На 75-м году жизни скончался израильский и российский режиссер, основатель и художественный руководитель тель-авивского театра «Гешер» Евгений Арье.
Режиссер Евгений Арье
Фото: Антон Денисов / РИА НОВОСТИ
Режиссер Евгений Арье
Фото: Антон Денисов / РИА НОВОСТИ
И творческая, и физическая жизнь Евгения Арье ясно разделилась на две части. В первой был типичный для поздней советской эпохи путь к искусству — москвич, сначала окончивший психологический факультет МГУ и лишь потом поступивший в театральный институт в Ленинграде. Арье учился у крупнейшего советского мэтра режиссуры Георгия Товстоногова, одно это уже выделяло его среди прочих молодых режиссеров. Потом он работал в ленинградских театрах, позже переехал назад в Москву, начал преподавать и продолжал ставить.
Настоящий успех пришел к нему в самом конце 80-х, когда Евгений Арье поставил в Театре Маяковского пьесу Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», своего рода «Гамлета» наизнанку, экзистенциальную трагикомедию о неотвратимости судьбы. Режиссер снайперски точно попал тогда в самый острый нерв времени — и темой пьесы, и ритмами своего спектакля, в котором явственно чувствовалось ощущение рушащейся, несущейся под откос истории.
Сам этот спектакль стал тоже переломным — вскоре после премьеры Евгений Арье эмигрировал в Израиль.
Уезжали тогда многие, но Арье уехал не один, а с целой командой учеников и единомышленников. В сущности, это был целый культурный десант — театральные деятели ехали с миссией основания русскоязычного израильского театра. Они вдохновлялись историческим прецедентом — в 20-е годы национальный еврейский театр «Габима» был создан выходцами из России, учениками Станиславского и Вахтангова. В Израиле Евгений Арье создал театр «Гешер» (в переводе с иврита — «мост»), который на несколько десятилетий стал и продолжает быть настоящим мостом между русским и израильским театрами.
В мемуарах репатриантов можно прочитать, как много для иммигрантов из России, принесенных очередной волной переселения, значил «Гешер» в 90-е. Фактически именно этот театр легализовал русскоязычных как носителей культуры, как общность, как полноправных граждан. И история «ассимиляции» театра Арье, сначала игравшего только на русском, потом ставшего двуязычным и потом уже перешедшего исключительно на иврит, во многом повторяет личные истории многих зрителей, вместе с «Гешером» нащупывавших свою новую, противоречивую и сложную идентичность.
Спектакли Арье, которые по общему признанию по своему качеству были на голову выше уровня израильского драматического театра 90-х годов, фактически создали конкурентную творческую среду.
Влившись в израильскую театральную жизнь, «Гешер» серьезно и надолго, что называется, поднял ее планку.
За эти три десятилетия Евгений Арье поставил в «Гешере», когда-то начинавшем в одной комнате, а сегодня имеющем свое собственное здание, полсотни спектаклей. Были среди них и знаменитые, много гастролировавшие, как, например, «Деревушка» или «Раб», были и проходные. Важны, однако, не конкретные оценки, а уникальность пути Арье и опыт строительства театра, который сегодня, не довольствуясь собственным репертуаром, проводит фестивали, гастроли и является международным центром.
В 2010-е годы, когда тель-авивское дело было уже налажено и не требовало постоянного присмотра, Евгений Арье несколько раз возвращался в Москву. Он поставил три спектакля в театре «Современник» (один из них, «Враги. История любви», оказался весьма удачным) и две оперы в Большом — «Идиот» и «Евгений Онегин». Конечно, здесь он не был иностранной знаменитостью — но эти возвращения доказывали, что 30 лет назад он сделал правильный выбор.