ГМИИ им. А. С. Пушкина подвел итоги экспозиционной деятельности в этом году, которая вызвала (особенно под конец года) неожиданно бурные для музея старых мастеров общественные дискуссии. А заодно презентовал намерения на будущее. Генеральный директор ГМИИ Марина Лошак рассказала Игорю Гребельникову о новых форматах, новых выставочных планах и новых пространствах, которые должны появиться у музея.
Генеральный директор ГМИИ Марина Лошак
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Генеральный директор ГМИИ Марина Лошак
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
— Самыми обсуждаемыми событиями ГМИИ в этом году стали выставка Жана-Юбера Мартена «Бывают странные сближенья…» и так называемая реэкспозиция живописи старых мастеров. Причем то, как по-новому развесили эти картины из постоянной экспозиции, вызвало шквал критики в профессиональном сообществе. В следующем году вы планируете очередную новую развеску. Зачем?
— Последний раз экспозиция старых мастеров менялась в 1970-е. Мы живем во времена, которые способствуют переменам. Идея новой развески была взаимосвязана с выставкой Мартена, и она замышлялась как временная. Временная, потому что весь следующий год второй этаж будет занят большими проектами — было бы жалко отправить важные вещи из нашего собрания в запасники. И мы решили сделать такую систему балансов: на первом этаже — новая версия постоянной экспозиции, а на втором, благодаря Мартену, мы показываем наше собрание в каких-то других форматах. Выставка Мартена имитирует старый музей, а внизу — современный показ тех вещей, которые у нас свободны и для нас важны. В следующем году мы ее снова будем менять: уже сейчас с отделом старых мастеров думаем над тем, как так сделать, чтобы у зрителей был шанс продолжить баталии в Facebook. Лучше же, если страсти, бушующие вокруг вакцинации, будут направлены на обсуждение того, как мы повесили старых мастеров, правы мы или неправы, совпадают ли наши вкусы или не совпадает. Они могут не совпадать, и я к этому отношусь с большим благодушием.
— Были претензии и к дизайну реэкспозиции — к светлым фальшстенам, слишком яркому освещению. Вы уже знаете, кто будет оформлять очередную развеску старых мастеров впредь?
— Дизайнером реэкспозиции был Патрик Уркад, он не просто сценограф, а историк искусств, блестяще образованный. У него уже был опыт работы в нашем музее, и даже с отделом старых мастеров, когда мы готовили с французскими коллегами выставку «Кабинет Дидро» об эпохе Просвещения — она не состоялась из-за локдауна. Над новой развеской с Патриком работала Сурия Садекова как куратор от музея (она возглавляет экспозиционно-выставочный отдел), а дальше уже происходили коммуникации с отделом старых мастеров — надо сказать, сложные и не всегда удачные. То, что он предложил, не восприняли те, кто привык рассказывать историю искусства хронологически и контекстуально. В новой развеске важно было показать не контекст, а неких солистов тех или иных эпох, школ, направлений — эдакий гала-концерт. Непонятно, чем мы кого-то прогневали,— мы же просто предложили новый маршрут. Сейчас, когда мы живем с ощущением «дня сурка», новые движения очень полезны.
Следующая развеска тоже будет нетипичной: произведения будут включены в истории, связанные с географией и временем, и мы их постараемся рассказать в разных комбинациях. Сейчас мы, можно сказать, тренируемся в том, как коллекция старых мастеров будет представлена в Галерее старых мастеров после того, как завершится реконструкция этого здания. Там надо будет делать совсем другую экспозицию. Мы живем в очень быстрое время, надо постоянно корректировать то, как мы показываем искусство. Музей не может оставаться вечным памятником самому себе.
— Пушкинскому музею это не грозит, раз у вас вовсю идет стройка Музейного городка, но сроки сдачи объектов по разным причинам постоянно сдвигаются. Что и когда откроется первым делом?
— Мы стараемся изо всех сил, но строить очень трудно, особенно при нынешней экономической нестабильности. Цены на стройматериалы сейчас растут так, что нам трудно успевать за темпами этого роста. Например, базово необходимые для стройки металл и дерево подорожали на 50%, бетон и песок — на 30%. А учитывая, что это государственная стройка, мы в целом находимся в очень узких коридорах, страшно законопослушны, ни на йоту не отступаем ни от каких правил. Построить качественно, красиво, быстро могут сейчас только частные лица, и это мы видим на примере «ЃЭС-2», скоро рядом с музеем «Гараж» начнется реконструкция павильона «Шестигранник». Все государственные стройки продвигаются очень медленно: те же проблемы у Третьяковки, у Политехнического музея, у Эрмитажа. Очень не хотелось бы, чтобы наш музейный квартал превратился в некую Sagrada Familia, хотя я уже представляю даже и такое: в том, что поколение за поколением что-то строит, есть нечто философское.
И тем не менее: мы костьми ляжем, но к концу 2023 года откроем депозитарий, реставрационный и выставочные центры. Нам некуда отступать — уже подписан контракт на первую выставку в новых стенах. Это будет большая выставка Дэвида Хокни, ее мы готовим вместе со студией художника. Там будут и его известные работы, и специально созданные для этого проекта. Нам хочется начать с него, потому что Хокни — художник на все времена, он соединяет модернистскую традицию с современной живописью, много экспериментирует и, несмотря на солидный возраст, может дать фору многим молодым художникам. Общая площадь новой застройки — 20 тыс. кв. м. Большая часть площадей депозитария находится под землей, и они уже построены (как и подземные пространства под Галереей старых мастеров). Отдельно будет возвышаться здание трехэтажного выставочного центра, в котором и разместится выставка Хокни.
