|
Охотники за человеческими голосами |
-- Лично я выбрал свободу,— говорил мой однокашник политтехнолог Алексей, болтая ногами за столиком в кафе на Подоле.— Остаюсь в Киеве.
Со времен университета мой приятель сильно изменился. Десять лет назад это был упрямый, мрачноватый и не самый бойкий юноша. После окончания университета однокурсники рассказывали, будто бы он работает в каких-то фондах, потом в Думе, после стал делать выборы в регионах. Тогда я встречала его время от времени — мрачность удачно дополнилась в нем некоторой загадочностью и оттенком, как писал Достоевский, высшего смысла. У Лехи появилась привычка на вопросы отвечать уклончиво: "Перебиваюсь вроде как с проекта на проект", и эта уклончивость удивительным образом была ему к лицу. Теперь же в бурлящем Киеве вместо давно утраченной тяжеловесной угрюмости появилось в нем даже прелестное легкомыслие. Я заметила, что он нравится девушкам в кафе, и выбор нового места жительства склонна была объяснять распутыванием каких-то сложных личных обстоятельств: два года назад Алексей женился, и через некоторое время количество его выездных проектов резко возросло.
— Вовсе нет! — опроверг мои домыслы приятель.— Здесь работа есть, политический процесс! А в России политический процесс кончился, коллегам моим теперь там или лапу сосать, или переквалифицироваться в управдомы.
Новые управдомы
Уныние в стане политтехнологов поселилось с 13 сентября. После заявления президента о будущем политическом устройстве страны (назначение губернаторов, отмена одномандатников, укрепление партийной системы по нижнему пятидесятитысячному порогу, проведение всех выборов в один день), как сообщили газеты, в крышку гроба политического пиара был вбит здоровенный гвоздь. Политтехнологи и раньше-то любили поныть о своей тяжелой жизни — например, напуганные укреплением вертикали власти, политтехнологи Санкт-Петербурга в марте этого года устроили карнавальные похороны своей профессии. Сейчас, однако, всем уже не до карнавалов. Некоторые (см. интервью Марата Гельмана) заявили об этом сразу и честно, другие, не имеющие "запасных аэродромов", хотят еще побороться. "Рынок сильно изменится, но не умрет",— говорят оптимисты.
Во-первых, политтехнологи предсказывают сильное смещение рынка в сторону регионов. Более серьезным институтом станут региональные законодательные собрания, органы местного самоуправления (МСУ). Большую привлекательность МСУ должен обеспечить новый закон о финансировании органов местного самоуправления: с 1 января 2006 года деньги органам МСУ будут выделяться напрямую из федерального бюджета, а не по остаточному принципу из регионального. Политтехнологи рассчитывают, что теперь для политиков даже с большими федеральными амбициями может оказаться заманчивым пост мэра, к примеру, Саратова, а не только Москвы или Санкт-Петербурга. Даже в том, что законодательные собрания будут избираться частично по партийным спискам, многие находят положительные стороны: партийная касса всегда жирнее, расходы на кампанию больше. Впрочем, надеяться на то, что выборы мэра Саратова будут стоить столько же, сколько когда-то стоили выборы губернатора Красноярска, можно едва ли. Из Красноярска полторы сотни политтехнологов увезли по несколько десятков тысяч долларов. Это, очевидно, и есть та свобода, которую моему однокашнику пришлось искать в чужом теплом городе.
Доллар на избирателя
Как о новой профессии о политтехнологии (и политтехнологах) впервые заговорили после выборов Ельцина в 1996 году. Стоимость той легендарной избирательной кампании оценивают в миллиарды долларов. На этих деньгах были вскормлены первые столпы профессии — Георгий Сатаров, Сергей Кара-Мурза, Вячеслав Никонов, Марк Урнов, Игорь Минтусов, Алексей Ситников и многие другие.
"До 1996 года, пожалуй, можно вспомнить всего несколько платных избирательных кампаний,— говорит руководитель 'Неформальной группы Полуэктова' Валентин Полуэктов.— Кое-что платил Жириновский, например. Когда стали депутатами — Мавроди и Боровой в 1994-м. Да и то Мавроди, по сути, не платил, а только возвращал долги — в штабе работали люди, увязшие в его пирамиде. А в политических партиях тогда вообще считалось, что платить агитаторам стыдно. Такое было романтическое время". После 1996-го на смену романтике пришли деньги. Конечно, ни одна последующая кампания не сравнилась по стоимости со второй ельцинской, но с каждым годом расценки на выборы росли.
