премьера театр
Театр имени Пушкина открыл свой предъюбилейный 54-й сезон премьерой на сцене филиала. На этой маленькой площадке в Сытинском тупике, ставшей при Романе Козаке экспериментальной лабораторией театра, режиссер Александр Огарев поставил пьесу хорватского драматурга Мате Матишича "Дети священника". Результаты лабораторных опытов оценивала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Если в Москве в ближайшее время будут проводиться дни хорватской культуры, спектакль "Дети священника" вряд ли включат в его афишу. Не влезет он и в формат фестиваля "Новая драма", хотя поставлен по пьесе молодого и ныне здравствующего драматурга. Скажем сразу, Роман Козак доверил режиссеру непростую и очень странную работу. Пьеса начинается как анекдот. Приходской священник борется за повышение рождаемости в своем городке, прокалывая презервативы. Потом выясняется, что таким образом он не просто заботится о демографической ситуации в стране, а искупает перед Господом свою вину. В юности он согрешил и заставил свою возлюбленную пойти на аборт, сделавший ее бесплодной. Но благие намерения дона Фабиана, так зовут священника, приводят только к новым абортам, младенцам-подкидышам, болезням, самоубийствам и сумасшедшему дому для главного героя. А заканчивается пьеса и вовсе мистикой: окончательно спятивший пастор беседует с покойниками и спешит на небо, чтобы встретиться со своими нерожденными детьми и хотя бы после смерти вкусить радостей мирской жизни со своей возлюбленной.
Что прикажете делать с таким чудовищным сюжетом? Либо превратить пьесу в этнический сувенир с балканскими песнями и плясками а-ля Эмир Кустурица, объяснив сумбурность сюжета особенностями национального характера (яркий пример такого рода постановок — "Славянские безумства" Бронислава Нушича в соседнем Театре на Малой Бронной), или подойти к материалу как к типичной черной новой драме, сосредоточившись на социальных язвах хорватского общества и деградирующей католической традиции.
С одной стороны, как примерный ученик Анатолия Васильева, господин Огарев не мог не отыскать в пьесе духовное начало — получилась притча о священнике, который решил вмешаться в дела божьи и стал причиной многих бед. С другой стороны, как режиссер, приглашенный в театр, работающий в хорошем смысле на публику и для публики, он был обязан сделать постановку занимательной, зрелищной и по возможности веселой. Стараясь уйти от вульгарной фольклорщины, режиссер озвучил спектакль интернационально — музыкальными композициями Владимира Мартынова и самого Мате Матишича, больше известного в Хорватии в качестве джазмена, нежели драматурга, а также классическими итальянскими хитами. Когда один из персонажей, обитатель сумасшедшего дома, удивительно похожий на Пласидо Доминго, во всю мощь затягивает "О соле мио", легкий поначалу градус безумия становится критическим. После этого и скрипка, очутившаяся в голове священника, и говорящие покойники уже не удивляют.
Собрать воедино разлетающиеся смыслы спектакля мог бы исполнитель главной роли Николай Чиндяйкин. Еще один "блудный сын" Анатолия Васильева, режиссер-постановщик "Плача Иеремии", он десять лет назад ушел из театра на телевидение, став звездой отечественных телесериалов, и нынешний бенефис планировался как долгожданное и торжественное возвращение актера на сцену. Но, как и его герою, который никак не может сладить с разбушевавшейся паствой, актеру не удается сладить с происходящим на сцене. Его молодые партнеры Вера Воронкова, Ирина Петрова и особенно очень пластичный и подвижный, уморительно смешной Денис Ясик — актеры другого поколения и другой школы, они берут не глубиной, а площадной эксцентрикой, яркостью красок и беззастенчиво перетягивают одеяло зрительского внимания на себя. И публика, пребывающая большую часть действия в замешательстве, принимает их клоунские репризы радостными аплодисментами. И только их усилия, окончательно разрушающие замысел господина Огарева, хоть отчасти спасают спектакль. Можно подумать, что режиссер подстраховался: если комедия абсурда не получится, пусть будет хотя бы комедия дурацких положений.