19 января президент России Владимир Путин в Кремле встретился с коллегой, президентом Исламской Республики Иран Эбрахимом Раиси и выслушал все, что тот сказал. СпецQR “Ъ” Андрей Колесников считает, что у коллеги накопилось. Но все затмил один интимный жест иранского президента.
Владимир Путин и Эбрахим Раиси только на первый взгляд отдалились друг от друга в ходе переговоров
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин и Эбрахим Раиси только на первый взгляд отдалились друг от друга в ходе переговоров
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин не мог не встретиться с президентом Ирана. Встреча, конечно, должна была оказаться личной (а не онлайн) или даже очень личной: иначе было бы не до конца понятно, что именно и только Владимир Путин может представлять цивилизованное человечество на переговорах с ультраконсерватором, который смотрится, по общему мнению, неукротимым религиозным фанатиком даже на фоне остальных своих убежденных соотечественников.
Но все-таки встреча не стала слишком личной. Президенты сидели друг от друга на очень приличном расстоянии. То есть их отделял длинный овальный стол, причем дальние его края.
Видимо, президент Ирана отказался не то что от карантина, а и от ПЦР-теста перед встречей с российским президентом. Ну или российский президент не стал этого делать.
— Господин президент,— обратился Владимир Путин к Эбрахиму Раиси,— прежде всего хочу поблагодарить вас за то, что вы нашли время в эти непростые времена ковидные приехать в Москву!
Для господина Раиси, можно предположить, такая поездка имела чрезвычайное значение. В условиях санкций он и так почти никуда не ездит, так что угроза коронавируса вряд ли его волновала, а возможность покинуть хотя бы на время свою страну искупала любой медицинский риск.
Тем более что ситуация выглядела в каком-то смысле однозначно: один санкционированный президент ехал к другому санкционированному президенту. Им было о чем поговорить. Они, думаю, заранее ощущали какую-то внутреннюю и тем более внешнюю (санкциями-то их окружили, в конце концов, одни и те же люди и страны) близость.
— На международной арене мы сотрудничаем очень плотно,— не побоялся констатировать (а чего терять-то?) президент России.— Я уже не говорю о том, что благодаря нашим усилиям в значительной степени удалось помочь сирийскому правительству преодолеть угрозы, связанные с международным терроризмом...
Это была и в самом деле победа над общим если не врагом (а для Ирана точно врагом, и врагом номер один), то уж точно вероятным, а на самом деле просто невероятным противником. Ведь режим Башара Асада уже вот-вот должен был пасть, и пал бы, если бы Россия не ввела в Сирию свои войска, а в конце концов Соединенные Штаты почти что вывели свои, это факт.
То есть сейчас Владимир Путин походя указал на слабое звено в военной мощи ненавидимой президентом Ирана страны и не остановился на этом:
— Сейчас, конечно, и вас, и нас беспокоит ситуация, которая складывается в Афганистане (откуда американские войска тоже ушли, и выглядело это, как известно, не блестяще.— А. К.). Мне бы хотелось обсудить все эти вопросы с вами, узнать вашу позицию по этим проблемам.
На этом перечень побед, которые при желании можно было признать общими (в конце концов Россия с пониманием присматривается к «адекватным мужикам из “Талибана”» (организация запрещена в РФ как террористическая.— “Ъ”), хоть и не торопится признать их, а Иран сделает это, кажется, вот-вот — хотя бы из особых, всегда переполняющих чувств к США), можно было считать пока что исчерпанным.
— И в самом начале нашей встречи,— добавил Владимир Путин,— хочу вас попросить после возвращения в Тегеран передать самые наилучшие пожелания духовному лидеру — господину Хаменеи.
А с этих слов стоило вообще начать.
Господин Раиси в свою очередь начал неторопливо — ему было некуда спешить (встреча с депутатами Госдумы предстояла только на следующий день):
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного я хочу вас, ваше превосходительство, искренне поблагодарить за приглашение совершить визит в Москву!
Стоило ли сомневаться, что в нынешней ситуации, когда западные страны не знают уже, чего еще ждать от Владимира Путина и чего еще опасаться, так что уж лучше, если будут опасаться еще и этого, такой визит в Москву российскому президенту нужен был, по крайней мере, не меньше, чем иранскому.
Президент Ирана рассказал, что отношения с Россией будут «стратегическими», а не «кратковременными или позиционными» и что «в нынешних очень исключительных условиях, когда идет противостояние односторонним действиям Запада, в том числе Соединенным Штатам, мы можем создать синергию в нашем взаимодействии».
То, что Владимир Путин подразумевал, Эбрахим Раиси предпочитал произносить ясно и коротко.
— Мы уже больше сорока лет противостоим американцам,— продолжал он.
Президент Ирана имел, наверное, в виду, что может великодушно поделиться опытом (впрочем, не самым удачным).
— И мы никогда не остановим прогресс и развитие страны из-за санкций или из-за угроз! — продолжал он, впрочем, угрожающе.
Тут Эбрахим Раиси неожиданно сделал сильное признание, которое никак не следовало из его прежних замечаний:
— Мы сейчас, конечно, прикладываем усилия к тому, чтобы санкции были сняты...
То есть груз, хотя бы даже через 40 лет, начинает казаться непосильным.
Дальше-то можно было бы и не продолжать.
Но все-таки было еще кое-что.
Эбрахим Раиси в какой-то момент прервал переговоры, вышел в соседнюю комнату и совершил намаз: было пора.
Коврик у него был с собой.
Делал ли это кто-нибудь до него? Муаммар Каддафи в октябре 2008 года разбивал бедуинский шатер в Тайницком саду Кремля, но это было все же на свежем воздухе.
А вот на втором этаже первого корпуса... Нет, не было.
Если только это не практиковал Рамзан Кадыров, пока ждал новой встречи с Владимиром Путиным.
Но сотрудники протокольной службы президента России заверили меня, что он этого не делал.
То есть первым стал не кто иной, как Эбрахим Раиси.
Распечатал-таки Кремль.