визиты
Вчера в Душанбе президент России Владимир Путин на рабочем заседании стран--участниц организации "Центрально-Азиатское сотрудничество" (ЦАС) неожиданно определился с кандидатурой нового президента Соединенных Штатов Америки. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ помог ему в этом.
Пресс-конференция лидеров государств ЦАС катилась к своему логическому концу. Президенты Киргизии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и России давали формальные ответы на формальные вопросы. В принципе говорить было особенно не о чем. Россия только что стала членом этой организации. Впрочем, никого это событие отчего-то не взволновало. Ну стала и стала. Что такое ЦАС? Здравомыслящий человек затруднится с ответом, а если скажет, что ЦАС — преемник ЦАЭС, то к нему, боюсь, появятся другие вопросы (ЦАЭС — "Центрально-Азиатское экономическое сотрудничество".—Ъ).
Но потом свой вопрос задала казахская журналистка. По формату этого мероприятия каждой стране была предоставлена возможность задать один вопрос. И, как обычно, журналисты старались запихнуть в один положенный им вопрос хотя бы по три каждому из пяти президентов. И казашка, между прочим, спросила господина Путина, кто ему больше нравится, Буш или Керри.
Дальше стало интересно. Начать, впрочем, следует издалека. Владимир Путин казался в то утро таким бледным, словно вступление в ЦАС отняло у него много физических и душевных сил. Он даже на утреннюю встречу лидеров в узком составе опоздал минут на двадцать и заставил четырех своих коллег нервно ждать и надеяться на свежем воздухе на виду у журналистов. В какой-то момент четверка стала как-то неуверенно, бочком продвигаться к домику, где жил Владимир Путин (этот домик на территории нынешней резиденции президента Таджикистана Эмомали Рахмонова был построен в свое время для Леонида Ильича Брежнева), как будто бы беспокоясь его отсутствием и готовясь начать поиски осторожным голливудским вопросом: "Anybody home?"
Когда Владимир Путин вышел наконец из своего домика и увидел приближающихся коллег, он засунул руки в карманы и угрюмо пошел им навстречу. А они, наоборот, обрадовались ему как дети и даже не старались скрыть своих чувств. Поздоровавшись с ними, господин Путин опять сделался мрачен и снова начальственно засунул руки в карманы.
На пресс-конференции президент России долго не подавал признаков оживления. Но после вопроса казашки Владимир Путин внезапно пришел в себя. Казалось, даже румянец проступил на его бледном челе. Он вдруг выступил буквально с программной речью, в которой содержалась очевидная претензия на то, чтобы расставить все точки в мировой политике.
— Россия всегда была против войны в Ираке, и сейчас наши взгляды на этот вопрос с президентом США отличаются. Все, что я могу сказать, это будет мнение человека из другого лагеря,— произнес он.
Такое эпическое вступление производило впечатление. Президент России словно всю свою жизнь готовился к ответу на вопрос хорошенькой казашки.
— Но любой объективный наблюдатель скажет, что акции международных террористических организаций в Ираке, особенно в условиях сегодняшнего дня, направлены не только и не столько против международных коалиционных сил, сколько против президента Буша,— продолжил господин Путин.
Эти слова уже вызывали довольно большие сомнения. Президент России говорил недоказуемые вещи.
— Международный терроризм ставит перед собой цель нанести максимальный ущерб Бушу и не допустить его переизбрания на второй срок. Если они добьются этого, то они одержат-таки победу не только над антитеррористической коалицией, но и над Америкой, что может привести к активизации международного терроризма и вылазкам в других регионах,— развивал оно свое наступление.
А мне казалось, что я ослышался. У меня было полное ощущение, что господин Путин совершает грубую политическую ошибку, так явно поддерживая одного из кандидатов. История президентских выборов в Абхазии как будто бы не только ничему не научила, но, наоборот, словно убедила его в том, что самый эффективный метод в новейшей политике — идти напролом и ломать через колено. Но ведь даже Сергея Багапша, объявленного победителем абхазских выборов, пока не сломали.
В общем, на моих глазах происходило, мне казалось, что-то необъяснимое. Или, может, своей безоговорочной поддержкой действующего американского президента господин Путин, наоборот, решил оказать неоценимую помощь его сопернику господину Керри, которую тот не забудет, пока будет жив? Ведь такая поддержка господина Буша, по моим представлениям, могла сыграть на руку только его противнику.
— Конечно,— оговорился под конец российский президент,— когда американские избиратели придут к урнам, мотивы для голосования выйдут далеко за рамки иракской проблематики. Но мы отнесемся с уважением к любому выбору американского народа.
Только вряд ли это кого-то уже заинтересует, хотелось мне добавить. Но я добавил другое. Вообще-то у меня была согласованная возможность задать вопрос президенту Таджикистана господину Рахмонову. Я должен был поинтересоваться, может ли участие России в ЦАС что-то радикально изменить в работе этой организации. Я и поинтересовался. Если бы не прозвучал этот вопрос, у президента Таджикистана вообще не было возможности выступить на пресс-конференции. Но глупо в этой ситуации было бы ограничиться только этим вопросом.
Наверное, пресс-секретарь господина Рахмонова что-то такое рассмотрел в моих глазах. Возможно, в них был отблеск какой-то нездешней решимости. Он подошел ко мне и, сев на корточки, тихо переспросил, остался ли у меня вопрос к его шефу. Я заверил его, что шеф без моего вопроса с пресс-конференции не уйдет. Вздохнув с облегчением, пресс-секретарь господина Рахмонова вернулся к микрофону и анонсировал этот вопрос. Я его честно задал, а потом спросил господина Путина:
— Вы сказали, что военные действия в Ираке могут повлиять на ход предвыборной кампании в США. Известно между тем, что господин Керри, критикуя господина Буша, в ходе этой кампании активно пользуется цифрой погибших в Ираке американских солдат. Его противники утверждают, что это вдохновляет международный терроризм. Вы можете это прокомментировать?
Мне казалось, что господин Путин может. Я был уверен, что сказав "а", он должен сказать и "б". То есть, поддержав Джорджа Буша, он должен пояснить и свое отношение к Джону Керри. Судя по его предыдущим словам, Владимир Путин должен был согласиться с противниками господина Керри и мог пойти еще дальше. У нас были все шансы стать свидетелями этого поступка.
Господин Путин некоторое время молчал, а потом повторил, что с уважением примет любой выбор американского народа.
— Мне бы не хотелось портить отношения ни с одним кандидатом,— добавил он.— Поэтому я позволю себе не отвечать на этот вопрос.
Впервые за четыре с лишним года на посту президента России Владимир Путин публично отказался отвечать на вопрос журналиста на пресс-конференции. Хотя на самом деле он, конечно, ответил.
Фраза "не хочу портить отношения" означает только одно: если бы ответил, то обязательно испортил бы.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ, Душанбе