|
Бизнес-клан по захвату |
 |
 |
История вопроса
По состоянию на середину 2001 года (до начала описываемых событий) Андрей Андреев, в недавнем прошлом (кстати) сотрудник ОБХСС, человек, не понаслышке знающий, что такое экономические преступления и как с ними бороться, являлся крупным предпринимателем, через систему офшоров владевшим финансово-промышленным холдингом: Автобанком, банком "Союз", "Ингосстрахом", металлургическим комбинатом НОСТА и рядом других компаний. Состояние предпринимателя, по рыночным оценкам, достигло примерно $500 млн.
Осенью 2001 года среди предпринимателей поползли слухи, что компании холдинга господина Андреева то ли продаются, то ли идет недружественное поглощение Автобанка и "Ингосстраха" "Сибалом". Сам господин Андреев в беседах с корреспондентами деловых изданий говорил: "Я не владею ситуацией, так как я не участник этого процесса". Последнее выглядело очень странно, но подтверждало версию о недружественном поглощении.
В январе 2002 года бизнесмен обратился в правоохранительные органы. По его словам, бизнес у него отняли. Расследование было поручено следственному комитету (СК) МВД. По постановлению следователей обвинение было предъявлено выходцам из Красноярска Родиону Гамзаеву, Ярославу Кузнецову и ряду других фигурантов. Обвиняемый Кузнецов на допросах свою вину отрицал, а господина Гамзаева допросить не удалось, поскольку он пустился в бега. В деле оказался замешан и другой бывший милиционер, Сергей Тарасенко: ГУБОП представил следователю справку, согласно которой работавший в службе безопасности Автобанка господин Тарасенко "курировал вопросы контрразведывательной деятельности и принимал активное участие в организации хищения денежных средств и имущества, принадлежавшего Андрею Андрееву".
Надо сказать, что механизм преступного захвата бизнеса далеко не нов и детально "проработан" большинством преступных группировок, занимающихся рэкетом. Сначала "авторитетные" люди приходят к предпринимателю и предлагают услуги по "обеспечению безопасности". В середине 90-х годов прошлого века помощи от правоохранительных органов ждать не приходилось, и многие предприниматели были вынуждены мириться с бандитской крышей. Для удобства крышевания авторитеты "настоятельно просят" принять на работу одного или нескольких членов банды. Благодаря таким "работникам" лидеры ОПГ получают информацию о фирме изнутри. Так легче контролировать ее деятельность, финансовые потоки, определять, какой частью доходов предприниматель должен делиться с крышей. Но рано или поздно дани оказывается недостаточно. И преступники решают отобрать бизнес, заставив предпринимателя подписать нужные бумаги. Понятно, что добровольно на такое никто не соглашается. Тогда в ход идут угрозы, запугивания. Если это не помогает, бандиты могут совершить покушение или похитить бизнесмена или кого-либо из его близких родственников, например ребенка, и держать до тех пор, пока он не согласится на все условия. Безусловно, господин Андреев знал, что давившие на него люди не шутят и не блефуют. Осознавая реальность угрозы собственной жизни, жизни и здоровью его родных и близких, он был вынужден подписать документы об уступке прав на принадлежавшие ему компании.
Следствие
С самого начала следствие велось довольно непоследовательно. СК то налагал, то снимал арест с акций компаний, ранее принадлежавших потерпевшему. Однако до середины 2003 года сомнений в криминальном характере случившегося у следствия не возникало. Учитывая, что права господина Андреева были оформлены через кипрские офшоры, СК через российское бюро Интерпола попросил компетентные органы Кипра оказать содействие в выяснении механизма хищения. Параллельно со следственным комитетом свое расследование проводило и ФБР, подозревавшее господина Кузнецова в отмывании денег через американские банки. За это время следователи собрали материалы, уместившиеся в 545 томов уголовного дела.
Однако постепенно расследование все больше и больше буксовало. Надо сказать, что этому немало способствовало то давление, с которым столкнулись следователи. В конце января — начале февраля 2003 года в ряде изданий, ранее замеченных в публикации заказных материалов, против Андрея Андреева была развернута настоящая травля. Из газетных статей следовало, что он манипулирует следствием, что он сам вор, убийца и вымогатель. Вслед за этими публикациями тут же последовали запросы в Генпрокуратуру и главе МВД от депутатов Госдумы Георгия Майтакова (Хакасия, депутатская группа "Регионы России"), Адриана Пузановского (Костромская область, группа "Народный депутат"), Леонида Маевского (КПРФ, федеральный список), Мидхата Хакимова (Башкирия, группа "Регионы России") и ряда других. Депутаты из самых разных думских фракций, избранные от самых разных регионов, почему-то вдруг озаботились газетными публикациями об одном из многих предпринимателей. Венцом кампании "черного пиара" стал февральский номер журнала "Компромат.Ru" за 2003 год, целиком посвященный дискредитации господина Андреева как человека и как предпринимателя. Подобной "чести" удостаивались немногие. Например, следующий, мартовский номер издания был посвящен Борису Березовскому. (Тираж издания небольшой, официально всего 10 тыс. экземпляров.)
