В театре «Балтийский дом» при поддержке Французского института и посольства Франции состоялось самое ожидаемое и громкое событие фестиваля «Дягилев P.S.»: Балет Анжелена Прельжокажа представил свежую постановку своего лидера — полнометражное «Лебединое озеро» Чайковского и музыкальной группы 79D. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
За 37 лет своей балетмейстерской деятельности Анжелен Прельжокаж, старейшина французской танцевальной «новой волны», впервые взялся за классику — в отличие от других мировых авторов, последовательно и успешно переселяющих академические балеты в современную жизнь. Возможно, он опасался изобилия музыки или сравнений с первоисточниками. Полнометражных нарративных спектаклей Прельжокаж вообще не ставил более десяти лет. И все же после долгих увещеваний директора «дягилевцев» Натальи Метелицы рискнул-таки взяться за «Лебединое», поскольку придумал актуальный сюжетный ход: отец Зигфрида по наущению советника Ротбарта строит на своем озере нефтеперерабатывающий завод, отчего погибают обитающие на нем лебеди во главе с Одеттой.
Сочинив концепцию, обрадованный хореограф не озаботился ее литературной и режиссерской разработкой. О нефти в синопсисе он даже не упомянул, зато сохранил почти без изменений патриархальное либретто Владимира Бегичева — с архаическим арбалетом, полученным принцем в подарок от матери, ярмаркой невест, финальной «дракой» Ротбарта и Зигфрида, двойным самоубийством прыгающих в озеро влюбленных и их вознесением на небеса. Пожалуй, никогда еще либретто столь категорично не расходилось со сценическим действием: ничего вышеперечисленного в спектакле нет. С нефтью, правда, и без либретто все ясно: в первой же сцене отцу Зигфрида дарят макет завода, который он лелеет, как ребенок игрушку. Остальное досказывает видеодизайнер Борис Лаббе на заднике практически пустой сцены: природный идиллический пейзаж поганят нефтяные вышки, мелькают цифры биржевых котировок, прозрачную воду затягивает жирное нефтяное пятно.
Однако сценические события видеоряд не проясняет. А стоило бы объяснить, почему Ротбарт с подручными (художник Чапурин изобразил их бандитами 90-х — во всем черном и с золотыми цепями на шее) до полусмерти избивают ногами принца еще перед его первым визитом на озеро. Как удалось Зигфриду не узнать в нападавшем главного советника своего отца, зачем в финале он оттаскивает полумертвую Одетту в одну кулису, а сам опрометью несется в другую, почему оставляет возлюбленную одну в агонии и лишь в конце сжимает в объятиях, как Альберт мертвую Жизель?
Ляпы режиссуры не были бы столь принципиальны, если бы их перекрывала хореография. Однако тут Анжелен Прельжокаж пасует перед классическим оригиналом. Великий мастер современных любовных дуэтов в «Лебедином» вдруг начиняет их арабесками, алезгонами, обводками и прочим академическим целомудрием, разрешая Одетте и Зигфриду разве что синхронную волну тел, а развратной Одиллии — впиться в принца поцелуем. Но длинноногая красавица Теа Мартин, танцующая обеих героинь, явно не имеет академической подготовки, классические па в ее исполнении выглядят слегка самодеятельно, а сами адажио кажутся чрезмерно затянутыми. В результате из всех дуэтов наиболее проникновенным выглядит объяснение отчаявшегося принца с матерью, что превращает любовный треугольник в более сложную геометрическую фигуру (учитывая мимолетный, но довольно выразительный дуэт отца Зигфрида с Ротбартом).
Массовые сцены, которых в «Лебедином озере» предостаточно, занимательности балету не добавляют. Известно еще по «Ромео и Джульетте» и «Белоснежке», что выхолощенное светское общество Прельжокаж обычно изображает в буквальном смысле прямолинейно: выстраивает кордебалет в линии и шеренги лицом к зрителю и наделяет его рубленной, почти физкультурной лексикой — семафорящими руками, резкими бросками и сгибами ног, трамплинными подскоками на месте и прочим солдафонством. К счастью, «лебединые» сцены получились у Прельжокажа гораздо разнообразнее. И если в первой из них лучшим оказался отнюдь не центральный эпизод, а танец четверки «больших» лебедей (шуточки «маленьких» в виде вращения тазом выглядели пошловато), то в финальном акте бесспорной удачей стоит признать главный фрагмент — кордебалетный «плач лебедей», которых хореограф усадил на планшет сцены, заставив красиво страдать одними лишь телами и руками.
Возможно, не зря Анжелен Прельжокаж опасался ставить Чайковского — композитор, даже препарированный и урезанный, его подавил. Новая хореография не помогла открыть тайные смыслы в музыке (как получалось, скажем, у Матса Эка или Мэттью Борна). Балетмейстеру, правда, удалось расслышать зловещую эротичность медленной части «Русского танца» (отданного им Одиллии) и вальяжную любовную удовлетворенность в «Венгерском» (у Прельжокажа это дуэт отца и матери Зигфрида). Однако самыми адекватными получились эпизоды, в которых в музыку Чайковского ловко вклинивалась группа 79D.
Российских же зрителей Прельжокаж опасался напрасно — петербуржцы приняли балет с восторгом. Как, вероятно, примут и москвичи, которым это «Лебединое озеро» скоро покажут на фестивале DanceInversion. Публику понять можно: после классического «Лебединого», коим государственное телевидение сопровождало похороны генсеков и госперевороты, любая иная версия покажется открытой фрондой, которую к тому же можно поддержать, ничем не рискуя.