Событие недели — "Убить Билла" (Kill Bill, 2002), первая половина фильма Квентина Тарантино, одного из самых совершенных, свободных и, при всем обилии цитат из восточного кинематографа, ни на что не похожих шедевров современного кино (31 октября, Первый канал, 21.45, *****). Экс-киллерша Черная Мамба (она же — Невеста), пролежала в коме четыре года, в течение которых ее насиловали все, кому не лень: ее свадьбу расстреляли бывшие товарки по приказу шефа зондеркоманды Билла, в первой части на экране не появляющегося. Очнувшись, Невеста начинает вендетту. Первые ее жертвы — две киллерши, афроамериканка и японка. До Билла руки дойдут лишь во второй части. Тарантино не отказывает себе ни в чем, играючи тасуя жанры и стили, — дух буквально захватывает от пируэтов режиссерской изобретательности. Рев моторов эскорта японской крестной мамаши, накладываясь на музыку, звучащую в кадре, и музыку закадровую, рождает новую мощную мелодию. Повествование о детстве злодейки внезапно превращается в садистскую квазияпонскую анимацию-мангу, а чересчур кровопролитное сражение Невесты с полчищами головорезов в черных масках переведено в черно-белую тональность, — и это не штукарство, а совершенно серьезная рефлексия Тарантино над возможными способами изображения насилия в кино. С неба падают снежинки размером с кулак, японские школьницы демонстрируют чудеса кровожадности, а окровавленные Невеста и ее жертва прерывают рукопашный бой, чтобы покормить вернувшегося из школы ребенка. При всей визуальной роскоши фильма его пафос можно определить одним словом: чистота. Всегда поглядывавший в сторону классической коллизии чувства и долга, Тарантино снял очищенную донельзя трагедию любви, предательства и мести. Ему плевать на сюжетные увязки: Невеста гордо проходит контроль в аэропорту с огромным самурайским мечом. Он отбрасывает все ненужные детали: в фильме нет ни денег, ни секса, ни наркотиков, ни полиции, ни государства. И, несмотря на фонтаны крови, только один по-настоящему жестокий кадр, в котором Невеста кричит, поняв, что потеряла нерожденного ребенка. Документалист Годфри Реджио, автор "Накойкаци" (Naqoyqatsi, 2002), что на языке индейцев хопи означает "Мир как война" (31 октября, Первый канал, 23.40, **), персонаж не менее харизматический, чем Тарантино. Фильм — завершающая часть начатой "Кояннискаци" (1983) и "Повокаци" (1988) трилогии бессловесных документальных коллажей, посвященных отступлению природы под натиском цивилизации, гибели традиционных обществ, одним словом — безумию современного мира. С 14 до 28 лет давший обет молчания Реджио обитал в монастыре, с 1960-х годов он борется за все, за что только можно: за социальную адаптацию членов молодежных банд, за спасение исчезающих животных, за неподконтрольность частной жизни государству. Судя по всему, с годами замечательный режиссер впал в манию величия и искренне считает, что те банальности, которыми он кормит зрителей в "Накойкаци", — философское откровение. Он обрушивается на политику, войну, как ее продолжение, финансовые спекуляции, спорт, азартные игры. Что может быть проще, чем свалить в одну кучу все символы отвратительной глобалистской империи — от гамбургеров и ядерных грибов до бесчинств Ку-клукс-клана. Эстетизм же Реджио проявился в том, что он обработал горы кинохроники на компьютере до почти непостижимого, абстрактного состояния. Кто, что там на экране: брокеры ли давят друг друга на чикагской бирже, Красная ли армия марширует на параде, или грустный коала дремлет на ветке, становится очень быстро совершенно непонятно и совершенно неважно. "Вблизи от рая" (Au plus pres du paradis, 2002) француженки Тони Маршаль, объяснение в любви к гламурным мелодрамам 1950-х годов, мировые катаклизмы задели по касательной (30 октября, Первый канал, 1.40, **). Группа приехала на съемки в Нью-Йорк за два дня до 11 сентября, разрешение снимать на Манхэттене было, естественно, аннулировано после трагедии, но затем восстановлено на два дня. Без Нью-Йорка было не обойтись никак: героиня-искусствовед приезжает туда в поисках любовника 30-летней давности после просмотра самой слезоточивой мелодрамы Голливуда, "Незабываемой любви" (An Affair to Remember, 1957) Лео Маккэри. В старом фильме влюбленные назначали свидание на вершине Эмпайр Стейт Билдинга, но героиню, как на грех, разбивал паралич. Маршаль до таких эксцессов не доходит, что фильму ощутимо вредит. Примечательно в нем лишь то, что верная идеалам феминизма Маршаль снимает Катрин Денев "как она есть", не скрывая следов времени на лице и делая ледяную королеву неожиданно человечной.