В середине июня 2003 года приказом замминистра внутренних дел — начальника СК меняется состав следственной бригады. Еще нет результатов ряда экспертиз, не закончены другие следственные действия, на Кипре местная полиция еще допрашивает свидетелей по поручению российских следователей. Тем не менее, едва приняв 20 июня дело, 30 июня новый следователь Виктор Цымбал его закрывает "в связи с отсутствием состава преступления". В июле заместитель генерального прокурора Юрий Бирюков отменяет постановление о закрытии дела. В письме господина Бирюкова содержится перечень мероприятий, которые должен выполнить следователь для устранения пробелов в исследовании обстоятельств дела. Формально следствие продолжается, но с июля по октябрь ни одно из следственных действий, на которые указала Генпрокуратура, не проводится. В октябре 2003 года Виктор Цымбал опять прекращает дело. Прокуратура предпочитает не реагировать на жалобы потерпевших. Тогда Андреев подает жалобу на неправомерные действия следователя в Пресненский районный суд Москвы. Суд признает постановление следователя о прекращении уголовного дела незаконным. Адвокаты обвиняемых подают кассационную жалобу в Мосгорсуд. В июле 2004 года Мосгорсуд отменяет это решение и направляет дело на новое рассмотрение. Причины отмены — формальность: суд первой инстанции не истребовал у следователя подлинники документов, содержавшихся в деле, хотя ни следователь, ни другие стороны по делу не оспаривали подлинность представленных копий.
На днях пришли наконец материалы по линии Интерпола. Кипрские правоохранительные органы подтвердили, что Андрей Андреев действительно через местные офшоры владел акциями Автобанка, банка "Союз", "Ингосстраха", АО НОСТА и т. д. Предпринимательским кругам это было известно еще в 2001 году, но российские следователи хотели в этом удостовериться. Свидетели также подтвердили местной полиции, что отчуждение акций господина Андреева произошло помимо его воли. Парадокс в том, что теперь эти материалы никому не нужны. Поскольку следствие прекращено, следователь не может приобщить их к материалам дела.
Право на виндикацию
Еще осенью 2002 года, практически сразу после хищения, владельцами бизнеса Андрея Андреева оказались компании, подконтрольные "Базовому элементу", компании "Нафта-Москва" и Millhouse Capital. Почти через год, в сентябре 2002 года, структуры "НИКойла" приобрели контрольный пакет акций Автобанка и ряд других активов.
На протяжении 2003 и первой половины 2004 года господин Андреев судился с этими структурами, пытаясь вернуть акции, но с переменным успехом. Дело в том, что с точки зрения закона новые владельцы его бизнеса являются так называемыми добросовестными приобретателями. Согласно ст. 179 Гражданского кодекса (ГК), сделка, совершенная под влиянием насилия, угрозы, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. В этом случае потерпевшему возвращается другой стороной все полученное ею по сделке (реституция), а при невозможности возвратить полученное в натуре возмещается его стоимость в деньгах. Кроме того, потерпевшему возмещается другой стороной причиненный ему реальный ущерб.
Проблема в том, что к нынешним владельцам эти правила неприменимы. Согласно показаниям Андрея Андреева, сделки по отчуждению его акций заключались от его имени преступниками. Контрагентами по этим сделкам были подставные юридические лица. По идее именно они и должны по правилам ст. 179 ГК вернуть ему все похищенное. Однако эти фирмы тут же перевели акции господина Андреева на другие юридические лица. И пройдя достаточно длинную цепочку переуступок, акции оказались у их нынешних владельцев.
Поэтому речь может идти не о реституции, а об истребовании имущества из незаконного владения — о виндикации. В соответствии со ст. 302 ГК, если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. Если имущество приобретено безвозмездно от лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе истребовать имущество во всех случаях.
Таким образом, и в случае с реституцией, и в случае с виндикацией Андрею Андрееву как собственнику необходимо представить доказательства, что принадлежавшее ему имущество было похищено. Поскольку хищение является уголовным преступлением, надлежащим доказательством является обвинительный приговор суда либо иной процессуальный акт, в том числе постановление следователя о прекращении уголовного дела, но по нереабилитирующим основаниям. То есть предварительное следствие или суд в рамках уголовного дела должны признать, что хищение произошло, но по амнистии или в связи с истечением срока давности освободить преступников от уголовной ответственности за совершенное преступление. Лишь в этом случае Андрей Андреев сможет вернуть свои акции.
