Под тайной мухой Достоевского

В петербургском Доме композиторов концертом "Достоевский-project" завершился XVI фестиваль "Звуковые пути". Идея проекта незатейлива: нескольким композиторам было предложено написать музыку, связанную так или иначе с творчеством или личностью самой мифологичной в западном сознании фигуры литературного Петербурга.

       Большинство участников проекта посчитали, что расхожие этикетки обывательской достоевщины — "тоска", "мрак", "серость", "отчаяние", "смурь" и прочее — должны непременно стать атрибутами музыки "Достоевский-project". Не удивительно, что из них же сложилось и общее впечатление слушателей от концерта, в котором тоска изображалась музыкой тоскливой, мрак — мрачной, а смурь — смурной. Обойма названий сочинений уже сама по себе просилась в томик ерничающего постмодерниста: "Двое над мертвым телом" Владимира Кобекина, "Топор" Бориса Филановского, "Видишь солнце?" Валерия Воронова, "Экзистенция" Светланы Лавровой. Словом, джентльменский набор учителя литературы средней школы. Вот в конце урока, как бы оживляя внимание юношества, он задает школьникам сакраментальный вопрос из комментария Александра Радвиловича к его же музыке "Мальчик у Христа на елке": "Щемяще-корявый, вечно неустроенный 'достоевский' мир. Так ли он сильно изменился сегодня?" С таким, прямо скажем, небогатым идеологическим багажом композитору тем не менее удалось представить наиболее интересное в музыкальном плане сочинение. И если бы господин Радвилович ограничился музыкой, произведение могло оказаться действительно серьезным и убедительным. Но высокий композиторский профессионализм был разбавлен довольно неуклюжим видеорядом, в котором фотографии петербургских подворотен перемежались многочисленными техническими накладками, вроде реплик видеопроектора на экране: "Volume 38", "No signal", "Help F1".
       "Достоевский-project" шел четыре часа. Каждый из трех антрактов уносил за стены Дома композиторов приличную часть зрителей. Многие не дождались, когда, словно долгожданная пощада, в финале концерта прозвучала "Всякая муха — тайна" Сергея Белимова — вполне элегантный китч-хеппенинг для чтеца и квинтета медных духовых. В исполнении этого трудоемкого сочинения, как и предыдущих, похвалы заслуживал дирижер Федор Леднев, ставший, при всей своей молодости, почтенным интерпретатором современной музыки.
       Но в целом, если бы предложенные "Достоевский-project" сочинения представляли собой "сводную таблицу самоидентификации Петербурга", можно было бы сделать вывод: средний петербуржец — рефлексирующий мазохист, влюбленный в мрачную захламленную подворотню и превозносящий ее, вооружившись полным собранием сочинений Достоевского. Невольно вспомнишь пьесу Владимира Сорокина "Достоевский-trip" с его фабрикой по производству таблеток, "проваливающих пациента в пространство" предварительно заказанного романа писателя с богатым ассортиментом приторной восковой символики. Именно такая затасканная "Достоевский-символика", перепрыгнувшая из серьезного абсурда "Достоевский-trip" в абсурдную серьезность "Достоевский-project", и оказалась художественным кредо этого концерта.
       ВЛАДИМИР РАННЕВ