Почему растет конкуренция в лесной промышленности РФ, “Ъ” рассказал председатель совета директоров группы «Илим» Захар Смушкин.
Захар Смушкин
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ
Захар Смушкин
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ
— Сильно ли изменилась лесопромышленная отрасль за последние годы?
— В последние десять лет, и особенно в последние два года пандемии, в лесопромышленной отрасли произошли изменения. Сегодня предприятия химической переработки и механического производства лесопродукции перемещаются из таких респектабельных регионов, как Европа и Северная Америка, оставляя в них конечные продукты B2С и ритейл, ближе к запасам сырья — в Южную Америку, Россию и Индонезию. Также постоянно происходит консолидация отрасли.
Основным регионом, где спрос опережает предложение, является Китай и Юго-Восточная Азия — поэтому мировой экспортный рынок сбыта ориентирован прежде всего на них. В 2020 году в Азии спрос на ЦБ-продукцию опережал ее локальное производство на 30 млн тонн: 224 млн и 191 млн тонн соответственно. В перспективе возможен рост спроса на продукцию целлюлозно-бумажной промышленности и со стороны развивающихся густонаселенных стран, таких как Индия, Пакистан, африканских государств, но пока этого не наблюдается.
В макроэкономической перспективе до 2030 года за счет прироста населения и улучшения качества жизни мы ожидаем стабильное увеличение покупательской способности и, как следствие, рост спроса на целлюлозно-бумажную продукцию приблизительно на 2,5% в год (как на первичное, так и на вторичное волокно). Одновременно сокращается потребление офисных бумаг.
— Как на спрос повлияла пандемия?
— Она повлияла сразу на несколько сегментов целлюлозно-бумажной продукции: резко увеличился спрос на упаковку на фоне роста e-commerce и возросло потребление тишью. В секторе механической переработки леса за последние два года пандемии произошел настоящий бум — люди стали переезжать в частные дома, вырос спрос и цены на стройматериалы. Особенно этот тренд заметен в США, где стоимость пиломатериалов выросла в 2,5–3 раза. Правда, сегодня этот бум постепенно угасает.
Еще одним фактором, который в последние годы влияет на нашу отрасль, стала экологическая повестка и стремление крупнейших мировых стран к углеродной нейтральности. Растет спрос на биоразлагаемую упаковку и другую продукцию ЛПК, которая замещает пластик.
— На российском рынке те же тренды?
— В целом да. Российская целлюлозно-бумажная продукция экспортно ориентирована. Последние несколько лет в мире спрос на коммодитиз растет, и наши товары — не исключение.
Базовый фактор для бизнеса по лесопереработке в России — огромные запасы сырья. Потенциал лесов, которые могут быть использованы в коммерческих целях, в три раза выше, чем востребован сейчас: из 720 млн кубометров расчетной лесосеки используется около 200 млн. Чтобы вовлечь их в оборот, необходима как минимум соответствующая инфраструктура и востребованность конечной продукции на рынках. Учитывая, что с 2022 года вводятся жесткие меры по запрету поставок за рубеж хвойной круглой древесины, отрасли необходимо перестроиться с учетом этих требований и организовать производство готовой продукции внутри страны.
— Есть ли на это деньги у отрасли?
— Еще один фактор, который способствует развитию отрасли и повышению ее привлекательности в России,— это возросшая возможность привлечения капитала на рынках. Так, например, в 2021 году компании, выходившие на Московскую биржу, привлекли на 400% больше капитала, чем в 2020 году. Это максимальный показатель с 2007 года.
У инвесторов, включая российских, есть свободные средства, и они ищут инструменты их абсорбции. Для зарубежных акционеров важно, что ЛПК не является санкционной отраслью и в то же время это маржинальный и доходный бизнес. Кроме того, в России появились доступные кредиты и длинные деньги, которых раньше не было, так что производители смелее начинают новые проекты.
— Но это не работает в отношении иностранных игроков. Ни один из заявленных ими проектов не был реализован.
— Для иностранных компаний достаточно трудно самостоятельно, без локального партнера, работать в России — из-за специфики бизнеса, местного законодательства и других возможных рисков. Кроме того, российский бизнес сам заинтересован в развитии новых направлений и при необходимости готов объединяться в союзы, инвестировать в brownfield и greenfield.
Да, когда-то на российский рынок вошли International Paper, которые стали нашими партнерами, Mondi и другие иностранные компании, но сейчас приход крупного игрока не представляется вероятным. Рынок достаточно конкурентный среди действующих игроков.
Кроме того, мы видим большой приток портфельных инвесторов, а также вхождение в отрасль банков, которые, реструктурируя кредиты, начали управлять лесными активами. Хотя это неэффективно и неправильно.
— Как вы считаете, в будущем отрасль продолжит укрупняться и останутся только несколько ключевых игроков?
— Я надеюсь, что останется только один (смеется). Если серьезно, то это логичное развитие отрасли, когда она рано или поздно консолидируется и появляются национальные чемпионы. Где-то это происходит чуть быстрее, где-то медленнее. К тому же отрасль у нас экспортно ориентированная, и небольшим предприятиям сложно создать для себя плацдарм за рубежом и быть эффективными на фоне крупных вертикально интегрированных компаний.
— То есть на рынке по мере консолидации будет расти конкуренция за активы?
— Да, она будет усиливаться, и это хорошо по двум причинам. Во-первых, за счет арбитража может увеличиваться стоимость акций приобретаемых компаний, во-вторых, повышается прозрачность и предсказуемость всех игроков. Это цивилизованный путь, к которому апеллирует и наше правительство. Да, может быть, не всем приятно платить большие налоги, но глобально платить их выгоднее, чем быть серым игроком, стоимость которого не будет расти.
