ростелекома» и член ОКЮР Александр Смирнов согласен, что «доверия к ведущим арбитражным учреждениям стало больше». Он поясняет, что бизнес продолжает выбирать зарубежные арбитражные центры «в контрактах, где позиция иностранной стороны сильнее», но все чаще в договорах указывают российские ПДАУ, а их решения могут эффективно исполняться и за рубежом.
«Данные ПДАУ говорят о ежегодном увеличении числа рассматриваемых споров»,— подчеркивают в Минюсте. В 2018 году в три основных российских ПДАУ общего профиля поступило 947 исков, в 2019 году — 1089, в 2020 году — 1374 иска. Денежные показатели споров МКАС при ТПП не раскрывает. Сумма рассмотренных споров в двух других ПДАУ общего профиля составила около 40 млрд руб. за год. Между тем в ICC Russia рассказали “Ъ”, что только в 2020 году в мире суд ICC администрировал 1833 дела (из них 946 новых разбирательств) на общую сумму $258 млрд. Причем пандемия повысила спрос на арбитраж. Причина в том, что помимо стандартных преимуществ третейского разбирательства (быстрое и конфиденциальное рассмотрение спора) его правила более гибкие, чем у госсудов, и позволяют выбрать более подходящую форму разбирательства, в том числе провести его в любом месте или даже онлайн.
Но российские ТС выиграли от этой тенденции гораздо меньше, чем зарубежные. Юристы отмечают, что крупные и международные споры продолжают преимущественно оставаться в зарубежной юрисдикции, а большинство дел, рассматриваемых российскими ПДАУ,— внутренние. Похвастаться большой долей международных споров может только МКАС, в котором 45,8% из всех поданных в 2019 году исков были с участием иностранных лиц. «Количество дел, которые рассматривают арбитражные центры, не достигло значительных показателей. Сами центры работают нормально, но их мало, и бизнес не сильно на них рассчитывает»,— говорит управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай. Партнер юрфирмы Mansors Роман Зыков полагает, что требуется больше ПДАУ, особенно в регионах.
Председатель правления Арбитражной ассоциации Владимир Хвалей и вовсе считает, что статистика показывает «полное фиаско» реформы, учитывая, что «количество дел в ТС уменьшилось почти в десять раз и составляет меньше 0,1% от коммерческих споров в госсудах». «Вряд ли можно третейскую реформу назвать удачной»,— говорит и советник практики Allen & Overy Андрей Панов. По его мнению, сама идея лицензирования ТС «по меньшей мере странная», хотя и укладывается в логику «зарегулировать все и вся, особенно если это институты гражданского общества». Возможно, предполагалось, что сокращение количества ТС и их предварительная проверка должны дать определенный эффект, однако бизнес «в целом не видит преимуществ третейского разбирательства», притом что оно «стало заметно дороже и дольше разбирательств» в госсудах, рассуждает господин Панов.
«Непохоже, что целью реформы было улучшить привлекательность арбитража в России. В результате вместе с мутной водой "карманных" третейских судов был выплеснут ребенок — достижения арбитражной практики в этой сфере»,— говорит управляющий партнер Lidings Андрей Зеленин. По его словам, вес профессионального арбитражного сообщества еще «предстоит восстанавливать».
К тому же, отмечает Владимир Хвалей, сомнительные третейские схемы, для избавления от которых затевалась реформа, продолжили работать, но в форме арбитража ad hoc. «Минюст слишком уповал на административное регулирование ТС как на некую панацею для борьбы со злоупотреблениями, но это не сработало»,— говорит он. В Минюсте, со своей стороны, планируют подготовить поправки для «пресечения злоупотреблений в деятельности третейских судов ad hoc», отмечая, что уже сейчас закон запрещает рекламу выполнения функций по осуществлению арбитража лицами, не получившими соответствующее разрешение.
