Горькие слезы политкорректности

Берлинале открылся фильмом Франсуа Озона «Петер фон Кант», а одним из первых в конкурсе показали «Римини» Ульриха Зайдля. На переклички в творчестве двух видных европейских режиссеров обратил внимание Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Переклички довольно неожиданные — потому что эти два автора полярно далеки друг от друга. Австриец Зайдль вышел из документального кино с антропологической и социальной подкладкой, француз Озон любит игровую стихию, литературные и синефильские мистификации. Кроме того, Озон обожает гендерные инверсии, и тут кстати оказался знаменитый фильм Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант».

В оригинале успешная модельерша, вся состоящая из жести, дает слабину, влюбившись в юную красотку, делающую карьеру через секс.

В новой версии модельерша превращается в скандального кинорежиссера, в котором легко угадывается сам Фассбиндер. Он и написал этот сценарий во время двенадцатичасового перелета из Мюнхена в Лос-Анджелес, чтобы в завуалированной форме рассказать о своей страсти.

Любвеобильный режиссер был как раз на пути от одного романа к другому: сначала объектом его увлечения был чернокожий баварский актер Гюнтер Кауфман, потом — марокканец Эль Хеди бен Салем. Вот откуда эта фамилия возникает в фильме Озона, а от пьесы Фассбиндера идет рассказ про чернокожего любовника, к которому ревнует Петра (или Петер).

Озон с присущей ему ироничной легкостью разыграл историю, в которой сталкиваются немецкая сентиментальность, не чуждая и Фассбиндеру, и яростный сарказм. По-французски жовиальным показал германского гения актер Дени Меноше. Ему ассистируют Стефан Крепон, уморительно смешно и со скрытым трагизмом изображающий бессловесного слугу Карла, а также Халиль бен Гарбия в роли чувственного арабского юноши Амира бен Салема, быстро меняющего условного Фассбиндера на условного Дзеффирелли. Женский прототип этого живого соблазна сыграла некогда молодая Ханна Шигулла; здесь постаревшая муза «мотора немецкого кино» воплощается в его мать. А Изабель Аджани появляется как культовая кинодива, чей портрет украшает спальню фон Канта, уступая потом место провокативно гламурным фотопортретам Амира в образе истязаемого христианского мученика.

Как и у Фассбиндера, в версии Озона слышны сатирические нотки в адрес тех, кто знаменит и богат, но тоже плачет. Разница, однако, велика: Фассбиндер писал свой сценарий кровью сердца, Озон — легким синефильским пером.

Про «Римини» Ульриха Зайдля нельзя сказать ни первого, ни второго. Герой фильма сладкоголосый певец Ричи Браво (Михаэль Томас) вышел в тираж и подрабатывает в отеле на итальянском курорте в мертвый сезон. Сюда приезжают его старые поклонницы, которых он очаровывает некогда модными песнями и манерами мачо, избранных услаждает и в постели, причем совсем не бескорыстно. Периодически в жизнь изрядно потрепанного жиголо вторгается его умирающий в доме престарелых фашиствующий отец (актер Ганс-Михаэль Реберг действительно скончался еще пять лет назад, так долго снимался и готовился фильм). А в один прекрасный день появляется восемнадцатилетняя дочь Ричи с бородатым бойфрендом восточной внешности и подозрительной группой поддержки.

Зайдль — выдающийся мастер синтеза документального с игровым. Но на этот раз мастерство дает сбой: фильм драматургически не выстроен, затянут, а перебор с песнями превращает его в какой-то кривой мюзикл.

Сюжеты и с отцом, и с дочерью до конца не проработаны, а сцены старческого секса, несмотря на сочность типажей, не несут в себе элемента провокации, на которую так щедр бывал Зайдль. Да, богатые одиноки, а лицедеи циничны, это не новость. Но в прежних фильмах австрийского режиссера был хотя бы один бьющий наотмашь эпизод-символ. Здесь же все обтекаемо, приблизительно и потому банально.