Нижняя планка гонорара квалифицированного политтехнолога (руководителя штаба) за избирательную кампанию составляет $25-30 тыс. Наиболее дорогими выборами традиционно считались губернаторские (с урожайной кампании руководитель мог привезти и $100-200 тыс.), следом шли федеральные думские, а на мелочь вроде выборов муниципальных и в заксобрания солидные господа и вовсе не обращали внимания. Общая стоимость любой избирательной кампании традиционно планировалась из расчета примерно 1 голос=1 доллар. Учитывались при этом все избиратели, а не только отдавшие свой голос за конкретного кандидата (например, избирают губернатора 7 млн взрослых жителей, значит, кампания каждого кандидата обойдется в $7 млн). Впрочем, эти приблизительные расчеты все время корректировались. Политтехнологи утверждают, что в 1999 году не самый безнадежный человек мог стать депутатом Госдумы за $0,5 млн, а год назад депутатское удостоверение уже менее чем за $1,3 млн приобрести было трудно. Впрочем, есть, конечно, исключения: бывший мэр Владивостока Черепков, например, мог не потратить на свою думскую избирательную кампанию ни копейки и выиграть, а поддержанный Кремлем и деньгами олигархов кандидат — проиграть. Тем не менее средние расценки выросли очень существенно, и это отмечают все. Если три года назад объем "электорального" рынка оценивался примерно в $300 млн, то в 2004 году, опять же по экспертным оценкам, на выборах различного уровня прокрутилось более $500 млн. Несмотря на царящий среди политтехнологов пессимизм, в следующем году прогнозируется еще больший рост. "Плотность финансовых потоков в стране растет, растет экономика. А политика — отражение экономики. Как бы ни менялась политическая конъюнктура, кто-то должен обслуживать эти финансовые потоки в политической сфере,— говорит председатель совета директоров компании 'Prопаганда' Дмитрий Гнатюк.— И пока будет расти экономика, и рекламный рынок, и рынок политического консалтинга будут расти". Политтехнологи мечтают о том, что к 2010 году оборот их рынка приблизится к $2 млрд — столько, например, составляет внешнеторговый оборот Узбекистана. Так же, как ни у кого не вызывает сомнений, что денег на политику в стране будет тратиться больше, есть общая уверенность в том, что людей, которые эти деньги заработают, станет существенно меньше.
Олигархи политтехнологий
На сайте www.izbass.ru — единственном, претендующем на полноту информации о профессии,— зарегистрированы 1300 человек, именующих себя политтехнологами. Это еще не все. По самым скромным подсчетам, на последних думских выборах, сбившись в команды по 15-20 человек, в стране орудовало около 35 тыс. политтехнологов, обслуживавших избирательные кампании кандидатов. По своему видовому составу эти люди различаются на "диких" и "цивилизованных". Последние (крупные компании с четкой, мало изменяющейся структурой) в большинстве своем представляют кремлевский пул политтехнологов: Фонд эффективной политики Глеба Павловского, "ИМА-консалтинг" Андрея Гнатюка, "Никколо-М" Игоря Минтусова, "Старая площадь" Светланы Колосовой, "Prопаганда" Дмитрия Гнатюка и Натальи Мандровой и некоторые другие. Благодаря близости к Кремлю возможностей получения большого количества заказов у этих структур всегда было больше. Последнее время, как утверждают эксперты, они уже не справлялись со всем объемом работы и охотно эксплуатировали за малые деньги региональных "дикарей". Результатом явилось снижение качества и большое количество проигранных Кремлем кампаний.
"Диких" команд, или, как презрительно называют их представители кремлевского пула, "жмейкеров" (как незаконным детям давали лишь половину отцовской фамилии, так этим достался только хвост от почтенного "имиджмейкера"), в несколько сотен раз больше, но до последнего времени их доля в денежном выражении составляла примерно половину рынка. Основу такой команды составляет, как правило, один человек, который в зависимости от потребностей собирает или распускает свой летучий отряд. Заметное место среди "дикарей" занимали команды, созданные пиарщиками крупных промышленных корпораций,— ставя на какого-то кандидата, корпорации, как правило, желали обслуживать свои финансовые потоки с помощью аффилированных структур. Хотя старшие братья и обвиняют "дикарей" в непрофессионализме, кровь профессионалам они успели как следует подпортить. "Дикари" придумывали новые, неожиданные ходы (они придумали "двойников", "дикарь" Смирнов — знаменитый "лохотрон Смирнова") и безбожно демпинговали. Представители кремлевского пула в неофициальных беседах жаловались, что объем рынка мог бы расти существенно быстрее, если бы не слишком большая конкуренция. Зато теперь конкуренция естественным образом снизится — и прогнозы об ускоренном росте рынка, таким образом, вполне могут сбыться.
"Политтехнологии в прежнем значении этого слова, конечно, кончились,— говорит один из участников рынка.— По большому счету какими-то хитроумными способами воздействовать на электорат будет уже не нужно. Но зато пышным цветом расцветет теперь смежный GR (политические коммуникации), услуги по партстроительству, имиджмейкерство". На таком рынке большинству его участников места действительно не останется. "Большинство 'диких' команд — это выходцы из информационных войн 90-х годов,— говорит генеральный директор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков.— Промышляют они в основном черным пиаром, а позитивно работать с имиджем не могут. А сейчас больше позитива нужно будет всем. Даже губернаторам, которых все-таки законодательные собрания должны будут утверждать". "Полевики, или 'дикие' команды, конечно, отомрут,— говорит заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин.— Работа переместится в менее публичные сферы (внутрипартийный пиар, представление кандидатов в Кремле), и обслуживать эти процессы будет верхушка рынка". Близкую смерть мелкому политтехнологическому бизнесу пророчат и потому, что ему не выжить в ситуации, когда выборы будут происходить один раз в год. Зато крупные компании из кремлевского пула справятся с этими сложностями легко, тем более что основные доходы они будут получать не от выборов.
Дмитрий Гнатюк из "Prопаганды" за будущее своей компании не опасается и свободу за пределами России искать не намерен. "Демократия — это ведь не только выборы,— говорит Гнатюк.— Это определенные правила, на которые можно влиять. Определенный психологический дискомфорт от отмены губернаторских выборов, конечно, есть. Но ведь процесс назначения губернаторов тоже должен обслуживаться. Значит, работа пока еще будет".
ЕКАТЕРИНА ДРАНКИНА