Дискуссия о возможной глобальной зеленой инфляции, спровоцированной энергопереходом, становится частью повестки не только в ЕС, но и в России. Пока ее участники спорят о природе, масштабах и последствиях явления, все более понятным становится то, что России придется заплатить за европейский энергопереход дважды — и как экспортеру традиционных источников энергии и углеродоемкой продукции, и как импортеру готовой продукции.
Фото: Александр Манзюк, Коммерсантъ
Фото: Александр Манзюк, Коммерсантъ
На фоне резкого роста инфляции и, в частности, стоимости электроэнергии в Европе разгорелась дискуссия о том, насколько повышение цен на углеродные единицы — права на выбросы CO2, обращающиеся в торговой системе ЕС (их действие — один из основных рыночных инструментов декарбонизации, призванных обеспечить сокращение выбросов парниковых газов на 55% от уровня 1990 года к 2030 году), и массивные антикризисные госвливания в возобновляемую энергетику провоцируют зеленую инфляцию в Евросоюзе. Так, стоимость тонны парниковых выбросов превышает сейчас €80, а в начале декабря — и €90 за тонну; с начала ноября цена выросла на 50%. При этом годовая инфляция в зоне евро в декабре 2021 года ускорилась до 5%, и наибольший прирост — 26% год к году — показали цены энергоносителей.
Дискуссию подогрело выступление 8 января на виртуальной встрече совета директоров ЕЦБ его члена, немецкого экономиста Изабель Шнабель. По ее словам, «гринфляция» вполне реальна и может усилиться, что потребует реакции центробанков.
«Необходимость активизировать борьбу с изменением климата может означать, что цены на ископаемое топливо теперь должны не только оставаться на высоком уровне, но и продолжать расти, если мы хотим достичь целей Парижского соглашения по климату»,— отметила она. При этом, по ее мнению, цены на углерод в сочетании с жесткой фискальной и монетарной политикой положительно влияют на экономику, снижая риски волатильности цен на нефть и газ. «Трансформация наших экономик с помощью масштабных программ инвестиций и внедрения более эффективных и чистых технологий будет стимулировать, а не сдерживать экономический рост и тем самым поддерживать заработную плату и совокупный спрос»,— пояснила госпожа Шнабель, отметив, что появляющиеся эмпирические данные обнаруживают скромное положительное влияние таких налогов на рост ВВП и занятость.
Отголоски этой дискуссии докатились и до России. Выступая 14 января на Гайдаровском форуме, глава ЦБ Эльвира Набиуллина назвала энергопереход глобальным «мощным долгосрочным структурным проинфляционным фактором», который уже начинает действовать и проявляется как шок предложения. Возобновляемая энергетика будет дороже традиционной, полагает глава ЦБ, что может привести к ситуации, аналогичной нефтяному кризису 1970-х годов. При этом инвестиции в традиционную энергетику «в силу неопределенности тоже дороже», добавила она.
Между тем аналитики ЕЦБ еще в июле 2021 года отмечали, что кризисный рост цен на энергию, провоцирующий инфляцию, обусловлен «чрезвычайной волатильностью ископаемых видов топлива, а не ценами на возобновляемые источники энергии».
Схожего мнения придерживаются и сторонники быстрого энергоперехода. Так, в аналитическом центре CREA отмечают, что страны, где высока доля чистой энергетики, платили за импорт газа гораздо меньше и во время газового кризиса в ЕС сэкономили €33 млрд.
Повышение цен на углерод обеспечило лишь пятую часть прироста цены электричества осенью 2021 года, отмечал исполнительный вице-президент Еврокомиссии, ответственный за реализацию энергоперехода, Франс Тиммерманс в сентябре 2021 года. «Ирония в том, что если бы "Зеленый курс" был взят пятью годами ранее, мы бы не оказались в таком положении... Во время этого энергокризиса цены на возобновляемые источники энергии оставались низкими и стабильными»,— отметил он.
В то же время все больше исследований, в том числе ЕЦБ 2021 года, находят устойчивую связь между растущим числом экстремальных погодных явлений, связанных с изменениями климата, и инфляцией, которая проявляется через шок предложения. Именно с такой инфляцией центробанкам справиться сложнее, чем с инфляцией, спровоцированной шоком спроса, которой в случае ЕС может являться «гринфляция». Для России, где доля ввоза товаров из ЕС остается крайне высокой, а импорт инфляции, как признавали и в ЦБ, стал основной движущей силой роста внутренних цен в 2021 году, вопрос о природе «гринфляции» кажется вторичным, но ее последствия — неизбежными, так же как и последствия роста цен, связанных непосредственно с изменением климата.