Выпавшие споры ушли в госсуды
Одной из задач реформы было повышение доверия к ТС не только бизнеса, но и государства. Госсуды действительно стали «в целом лучше» относиться к ПДАУ, говорит Александр Замазий. Этому, по его словам, поспособствовало участие экспертов этих учреждений в подготовке постановления пленума ВС от 10 декабря 2019 года №53, в котором разъяснен механизм судебного контроля и содействия в сфере арбитража, а также «обновлена трактовка нарушения публичного порядка».
Юлия Муллина тоже видит положительную динамику в исполнении решений ПДАУ: «Основания для отказа в принудительном исполнении решений, в том числе и противоречие публичному порядку, начали толковаться судами более ограничительно». Она считает, что помимо разъяснений ВС это заслуга и существующих ПДАУ. По словам Вадима Чубарова, госсуды относятся к решениям МКАС «с неизменным уважением, что выражается в единичном количестве случаев непризнания или отмены решений». Александр Смирнов полагает, что в целом отношение к третейскому разбирательству со стороны госсудов улучшилось, «с учетом того что судьи в отставке пополнили списки арбитров». Впрочем, Юлия Муллина и Александр Замазий отмечают сохранение недоверия к ТС со стороны ряда региональных госсудов.
Но статистика и здесь пока не внушает оптимизма. По данным судебного департамента при Верховном суде РФ (суддеп при ВС), количество обращений за принудительным исполнением третейских решений уменьшается с каждым годом. Это свидетельствует об общем снижении числа таких решений и, следовательно, споров в ТС. Так, за пять лет число обращений в государственные арбитражные суды за выдачей исполнительного листа на решение ТС упало в десять раз: в 2016 году было рассмотрено 7324 таких заявления, в 2020 году их стало 725. «Выпавшие из третейской сферы свыше 6 тыс. споров, скорее всего, ушли в госсуды, которые реформа должна была разгрузить, но на сегодняшний день мы получили обратный результат», — указывает Роман Зыков.
В Минюсте объясняют это падение «закономерным последствием сокращения количества ПДАУ», добавляя, что «статистика за 2018–2020 годы не позволяет в полной мере делать выводы о динамике развития института третейского разбирательства, так как в ней учитываются и решения, вынесенные ТС до завершения арбитражной реформы».
Но даже если в статистике последних лет остается доля решений дореформенных ТС, появление новых ПДАУ, прошедших тщательный отбор, должно было отразиться на итогах проверки госсудами третейских решений, говорят юристы. Однако данные суддепа при ВС показывают, что госсуды все еще не слишком доверяют третейскому правосудию. Так, в делах об оспаривании третейских решений процент их отмен за прошедшие пять лет почти не изменился: в 2016 году отменяли 18,2% решений ТС, в 2020 году — 23,2%, а в первом полугодии 2021-го — 18,9%.
Более того, третейские решения стали даже реже исполняться госсудами, чем до реформы. «Процент выдачи исполнительных листов на решения ТС существенно сократился, даже несмотря на то что они вынесены арбитражными институтами, прошедшими аккредитацию Минюста»,— отмечает Роман Зыков. Если в 2016 году удовлетворялось 84% заявлений об исполнении третейских решений, то в 2020 году эта доля составила лишь 68%, что означает отказ каждому третьему. В первом полугодии 2021 года доля выросла до 75%, но все еще меньше, чем пять лет назад. Среди наиболее частых причин неисполнения решений ТС господин Зыков называет неизвещение ответчика и противоречие публичному порядку РФ. Юлий Тай добавляет, что под «нарушением публичного порядка» госсуды могут подразумевать «все что угодно».
Корпоративные ТС и дух реформы
Конъюнктура
По мнению юристов, ПДАУ при Национальном институте развития арбитража в топливно-энергетическом комплексе (НИРА ТЭК) и Союзе машиностроителей призваны заменить упраздненные ТС «Газпрома» и «Ростеха».
