дружба народов
Вчера президент России Владимир Путин приехал в Колонный зал Дома союзов на встречу с азербайджанской диаспорой, живущей в Москве, и столкнулся там со столичным мэром Юрием Лужковым. В результате у специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА появилась тема для исследования.
Нельзя сказать, чтобы Колонный зал Дома союзов был в то утро заполнен до отказа. Это было довольно странно видеть. Неужели русские азербайджанцы не хотели встретиться со своими президентами? На второй съезд Российского азербайджанского конгресса в Москве обещали прийти и президент России Владимир Путин, и президент Азербайджана Ильхам Алиев. Но, с другой стороны, был еще не вечер.
Делегаты с удовольствием общались с гостями съезда, которых, согласно законам гостеприимства, было, по-моему, не меньше, чем самих делегатов.
— Странно нам с вами что-либо делить,— говорила пожилая интеллигентная азербайджанка русскому человеку, чей вид был близок к эталонному: русые волосы, курносый нос, в глазах — необъяснимый для нерезидента бесноватый азарт, изо рта — легкий запах вчерашнего тяжелого дня, плюс ко всему этому — полная потеря чувствительности к внешним раздражителям, жажда новых приключений и беспрекословная готовность поверить в любое чудо и даже в скорое, без опоздания, появление в этом зале Владимира Путина.— Странно! Почему нас заставляют не понимать друг друга? Давайте бороться с этим вместе!
— Я сейчас все объясню,— бесконечно устало сказал этот человек.— Значит, так. Я сегодня зашел с одним азербайджанцем в туалет. Вы понимаете, зачем?
Женщина торопливо кивнула.
— Мы зашли в разные кабинки. И кажется, что мы такие разные. Но! Опустошение желудка у нас шло по одному принципу. Это — главное. Почему этого никто не хочет понять?! — с горечью воскликнул гость съезда.— Ведь мы же живем среди людей! Все остальное — самоопределение, самобытность — все это отходит на второй план! А может быть, на третий! На первом — принцип единообразного опустошения желудка!
— Как вас зовут? — с уважением спросила его азербайджанка.
— Николай. Извините, я должен срочно позвонить на Старую площадь. Там ждут.
Президент России Владимир Путин сквозь пальцы смотрел на художества президента Азербайджана Ильхама Алиева
Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ, Коммерсантъ
— Какой серьезный человек,— помолчав, сказала азербайджанка своему соседу.— А вы знаете, кто там, на Старой площади? Путин? Я не знаю, я с Вологды подъехала.
Сосед, тоже азербайджанец, деликатно вздохнув, потупил взор. Зал между тем заполнялся. Зашла команда волейболисток в голубых спортивных костюмах и заняла весь последний ряд. Девушки представляли сборную Азербайджана.
Между тем на свое место вернулся и Николай.
— А я пятьдесят лет живу в России,— сообщила ему та же азербайджанка.
— А вам сколько?
— Пятьдесят. И никак не могу освоиться у вас, если честно.
— Знаете,— с раздражением произнес Николай.— Чем больше мы поднимаем национальный вопрос, тем ему хуже. Я, как человек, который вырос в интеллигентной рабочей семье, ведь с вами не согласен. Я вчера вот ехал, вижу — сидит азербайджанец в джипе и мигает "Жигулям", которые едут впереди. Непростая ситуация. Ты — гость в нашем городе. Зачем ты выпячиваешь себя?
— Вы, может быть, обознались? — встревоженно спросила женщина.— Может, это не азербайджанец был?
— А кто же тогда? — удивился Николай.
— Грузин. Армянин...— осторожно предположила она.
— А я думаю, что азербайджанец,— твердо сказал мужчина.
Тут объявили выход президентов России и Азербайджана. Делегаты устроили им осторожную овацию, которая прекратилась, как только Владимир Путин едва заметно кивнул. Его речь была чуть более продолжительной, чем аплодисменты.
Ильхам Алиев говорил дольше. Слова он произносит легко, они вылетают из него, как воробьи или скорее голуби. Они порхают по залу, словно только что слетевшие с картины Пикассо, и вселяют уверенность в завтрашнем дне. Хорошо просто даже находиться рядом с президентом Азербайджана. Все, что он говорит своим доброжелательным и ласковым голосом, логично, убедительно и, если разобраться, не имеет особого смысла. А если не разбираться, то можно заснуть.
Произнеся речь, президент Азербайджана уже сел на свое место, а Владимир Путин все стоял над ним и, как все делегаты съезда, аплодировал сыну Гейдара Алиева, выдающегося, в свою очередь, сына азербайджанского народа. Так лаконично назвал его в своем выступлении сам Владимир Путин.
Ильхам Алиев является, таким образом, безо всякого преувеличения, выдающимся внуком азербайджанского народа.
Слово было предоставлено президенту конгресса Мамеду Алиеву (кажется, даже не дальнему родственнику азербайджанского народа, а его простому однофамильцу). Это было честное выступление. Мамед Алиев с гордостью признался в том, что первый конгресс русских азербайджанцев в Москве в 2000 году был приурочен к поддержке кандидата в президенты России Владимира Путина. Аплодисменты. Похоже, второй конгресс русских азербайджанцев в Москве приурочен к поддержке кандидата в президенты США Джорджа Буша.
— Была проведена непростая и даже очень сложная работа по объединению азербайджанцев, живущих в Москве,— добавил Мамед Алиев.— И теперь мы, русские азербайджанцы, одобряем все действия российской власти, направленные на борьбу с терроризмом, понимая, что они могут быть быть с ограничением некоторых свобод.
