В галерее Navicula Artis на Пушкинской, 10, прошла однодневная выставка-акция Юрия Александрова под названием "Последний ужин: Самопечатающиеся книги". За тем, как публику насыщали духовной и съедобной пищей, наблюдала АННА ТОЛСТОВА.
Вначале на длинный леонардовский стол выложили "самопечатающиеся книги" — естественно, в количестве тринадцати штук. В этих книжных объектах заключен весь типографский процесс, потому что клише для печати переплетены здесь попарно с оттисками. Слева — вмонтированная в лист толстого картона одноразовая бумажная тарелочка с присохшими к ней макаронами, справа — эстамп, получившийся после того, как макаронный "штамп" покрыли краской и прижали другим листом, чтобы вышла этакая абстрактная эмблема in tondo, от создания которой художник как бы самоустранился. По стенам же галереи были развешаны пакетики с макаронными изделиями всех времен и народов, от древних "ракушек" до лапши "Роллтон", послужившими искусству. Вторая часть акции проходила в формате фуршет-хеппенинга: публику причащали вином в пластиковых стаканчиках и макаронами с сыром на таких же вот бумажных тарелочках, а вместо положенных на вернисаже речей произносили тосты. И никто не ушел обиженным с этой веселой евхаристии. Не подумайте, что современное искусство в очередной раз вешает нам лапшу на уши. Просто Юрий Александров, решив изнутри взорвать галактику Гутенберга, в очередной раз доказал, что на самом деле он — тайный концептуалист. Об этом можно было бы догадаться и по его комиксам, почти укладывающимся в русло заслуженной концептуалистской традиции, от альбомов Ильи Кабакова или Виктора Пивоварова до рисунков Георгия Литичевского. Ну а ироническое "коллективное действие" на тему переваренности всего и вся в культуре, когда каждое пиршество духа, в принципе, может стать последним ужином, но все никак не становится, потому что культурный механизм отлично отлажен и художник ему вроде бы не нужен (книги-то "самопечатающиеся"), — и вовсе классика жанра. Когда печаль скорее светла и в голове вертятся не то евангельские ассоциации, не то что-то из Вертинского: "Мы пригласили тишину на наш прощальный ужин".