Лето проходит по-английски

Книги читает Лиза Новикова

На этот раз к отпускному сезону лучше всех подготовилась "англоязычная команда" — среди наиболее заметных изданий множество переводов с английского. И все они — прекрасные спутники на время летнего отдыха.

Так, в десанте "букеровской" литературы, представленном издательством "Росмэн", один из самых именитых авторов — Уильям Тревор. В его романе "История Люси Голт" драматизм сюжета уравновешивается поэтичностью манеры письма. Страшная и назидательная история про непослушную девочку, забытую родителями в брошенном доме, превращается в легенду: действие начинается в 1920-е годы, но затем время для героини останавливается, и ей приходится осваиваться в своем собственном "средневековье". Описание ирландской меланхолии так удалось Уильяму Тревору, что критики наперебой стали сравнивать его с Чеховым.

Впервые в русском переводе появился и еще один роман классика английской литературы и автора одной из лучших ностальгических книг ХХ века — "Возвращения в Брайдсхед" — Ивлина Во. "Елена" (М.: Текст) — повесть из жизни Древнего Рима, выполненная в легкой, занимательной манере, как опирающаяся на реальные свидетельства фантазия историка-дилетанта: "Однажды, давным-давно, когда люди еще не придумали названий для цветов, которые ветер трепал у подножья мокрых от дождя стен замка, в комнате на верхнем этаже, у окна сидела принцесса...". Ивлин Во выбрал в героини Елену Флавию, мать римского императора Константина I: по легенде именно она нашла части креста, на котором был распят Иисус Христос. Все неясности писатель только приветствовал: так, раз было неизвестно место рождения Елены, он, недолго думая, сделал древнюю героиню своей соотечественницей.

Читателям, даже если они уже давно освоили дорожку в мир Толкина, все равно может пригодиться путеводитель — книга Тома А. Шиппи "Дорога в Средьземелье" (СПб: Лимбус). Солидная "энциклопедия Толкина и толкинизма" — составлена профессором Томом Шиппи, который старался во всем следовать за Толкином (даже в реальной жизни он преподавал на тех же кафедрах) и посвятил себя сопоставлению источников и трактовок толкиновских произведений. Мария Каменкович, переводчица как "Дороги в Средьземелье" так и самого "Властелина колец", дополнила издание справочником имен персонажей, названий народов и рас. Здесь приведены всевозможные варианты из разных переводов. Единственное, в чем никаких разночтений быть не должно,— это имя самого Толкина (только так).

Вряд ли профессора английской литературы будут корпеть над книгами Пола Стюарта и Криса Риддела, хотя их эпопея "Воздушные пираты" (последняя серия — "За темными лесами", СПб: Азбука-классика) выполнена в толкинистской традиции. В местном "Краю" есть и "Дремучие леса", и летающие города, и "Лига свободных предпринимателей", и "толстолапы с гнилососами и хрумхрымсами". В общем, традицию довольно сильно упростили и, можно сказать, раскрепостили — у рассказчика и художника (серия обильно иллюстрирована) получился "незатейливый Толкин". При этом ограничений на аудиторию не предполагается: книга и для детей, и для взрослых.

Чтение отнюдь не детское — "Берлинские истории" Кристофера Ишервуда (М.: Независимая Газета). В книге объединены самые известные произведения писателя. Его гротескная панорама жизни догитлеровского Берлина стала основой для фильма Боба Фосса "Кабаре". В том же издательстве "Независимая Газета", словно по заказу, вышла и книга разговоров с Уистеном Хью Оденом, одним из друзей Кристофера Ишервуда. "Застольные беседы с Аланом Ансеном" — отличный разговорник "для немногих", своеобразный сборник упражнений для изучающих искусство разговора. Причем, руководствуясь "Table Talk" Одена, можно действовать и, что называется, "от противного". Даже несмотря на то, что пример для подражания — великий поэт.

Еще один англичанин, перебравшийся в Америку — Альфред Хичкок. Сборник "Альфред Хичкок представляет" (М.: Центрполиграф) объединяет два романа, в свое время заинтересовавших знаменитого режиссера. После экранизации детектива Этель Лины Уайт "Леди исчезает" Хичкока как раз и переманили в Голливуд. А дебютный роман Патриции Хайсмит "Незнакомцы в поезде" мастер выбрал спустя 13 лет. Интересно проследить, насколько свободно Хичкок обращался с первоисточником: финалы фильмов и книг не всегда совпадают.

Для ценителей творчества Пелема Г. Вудхауса тоже есть новости: к галерее удивительных персонажей, куда входят уже знакомые нам Дживс и Берти Вустер, мистер Муллинер, журналист Псмит, добавился и некто Укридж. Сборник рассказов об этом своеобразном типе вышел в издательстве "Текст". Вудхаусовские истории, даже будучи просто пересказанными, способны изрядно насмешить. Отдельное удовольствие — диалоги, в которых невозмутимая интонация уживается с жаргонной лексикой.

Понятно, что нам представят персонажа, бойкого, но далеко не всегда везучего. Герой этот, подобно всем остальным вудхаусовским созданиям, вряд ли даже в самой экстремальной ситуации полезет за словом в карман. Главный интерес — чем он будет от других отличаться. Вот Укридж, например, создал собственный "собачий колледж" и "Синдикат Несчастных Случаев": собаки, правда, оказались двоечниками, а из доходов "Синдиката" отцу-основателю ничего не досталось. Но ничего, впереди еще 7 рассказов, последний из которых называется "Укридж выходит с честью из опасного положения".

Продолжает тему конфузов, случающихся с людьми, и другая книга. Здесь в центре внимания знаменитый композитор и дирижер сэр Роджер Вандервейн. Повествование в романе Кингсли Эмиса "Девушка лет двадцати" ведется от лица музыкального критика. Критик внимательно следит за творческой эволюцией композитора: тот, влюбившись в "девушку лет двадцати", меняет оркестры на рок-группы.

Примерно так же радикально поступил и известный польский прозаик Тадеуш Конвицкий: название его книги очень подходит для того, чтобы завершить обзор летнего чтения. Роман "Чтиво" написан маститым литератором так, словно он — дебютант, желающий подобного маститого литератора поразить. Вот и начинается все с трупа обнаженной незнакомки у героя в квартире, дальше следует нагромождение не менее живописных сюрреалистических картин. Написано, конечно, чтобы успокоиться и удостовериться в том, что классика вечна.