Но само их появление не соответствует заявляемой государством идее реформы. Одной из ее задач, поясняет партнер юрфирмы Mansors Роман Зыков, было «устранение так называемых корпоративных ТС, которые не являлись полностью независимыми институтами». По его мнению, «создание корпорациями судов для себя свидетельствует о том, что реформа не привела к ожидаемым результатам» и не весь бизнес согласен решать свои споры в существующих ПДАУ. Советник практики Allen & Overy Андрей Панов добавляет, что формально запрет на создание ТС есть только для коммерческих организаций, но неясно, как получившие одобрение НКО смогли выполнить иные требования закона (например, о наличии репутации и деятельности по развитию арбитража в РФ).
Минюст не видит здесь проблемы. Там “Ъ” сообщили, что центры при НИРА ТЭК и Союзе машиностроителей «соответствуют требованиям закона», который также предусматривает «дополнительный судебный контроль процедуры рассмотрения вопросов об отводе арбитров при наличии обстоятельств, вызывающих обоснованные сомнения относительно их беспристрастности или независимости». Вопрос в том, подчеркивает управляющий партнер Lidings Андрей Зеленин, насколько эффективным будет государственный и общественный контроль за деятельностью новых ПДАУ, так как «предшествующий опыт и нынешнее положение вещей настраивают скорее на пессимистичный лад».
Не хватает доверия от всех
Значительная доля отказов госсудов в том числе отталкивает российский бизнес от обращения в ПДАУ, признают юристы. По словам Юлия Тая, после реформы исполнять третейские решения «не стало проще», и это в том числе «связано с нежеланием госсудов делиться властью». У Александра Замазия беспокойство вызывает также несоблюдение госсудами месячного срока для рассмотрения заявлений об исполнении третейских решений, «что существенно снижает привлекательность арбитража».
«Нужно, чтобы госсуды оказывали больше содействия арбитражу, а контроль был ограничен рамками закона и исключалось вмешательство в существо разрешенного арбитрами спора»,— подчеркивает господин Смирнов. Андрей Панов тоже полагает, что бизнес захочет платить за третейское разбирательство, когда сократится процент отказов исполнить решение ТС. В Англии, Франции, Сингапуре и Швейцарии, поясняет он, отменить третейское решение почти невозможно, поэтому туда «идет и местный бизнес, и иностранный».
Популярности российских ПДАУ мешает и дешевизна судопроизводства в отечественных государственных судах. «Российский бизнес готов использовать форму третейского разбирательства гораздо шире. И это, безусловно, произойдет, как только будет повышен размер пошлины для обращения в государственные суды РФ»,— говорит Вадим Чубаров.
По мнению Андрея Зеленина, государству следует «расширить сферы применения третейского разбирательства, например на споры в сфере интеллектуальной собственности, семейные и потребительские», а арбитражным учреждениям стоит заняться «сервисной составляющей их работы». С последним согласен и Александр Смирнов: «Повышение привлекательности российских ПДАУ — задача для них самих, не для законодателя. Для ее решения арбитражные центры должны активно презентовать свои сервисы, привлекать лучших экспертов в качестве арбитров, внедрять новые, в том числе цифровые, технологии».
По мнению Юлии Муллиной, распространение третейских оговорок и повышение привлекательности российского арбитража «требуют времени и постоянной работы над репутацией». «Российскому арбитражу пока не хватает доверия от всех: бизнеса, государства, граждан, иностранцев,— согласен Юлий Тай.— Создать респектабельность, уважение и доверие можно только длительной позитивной деятельностью без отрицательных примеров и казусов. Пара десятков лет работы без скандалов и потрясений, и все будет хорошо». Впрочем, Андрей Панов полагает, что время не решит всех проблем, и, «если в России третейское решение можно отменить просто потому, что госсуд снизил бы неустойку существеннее, чем это сделали арбитры, никакого бума третейского разбирательства ждать не стоит».