При этом понятно, что нынешние владельцы его бизнеса не заинтересованы в виндикации. Но можно ли назвать нынешних владельцев добросовестными приобретателями, если до осени 2001 года они общались с господином Андреевым как с собственником упомянутых бизнес-структур, а потом купили контрольные пакеты акций не у Андреева, а у совершенно посторонних лиц? Представьте себе: вы много раз встречаетесь с деловым партнером и постоянно видите на его руке дорогие часы. Через некоторое время вы узнаете, что их у него украли и он обратился в милицию. А потом некий субъект приносит вам эти самые часы и предлагает купить по дешевке. Если вы пойдете на сделку с часами — вы скупщик краденого, соучастник преступления. Но если вы покупаете примерно при тех же обстоятельствах контрольный пакет акций банка или страховой компании — вы лишь один из многих представителей российского бизнеса, действующий в строгом соответствии со здешними обычаями делового оборота.
Но даже возврат акций еще не означает восстановление контроля над бизнесом. Ведь за период с 2001 года новые держатели его контрольного пакета неоднократно инициировали новые эмиссии их акций, и даже если бы ему вернули его акции, их количество давно уже не является контрольным пакетом. Поэтому для восстановления контроля за своим бизнесом господину Андрееву приходится оспаривать и решения общих собраний акционеров об эмиссиях.
Летом этого года господин Андреев заключил мировые соглашения с "НИКойлом" и с "Базэлом". Полностью условия примирения не разглашаются, но известно, что в обмен на отказ от виндикационных исков и исков, оспаривающих решения общих собраний акционеров о допэмиссиях, предприниматель получил денежную компенсацию. Причины примирения очевидны: Андреев предпочел "синицу в руках", поскольку перспективы восстановления контроля над бизнесом в связи с закрытием уголовного дела подобны "журавлю в небе". "Базэл" и "НИКойл" получают юридическую очистку компаний и банков, ранее принадлежавших Андрею Андрееву, что, безусловно, положительно скажется на капитализации акций этих компаний. Но говорить о полной сатисфакции не приходится. Преступники не наказаны. Да и вряд ли полученная господином Андреевым компенсация сопоставима со стоимостью его имущества до преступления.
Дело Андреева и дело Андреадиса
Дело Андреева наглядно демонстрирует, что правовых механизмов защиты бизнеса от преступного посягательства в России не выработано. Дело осложняется и тотальной коррупцией правоохранительных органов. Коррупция порождает безнаказанность. Деньги не помогают лишь в том случае, если за следствием непосредственно наблюдает сам глава государства,— вспомните дело ЮКОСа. В то же время известно, что за несколько тысяч долларов порой можно замять и убийство. Преступники получили за акции господина Андреева несколько десятков миллионов долларов. Можно предположить, что, когда они только готовились к преступлению, в их смете расходов была предусмотрена отдельная статья на раздачу взяток. Получается, что государство не в состоянии обеспечить защиту бизнеса от преступного посягательства. Такое положение вещей создает правовую нестабильность. Практически весь бизнес в России крышуется, находится под контролем либо бандитов, либо коррумпированных чиновников. Дело Андреева показывает, что предприниматели владеют своим бизнесом до того момента, как это позволяет крыша. Любопытны в этой связи параллели с делом ЮКОСа. Государство давало порулить Михаилу Ходорковскому до тех пор, пока не решило, что у самой власти это будет получаться гораздо лучше. Но в условиях, когда предпринимателям не гарантированы их права, бизнес не может полноценно развиваться, невозможны долгосрочные инвестиции, глубоко идущие планы развития.
Теоретически такую практику может изменить Европейский суд по правам человека. В случае, если Андрей Андреев не добьется возобновления производства по уголовному делу, он может обратиться в Страсбург с жалобой на несправедливое судебное разбирательство (ст. 6 Европейской конвенции по правам человека) и нарушение права на защиту собственности (ст. 1 протокола 1 этой конвенции). В случае, если Европейский суд признает, что Россия нарушила права предпринимателя, гарантированные этой конвенцией, он может обязать российское правительство уплатить убытки, причиненные таким нарушением. Максимальный штраф, который заплатило национальное правительство по решению Европейского суда, как раз и связан с нарушением прав предпринимателей. В марте 1994 года суд обязал правительство Греции выплатить бизнесмену Стратису Андреадису и компании Stran Refineries $26 млн из затребованных ими $40 млн. С 1972 года, когда в Греции у власти находился режим "черных полковников", Stran построила в стране несколько нефтеперерабатывающих заводов. Новое греческое правительство эти заводы фактически национализировало под предлогом того, что Stran и господин Андреадис сотрудничали с диктаторским режимом. Суд указал, что права собственности, зафиксированные в ст. 1 протокола 1 конвенции, Греция должна была защищать в любом случае, даже если Андреадис и сотрудничал с диктатурой полковников. Греция заплатила.
ОЛЕГ ВАГНЕР, юрист
Редакция приглашает специалистов в области права поделиться своими знаниями с читателями "Денег", e-mail: lawyer@kommersant.ru.
|