Антропология контекста
Политика памяти и забвения в «Бабьем Яре» Сергея Лозницы
В ограниченный прокат вышел монтажный фильм Сергея Лозницы «Бабий Яр. Контекст». В фильме собрано множество уникальной хроники, в том числе любительских немецких съемок оккупированных территорий, и разнородность исходных материалов — фантастическая удача этого самого аналитичного из всех архивных фильмов режиссера.
Фото: ATOMS & VOID
Фото: ATOMS & VOID
«Бабий Яр. Контекст» Сергея Лозницы родился из материалов, которые он начал собирать для игрового проекта. Лозница хотел снимать фильм, основанный на истории одной из выживших жертв массовых расстрелов — Дины Проничевой (она, конечно, тоже появится на экране). В 1946 году Проничева давала свидетельские показания на Киевском судебном процессе, в ходе которого было вынесено 15 приговоров — 12 из них смертные — военным преступникам, отдававшим приказы и участвовавшим в убийствах гражданского населения. История Проничевой, которая, избегнув расстрела 29 сентября 1941-го, вскоре вновь оказалась в Бабьем Яре уже как подлежащий уничтожению свидетель, пролежала несколько дней среди трупов, потом бежала, скрывалась, была выдана властям и спасена партизаном, работавшим под прикрытием в местной полиции, и вернулась в Киев с Красной армией, действительно достойна фильма. Только, скорей всего, это будет хоррор. Хоррором с полной ответственностью можно назвать и спродюсированную мемориальным комплексом «Бабий Яр» документальную картину: Сергей Лозница расширяет зону катастрофы, в которой сгинули десятки тысяч евреев, в прошлое и будущее, на запад и восток.
«Бабий Яр. Контекст» начинается в июне 1941-го со статичных кадров артиллеристского обстрела: медленно течет летняя река, содрогается переправа, слышны команды расчета — «Feuer!» Истошно кричит лошадь. Звук, как обычно у Лозницы-архивиста, кропотливо не восстановленный даже, а придуманный и записанный звукорежиссером Владимиром Головницким, вторгается в отреставрированную хронику, поначалу оглушая зрителя, сообщая происходящему чудовищный эффект присутствия. Уже позже, очухавшись от первых минут, понимаешь, что авторы, к счастью, сделали эту звуковую среду достаточно условной. Немецкий танк звучит почти так же, как советский танк. А звук духового оркестра, встречающего генерал-губернатора оккупированной Польши Ганса Франка, никак не соответствует виду нескольких жалких испуганных музыкантов, собранных для парада в последний момент. Значит, все-таки автору необходимо остранение. Зритель должен воспринять не только эмоциональный заряд увиденного на экране, но и интеллектуальный.
Фото: ATOMS & VOID
Фото: ATOMS & VOID
Из длинного ряда документально-архивных работ Сергея Лозницы, в числе которых «Блокада», «Событие», «Представление», «Процесс», «Государственные похороны»,— «Бабий Яр. Контекст», пожалуй, самая аналитичная. Это не просто чистка и публикация хроникальных кадров, не только изъятие документа у вечности и предъявление его современному зрителю, но еще и авторский взгляд, позиция, реализованная монтажно. Фильм кропотливо собран из многочисленных кадров, полученных из государственных и частных архивов Германии, России, Украины.
Разнородность исходных материалов — фантастическая удача фильма. Тут сталкиваются самые разные взгляды: почти любительский (много кадров, снятых впопыхах, с плохим фокусом, дрожащими руками, в условиях стремительного наступления), типично официальный (как, например, кадры подготовки Киева к обороне), празднично-журнальный (раздражающие пристрастных зрителей жители Львова, встречающие немцев с цветами), буднично-кошмарный (земляные работы, в ходе которых в основном закапывают или выкапывают трупы). У фильма много точек входа: камера то в опасной близости к смерти, на расстоянии вытянутой руки, то смотрит на все с безопасного удаления, с невозмутимой божественной высоты. Поневоле задумаешься, чьими фасеточными глазами мы увидели происходящее: адскую жестокость одних вчерашних соседей к другим в Галиции, стремительный, уместившийся в монтажную склейку путь к Киевскому котлу, потоки пленных, взрывы в оккупированном Киеве, очереди на расстрелы, суд над нацистскими преступниками в 1946 году, публичную казнь палачей, советскую стройку на месте массового захоронения. Это кино без героя, кино об отсутствии — и отдельных людей, и памяти о том, что с ними случилось. Есть только толпа и забвение.
Бабий Яр становится центром фильма — но он же и фигура умолчания, стягивающая пространство черная дыра. Кинокадров страшной двухдневной расправы, в ходе которой был убит 33 771 человек, не существует. Но есть фотографии Йоханнеса Хелле, снимавшего в Бабьем Яре на следующий день после расстрелов и в Лубнах прямо перед расстрелом. Их Лозница получил из Гамбургского института социальных исследований. Тихая фотоподборка — сначала после катастрофы, затем накануне смерти — и примыкающий к ней поминальный текст Василия Гроссмана «Украина без евреев» (опубликован в 1943-м), помещенные Лозницей в середину картины, производят шоковое впечатление. Еще час дает режиссер зрителю, чтобы успокоиться и принять логику истории. Вот в Киеве уже советские войска, вот во Львов входит Красная армия, и вместо сорванных портретов Гитлера — уже Сталин, а с парадной трибуны к населению обращается Хрущев. Народ не безмолвствует, народ просто легко забывает былое.
Финал фильма, в котором массовое захоронение Бабьего Яра заливают отходами кирпичного завода, погружая трагедию в забвение, безусловно, сильная точка. И все же он неизбежно вызывает ряд вопросов. Да, несомненно, Бабий Яр для советского государства был годами вытесняемой травмой. И все-таки еще до окончания войны вышел удостоенный Сталинской премии фильм «Непокоренные», в котором Марк Донской попытался реконструировать кошмар Бабьего Яра по свежим следам. В 1960-х в «Юности» с огромными купюрами, но все-таки был напечатан роман Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». В 1976 году на месте расстрелов был поставлен памятник с обтекаемой формулировкой («Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру»), типично застойный. Безусловно, вопрос, как так вышло, что оккупантам за два дня удалось согнать вместе и расстрелять почти тридцать четыре тысячи евреев при совершенном непротивлении прочего местного населения, беспокоил советское руководство слишком сильно, чтобы углубляться в тему. Кремль закрыл его еще в 1946-м, когда на площади Калинина в Киеве (сегодня мы знаем ее как майдан Незалежности) при одобрении двухсоттысячной толпы повесили дюжину иностранных палачей. Но и автор фильма тоже не рискует выйти за рамки констатации фактов. Это, пожалуй, слишком страшно: отделить сугубо историческое от извечно человеческого.
Подписывайтесь на Weekend в Facebook