Александр Кулешов, председатель Ученого Совета в номинации «Цифровая Вселенная» премии «Сбера», ректор «Сколтеха», академик РАН
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Александр Кулешов, председатель Ученого Совета в номинации «Цифровая Вселенная» премии «Сбера», ректор «Сколтеха», академик РАН
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
— Какие вы видите фундаментальные перспективы в математике и информационных науках?
— Некоторое время назад в двух наиболее читаемых американских журналах XXI век был назван веком математики. В первый момент у меня это вызвало некоторое удивление, потому что по консенсусным прогнозам приоритет в науках XXI века отдавался биологии, или, точнее сказать, наукам о жизни. Но последние годы показывают, что предсказание оказалось верным: математика все больше проникает во все области научного знания и прикладных применений. Особое место в этих приложениях занимает искусственный интеллект, интерес к которому и, в частности, к теоретическим основам этого пока что «черного ящика» растет год от года. Последние результаты в этой области (в частности, работы Чена, Яроцкого и других) дают основание предполагать, что конечный результат уже близок.
В информационных науках я бы отметил несколько важных перспектив, и главная из них связана с тем, что в последнее время получило название Metaverce, или Метавселенная — принципиально новая реализация сегодняшнего цифрового мира, в котором мы живем, а для нового поколения этот суррогат во многом подменяет реальный мир.
Нынешнее поколение комфортно себя чувствует в цифре, в гаджетах, в мессенджерах, но это все же не настоящая жизнь, потому что в ней нет физических ощущений, делающих нас людьми: тактильности, запахов и, наконец, просто мышечных радостей.
Основная идея нового подхода — это попытка сделать еще один шаг вперед к созданию полноценной цифровой вселенной. Для этого нет теоретических преград. Как мы незаметно входили в нынешний цифровой мир, так войдем и в новый.
— Какие вы тут видите полезные для общества возможности?
— Вспомните, что интернет в первые годы рассматривался только как удобное средство для коммуникаций. Вряд ли кто-то мог оценить гигантские возможности, заложенные в этом механизме. То же самое и здесь: это радикально изменит нашу жизнь, и остается только гадать, насколько это будет лучше и насколько хуже для человечества. Но и то и другое уже неизбежно. Последние годы показывают, что мы уже перешли в новый цифровой мир, спокойно воспринимая новшества — например, наш разговор со смартфоном.
— Правда, он отвечает не всегда впопад.
— Верно, не всегда, но постепенно это становится лучше и лучше. Существует тест Тьюринга («Вычислительные машины и разум»), который позволит сравнить и отличить общение с программой от общения с человеком. Нельзя сказать, что последние результаты в этой области поражают воображение. Но уровень интеллекта десятилетнего ребенка почти достигнут. Этот уровень будет, конечно, расти, и это окажется быстрее, чем мы предполагали.
— И со временем мы перестанем понимать, говорит с нами человек или робот?
— Думаю, некоторые различия все равно останутся. Каким бы хорошим ни был переводчик или программа, есть языковые тонкости, неподвластные даже универсалу. Однако результаты будут очень хороши. Даже интонационно, эмоционально вы перестанете ощущать, что разговариваете не с человеком. Или автоматический перевод речи в текст. Лет десять назад на него без слез нельзя было взглянуть, а скоро вам не потребуется самим расшифровывать текст, за вас это сделают роботы. Точно так же они смогут задать все вопросы интервью вместо вас.
— И журналисты станут не очень нужны. Это грустно. Но не будет ли вам некомфортно давать интервью роботу, отвечать на его вопросы?
— Это дело привычки. Поначалу это будет неожиданно, но ведь уже сейчас мы общаемся с гаджетами, не чувствуя никакого дискомфорта.
— Насколько я понимаю, задача этих систем не заменить человека, а помочь ему там, где это возможно. Это так?
— Разумеется, это именно ассистенты, помощники человека. О замене человека речь не идет.
— Могли бы вы привести примеры таких устройств, уже дающих ощутимый эффект для общества и экономики?
— Таких примеров немало. Наиболее животрепещущая тема — медицина. В связи с нынешней непростой ситуацией одна из компаний «Сбера», работающая совместно со Сколтехом, создала платформу с большим количеством алгоритмов искусственного интеллекта, с помощью которой было передано полторы тысячи снимков компьютерной томографии пациентов, заболевших ковидом. На этих снимках было обнаружено 12 случаев рака легкого, которые обычный онколог не увидел бы в силу того, что они слишком маленькие.
— То есть это та самая сверхранняя стадия, которая полностью поддается лечению?
— Именно так. И это живые люди, спасенные судьбы. Если есть достаточно данных для тренировки искусственного интеллекта, он работает лучше любого специалиста, просто потому что лучше видит. Когда у человека обнаруживают двухмиллиметровую точечку, а потом гистология подтверждает диагноз, это, конечно, впечатляет. Мы сегодня получаем благодарности от этих людей.
— Как вы оцениваете состояние российской науки в этих областях?
— Должен сказать откровенно — Россия здесь не очень преуспевает. Согласно недавно вышедшим данным очередного номера ResearchGate, в первой тысяче научно-образовательных мировых организаций в этом списке только одна российская. Это Сколтех. Не на очень почетном 347-м месте, но, надеюсь, у нас все впереди. Однако в целом мы не можем сказать, что в стране все замечательно.
— Видите ли вы перспективы, выход из этого досадного положения?
— Я бы не сидел на этом месте, если бы не видел перспектив. Все поправимо, но нужна политическая воля. Нужно вкладывать деньги, и не только в образование. Вкладывать деньги только в образование — это значит учить кадры, условно говоря, для Силиконовой долины. Надо вкладывать деньги в рабочие места, чтобы молодой человек, получивший хорошее образование, хотел остаться и работать в России. И конечно, наличие таких научных премий — тоже важный стимулирующий якорь.