Основная проблема, по мнению Мамеда Алиева, заключается при этом в том, что для целенаправленной работы по сближению народов двух стран конгресс не обладает необходимым помещением. И вообще, с помещениями для азербайджанцев в Москве плохо:
— В Баку работают 242 русских школы, а в Москве даже ресторана "Баку" не стало!
Слово получил мэр Москвы Юрий Лужков. Это известие было встречено бурей аплодисментов. Люди в зале хорошо понимали, кто тут решает вопросы оперативного планирования. И он не обманул их ожиданий.
— Салам азиз азербайджан достларым! — сказал Юрий Лужков.
Зал взорвался овацией. В переводе с азербайджанского его слова значили много, а именно: "Здравствуйте, дорогие азербайджанские друзья!"
— Для нас, москвичей, великая честь — принимать в стольном граде России второй азербайджанский конгресс.
То есть, получалось, делегатов съезда он москвичами не считал. Хотя, судя по регистрации, пусть даже временной, многие из них сами себя считали именно москвичами. И вряд ли он их сейчас переубедил.
— Вы, представители третьей из 147 диаспор, которые приносили и приносят громадную пользу нашему городу...— продолжил Юрий Лужков.
Делегаты страшно разволновались. Они не хотели быть третьими.
— А еще две какие? — встревоженно шептались они друг с другом.
— Украинцы и русские, наверное.
— Русские — не диаспора в Москве,— не выдержал я.
— Да-да, точно не диаспора,— согласились мои соседи.— А кто же тогда еще-то вторые? Ну не армяне же.
— Боюсь, как раз армяне,— горько сказал один делегат.
Юрий Лужков между тем увлекался все больше и больше. Он размахивал руками, приседал и вставал на цыпочки, чтобы затем обрушить на делегатов мысль о том, что Гейдар Алиев был "великим человеком советского и постсоветского времени на всем пространстве бывшего СССР, потрясающим интернационалистом, умнейшим и глубоким, который считал не по расчету, а по разуму и сердцу, что азербайджанцы всегда будут получать большую пользу от России". Жесты и движения московского мэра были при этом настолько затейливы и разнообразны, что у меня сложилось впечатление, будто такого искусства можно достичь только путем упорных тренировок перед зеркалом.
Юрий Лужков под грохот аплодисментов рассказывал о совместных проектах Москвы и Азербайджана:
— Конфеты вместе делать будем, красота восточных сладостей вновь придет сюда и станет радовать азербайджанскую диаспору!
Диаспора застонала от предвкушения удовольствия.
— Москва выделяет для двух крупнейших оптовых центров два участка земли. Объемы на них будут большими, по пятьсот миллионов долларов в год.
И снова диаспора застонала от предвкушения удовольствия.
— Но у нас в отношениях с Азербайджаном был и есть такой интим, который в разы превышает эти суммы!
Диаспора застонала от воспоминаний об удовольствии.
— У нас в городе работает одна азербайджанская школа, Хорошая, с этнокультурным компонентом. Спрашивают: почему одна? Винят московского мэра. Говорят, что и ресторан "Баку" он закрыл. А ведь ресторан "Баку" продали те же по недомыслию азербайджанцы! — торжествующе крикнул московский мэр.
— Туркам, наверное,— уверенно предположил мой сосед азербайджанец.
— Продали "Баку", сволочи! — с негодованием выкрикнул кто-то из центра зала.
— Продали,— подтвердил Юрий Лужков.— Я мог бы еще очень долго говорить, но боюсь впасть в немилость.
И Юрий Лужков посмотрел в сторону внимательно слушающего его Владимира Путина. Мэр был по крайней мере дважды прав. Во-первых, действительно очень боится. Во-вторых, и риск в самом деле был велик. На его фоне речь Владимира Путина, мягко говоря, поблекла.
— Но я скажу последнее,— не смог все-таки затормозить Юрий Лужков.— Есть кинотеатр "Баку". Берите!
Стон наслаждения азербайджанской диаспоры прервало едва слышное замечание президента России:
— Разбрасываться начинает.
Стон сразу стих.
— Там азербайджанцы уже немножко обосновались,— словно оправдываясь, закончил Юрий Лужков.— Сагол! ("До свиданья! Будьте здоровы!")
Сев на место, Юрий Лужков посмотрел на Владимира Путина. Тот улыбался и качал головой, признавая, что столичный мэр со своим приветственным и прощальным словом на азербайджанском играючи обошел его, президента страны.
— Объявляется перерыв,— произнес председательствующий, но Владимир Путин прервал его:
— Пара замечаний, если позволите.
Председательствующий был непростительно невнимателен. Господин Путин все это время что-то же записывал в свой блокнот. Зря, что ли?
Оказалось, что в блокноте за это время появились: озвученная Юрием Лужковым мысль о том, что ресторан "Баку" продали сами азербайджанцы; идея, что проявления ксенофобии — это сигнал боли; и что достижение межнационального согласия в стране является фундаментальным условием ее существования.
— Председатель сказал, что главное для азербайджанской диаспоры — лоббировать интересы Азербайджана в России и России в Азербайджане,— закончил Владимир Путин.— Я с ним абсолютно согласен, особенно что касается лоббирования интересов России в Азербайджане.
Делегаты, уже потянувшиеся к выходу, осознав смысл сказанного, остановились и захихикали.
У выхода тем временем уже стояла команда азербайджанских волейболисток с простыми и приветливыми русскими лицами и с цветами в руках.
— Кому вы цветы вручить собираетесь? — спросил я.
— Еще не знаю,— растерялась одна.— Вообще-то это нам вручили.
— А среди вас есть хоть одна коренная азербайджанка? Или все русские?
— Все! — с гордостью ответила она.— Но Азербайджан мы любим.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