На московские экраны выходит фильм Романа Балаяна "Ночь светла", снятый на русском языке, в основном с русскими актерами. Некоторые из них приехали в Киев, где на открывшемся фестивале "Молодiсть" этот же фильм показывают в "Украинской панораме". О феномене русско-украинского "космополитического" кино — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
В лесопарке, на берегу дивного озера расположен интернат для слепых, глухих, слабослышащих, немых детей. Руководит заведением властная директриса, "синий чулок", способная временами превращаться в ранимую, сексуальную и, как выясняется, еще не старую женщину. На практику в интернат приезжает амбициозная аспирантка свободных нравов, она готовит диссертацию о проблемах общения подростков с дефектами. Хочет свести слепоглухонемую девушку со слепым парнем. В аспирантку влюбляется самый одаренный педагог. Он один умеет настраиваться на внутренний мир своих подопечных. Другой учитель безответно и комично влюблен в директрису. Двое молодых мужчин коротают вечера с пьющим завхозом. Отчаявшаяся мать привозит в интернат своего сына, который не понимает, что он не птица, и хочет летать.
В свое время Роман Балаян, режиссер с армянской кровью и киевской пропиской, довел до снайперской точности свой метафорический киноязык. "Полеты во сне и наяву" стали манифестом внутренней эмиграции и тихого диссидентства, за что отечественная интеллигенция, прежде всего русская, считает себя Балаяну навек обязанной. С тех пор много воды утекло, появились другие снайперы, другие кумиры. Последнее, чем напомнил о себе режиссер,— фильм с поэтическим названием "Две луны, три солнца" и с вполне публицистической темой, неожиданной для этого чрезвычайно изысканного автора. Певец застойных драм интеллигенции, ее сладких наркотических полетов, он вновь обращается к проблеме интеллигентской рефлексии. Но на сей раз не пустота существования (социальная либо экзистенциальная) ранит героя, а раздвоенность сознания полукровки, чей сводный брат-чеченец гибнет на кавказской войне от русской пули. Роману Балаяну, родившемуся в Карабахе, проблема голоса крови должна быть близка, но "Две луны, три солнца" совершенно не выглядел личным фильмом. Он скорее напоминал то заказное кино, которое возродилось в постперестроечной России, где заказчиком выступали уже не партия и государство, а продюсеры и частные кинокомпании. В предложенной ими как раз перед дефолтом 1998 года концепции кинематографа ценились профессионализм, политическая корректность и верность жанру (в данном случае — мелодрамы). Авторский голос, индивидуальная интонация оказывались в этой ситуации лишними, и деликатный Балаян их заметно приглушил.
Новая картина режиссера — полный контраст с предыдущей. Ее можно рассматривать как своего рода ремейк, соединяющий все ключевые мотивы авторского кино 60-70-х годов. Начиная с излюбленного для такого кинематографа места действия. Это могло быть дворянское гнездо, чеховская усадьба, сталинская дача, пионерлагерь, дом отдыха, дом престарелых. В таких фильмах всегда есть пространство для актеров. Ирина Купченко и Владимир Гостюхин в ролях директрисы и завхоза своим мастерством уравновешивают свежесть лиц и манер молодых актеров — Андрея Кузичева и Ольги Сутуловой. Оператор Богдан Вержбицкий умело следует генеральной линии, обозначенной его предшественниками. Не говоря о композиторе Вадиме Храпачеве — настоящем соавторе многих фильмов режиссера.
Видна в картине и тень украинского поэтического кино: ведь Роман Балаян — ученик Сергея Параджанова. В таких фильмах часто бывает расплывчата драматургия. Выстроенная при помощи Рустама Ибрагимбекова и опасным образом связанная с фобиями больных людей, с почти неизбежным в таких случаях морализаторством, эта драматургия все время балансирует на грани фола, едва ли не самопародии. Иногда и срываясь — как в сцене самоубийства одной из интернатских девочек.
Тем не менее фильм удерживается на плаву. И вовсе не благодаря "профессиональным статям", которые во всей красе, а порой и чрезмерно демонстрируют Купченко с Гостюхиным. Главный герой этого фильма — сам режиссер, как будто экранизирующий собственные грезы и воспоминания о старом кинематографе. Как в "Полетах во сне и наяву", раскачиваются качели. "Белеет парус одинокий..." — пронзительно звучит мелодия, которой Кира Муратова завершила "Долгие проводы". Да и название "Ночь светла" — парафраз к еще одному ретрофильму "Ночь коротка" Михаила Беликова, где тоже сплетались традиции русского и украинского кино. Фильм не стесняется ни сентиментальности, ни слез, ни повторов. Это почти дайджест того кино, которое осталось в прошлом веке, стало историей, классикой, почившим мамонтом. Роману Балаяну удалось на короткий миг оживить его.