Самыми заметными представлениями первых дней проходящего в Новосибирске театрального фестиваля «Sib–Altera–2004» стали спектакли «Ha!Hamlet!» швейцарской театральной компании Маркуса Цоннера и «Кленовый сад» со «Свадебкой» екатеринбургских «Провинциальных танцев». Они подтвердили мнение о том, что кризис доверия к изреченной мысли не мог не отразиться и на одном из самых живых искусств.
Жанровая и актерская травистийность дополнены в спектакле травистийностью языковой: большая часть его идет на немецком с переходами к английскому и небольшими итальянскими вставками, французскими фразочками и русскими словечками. Ввиду известности сюжета понимание через слова становится необязательным — перевод отсутствует. Жест пантомимы универсальнее. Слово — только один из элементов сложного орнамента постановки, которая всеми силами стремится убедить зрителей в собственной простоте и незамысловатости. Пиком всего становится постановка «Мышеловки» заехавшими в замок бродячими актерами — спектакль в спектакле, где все вольности новейшей швейцарской версии, наконец, обретают точное соответствие и обоснование в тексте оригинала.
Второе действие, правда, разочаровывает. Все нарастающая после злополучного спектакля трагедийность пьесы Вильяма Шекспира почти не обыгрывается актерами. Последовательность изложения в первой части сменяется скомканным пересказом. Но финал все же радует. Тут обнаруживает себя идея, оправдывающая вольное обращение с классикой. Гамлет боролся лишь с самим собой. Полоний, Гертруда, Клавдий и прочие — лишь его собственные проекции. Заложенное в человеке столкновение двух начал и есть, согласно господину Цоннеру, причина самоубийственного конца героя.
Изощренный минимализм хохочущего «Гамлета» удачно дополнился авторским максимализмом двух постановок екатеринбургского театра Татьяны Багановой «Провинциальный танцы». Цельность действу из двух частей сообщает перекличка тем и сюжетов. В «Кленовом саду» «Amore!» из «Формулы любви» Марка Захарова довлеет над мечущимися по сцене парнями и девушками в клоунских нарядах. Пантомима переходит в танец, а инструментальную музыку дополняет горловое пение и вторжение коротких фраз.
В постановке балета Игоря Стравинского «Свадебка» уже нет популярного смешения разных стилей танца. Танцовщики и танцовщицы обнажены по пояс. Резко очерчена графика движений. Девушке на выданье заплетают косу — лишая ее свободы, затягивают удавку, но и дают шанс на новую жизнь. Цельность поддержана ураганным темпом. На сцене египетская и славянская древность соединяются в странное подобие обряда. В отличие от Маркуса Цоннера Татьяна Баганова не стремится быть понятной, отстаивая право художника на предельное своеобразие образного языка.
АЛЕКСЕЙ КОЖЕМЯКИН