— Блокбастером следующего года будет показ коллекции Ивана Морозова. Сейчас эта выставка в парижском фонде Louis Vuitton. Чем московская экспозиция будет принципиально отличаться от парижской?
— В Париже, можно сказать, выставлен экспортный вариант коллекции Морозова, ожидания европейской публики, разумеется, учла куратор Анна Балдессари. Выставка очень популярна, хотя по посещаемости не может сравниться с выставкой коллекции Щукина. Выставку Морозова уже попросили продлить на месяц, поэтому у нас она откроется позже запланированного, в двадцатых числах июня. Московская выставка будет сильно отличаться. Иван Морозов собирал и французских художников, и русское искусство — выставка будет говорить об этом подробно, так как это очень важный знак для нынешних российских коллекционеров. Они ведь если и покупают зарубежное искусство, то работы глобальных художников, с которыми и так все понятно, в этом нет открытий. Тогда как Морозов, приобретая работы еще не признанных французских художников, в немалой степени рисковал, но зато открывал новое искусство.
— Другая большая выставка посвящена древнеегипетскому искусству из коллекции вашего музея. Вообще, оно и так у вас постоянно выставлено, причем довольно обстоятельно. Что-то новое хотите сказать об искусстве эпохи фараонов?
— В наших выставках последних двух лет прослеживается внутренняя тема — это некие волнующие размышления о том моменте, в котором мы сейчас живем. Мы находимся в определенной точке истории, нас переполняют не только сиюминутные, но и философские размышления. После карантина мы неслучайно открылись выставкой Билла Виолы: в его работах есть ощущение перехода, не пессимистичное и мрачное, а такое, где соединены трагическое и радостное. После Виолы показали сиенское искусство: оно тоже дает ощущение некоего духовного подъема. А после этих размышлений о вечном выставка Мартена дает ощущение дыхания жизни, переключает зрителей на другой лад, возвращает к чувственному, личному, веселому, к свободе размышлений.
Выставка древнеегипетского искусства называется «Искусство бессмертия», тут, как и у Виолы, тоже речь о переходе: в соответствии с представлениями древних египтян жизнь бесконечна, и мы говорим о философии двойника, о живом и его повторении, о том, как в мумификации и захоронениях повторяется вся та жизнь, которой жил человек, со всеми ее бытовыми атрибутами, с животными, едой, со всеми благами тогдашнего «общества потребления». И мы попытаемся спроецировать это на нас сегодняшних. Мы покажем невероятное количество вещей, которые раньше не выставляли.
— С прошлого года сменились таблички у региональных филиалов ГЦСИ, вошедших в состав вашего музея,— теперь это региональные филиалы ГМИИ. А как изменилась или будет меняться их деятельность?
— Стратегия развития региональных филиалов ГМИИ прояснилась, хотя, конечно, что-то еще будет меняться. Безусловно, останутся все их главные события, наша задача их поддерживать. Это Уральская индустриальная биеннале, симпозиум «Аланика» во Владикавказе, фестиваль Sound Around в Калининграде, Кураторский форум и Art Weekend в Санкт-Петербурге.
Но еще мы поняли, что, конечно, хорошо, когда для музея есть пристанище, как у ГМИИ — Арсенал в Нижнем Новгороде. Там мы показываем выставки того же уровня, что и в Москве или в любом европейском музее. Но что касается других городов присутствия нашего музея, то мы еще долго будем ждать от губернаторов и муниципальных властей так нужных нам музейных пространств. Потом их надо будет реконструировать, строить. А ведь нужно, чтобы уже сегодня происходили события. Поэтому мы решили, что нашими полями для приземления будут старейшие университеты, которые есть в тех городах, где сейчас размещены наши филиалы. Мы начали с Томска. Томскому государственному университету — 140 лет, он старше нашего музея и обладает невероятными возможностями, в том числе и музейными. Там есть старейший в своем роде музей «Гербарий им. П. Н. Крылова», есть Музей археологии и этнографии Сибири. При научной библиотеке университета есть Музей книги с феноменальной коллекцией, в частности, там находится весь архив Жуковского.
Мы хотим, чтобы в университете появились арт-резиденции, где могли бы работать художники, а то, что они создадут, будет превращать эти музеи в тотальные инсталляции — мечта многих художников. Версии этих выставок потом можно привозить к нам, в Пушкинский музей.
— Любопытно. Это отчасти перекликается с тем, что и ГМИИ создавался на основе Кабинета изящных искусств и древностей Московского университета — с коллекцией античных ваз и слепков, нумизматики, специальной библиотекой.
— Да, это отсылает к истории нашего музея. Наш отдел редкой книги планирует проект с томским Музеем книги. При Томском университете есть и Сибирский ботанический сад, один из старейших в России. С ним тоже есть планы на следующий год: туда в резиденцию отправится группа художников. Одновременно мы договариваемся о сотрудничестве и с Ботаническим садом при Нижегородском государственном университете. Вообще, в следующем году у нас будет много ботаники, ведь мы завершим его открытием большой выставки Джузеппе Арчимбольдо, уникального художника итальянского маньеризма: с его портретами-натюрмортами ботаника чудесно связывается.