пастырский визит
Сегодня завершается пастырский визит далай-ламы в Калмыкию. Накануне далай-лама посетил хурул Сякюсн Сю Ме, два часа учил людей четырем благородным истинам под мокрым снегом, а вечером посетил православный храм — в том смысле, что буддисту ничто не мешает быть заодно и православным. Главное, чтобы человек был хороший. С хорошими людьми вчерашний день в Элисте провел специальный корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН.
Было раннее утро, плотный туман и снег. Автомобили и автобусы с людьми, ехавшими в хурул (буддийский храм) Сякюсн Сю Ме, милиция останавливала километра за три до хурула. Дальше люди должны были идти пешком. И они шли. Несколько тысяч человек с предусмотрительно прихваченными из дома табуретками и скамеечками, термосами и одеялами шли через степь, а с неба огромными хлопьями падал мокрый снег, и из тумана время от времени выныривали навстречу верующим мокрые милиционеры. Милицейских кордонов было три: первый останавливал машины, второй останавливал непонятно что, а третий кордон окружал собственно хурул, так чтобы верующие, пришедшие послушать далай-ламу, ни в коем случае не могли к далай-ламе подойти. Верующие выстроились в отдалении, расставили свои табуретки, утопавшие ножками в земле, и стали ждать. Журналистов пропустили непосредственно к милицейскому оцеплению, но внутрь оцепления не пускали.
— Пропустите нас, вы же обещали,— причитали журналисты.— Приказ не был пропускать,— парировали милиционеры.
— Ну, это же нелогично — сначала звать нас, а потом не пускать,— журналисты совали милиционерам под нос редакционные удостоверения.
— Вы не выражайтесь, стойте спокойно, мы же не обзываем вас логично-могично. Вы тут стойте и журналистами работайте.
— Мы десять лет журналистами работаем! — злились журналисты.— Мы в горячих точках работали, в Кремле работали, и всюду нас пускали. Так, как здесь, никогда не было.
— Про горячие точки не надо,— расстраивались милиционеры.— Тут все в горячих точках работали. Не надо неприятные темы затрагивать. У народа праздник. А вы неприятные темы затрагиваете: горячие точки... Кремль... Не затрагивайте, пока мы не выгнали вас.
Через некоторое время к милицейскому оцеплению подошел помощник президента Калмыкии Буянча Галзанов и провел журналистов внутрь милицейского оцепления. Люди, у которых праздник, остались стоять снаружи со своими табуреточками и одеялами под мокрым снегом на фоне верховых милиционеров, рысящих сквозь туман.
Часов в девять утра шаджип-лама Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче вышел из хурула и стал у дороги. Девушка и юноша подметали засыпанный снегом ковер, устилавший путь от дороги к хурулу. Вместе с шаджип-ламой из хурула вышли монахи в красных одеяниях. Руки у них были голые, и пожилые монахи кутали молодых монашков так, чтобы закрыть руки.
Вдалеке показался белый Rolls-Royce. Про Rolls-Royce этот говорили, что он машина президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова, а про Кирсана Илюмжинова говорили, что он объявил вторник выходным днем, чтоб все желающие могли пойти послушать далай-ламу, несмотря на туман и снег.
Далай-лама ехал в Rolls-Royce на переднем сиденье. Его святейшество открыл немного окно, высовывал в окно руку и махал людям. Когда машина остановилась около хурула, шаджип-лама открыл дверцу, далай-лама вышел и направился к хурулу по стремительно покрывающемуся снегом ковру. Над головой далай-ламы реял огромный желтый зонт, символ победы над невежеством. Зонт этот держал в руках здоровенный монах. Монах этот и далай-лама были с голыми руками, несмотря на холод.
Они вошли в хурул, далай-лама сел на трон в ногах огромной золотой статуи Будды, но вскоре из хурула вышел и направился в поле к народу. Там тоже стоял небольшой трон под навесом. Вокруг навеса стояло милицейское оцепление, отделявшее от далай-ламы толпу. К этому навесу примыкали еще два — для монахов. Там лежали маты, маты были залиты водой, и когда монахи пришли туда, чтоб сесть и слушать, маты приходилось переворачивать, чтоб не сидеть в луже. Люди за оцеплением держали в руках фотографии своих родственников — как живых, так и умерших, потому что фотографиям родственников тоже хотелось увидеть далай-ламу. Одна старушка держала фотографию молодого офицера советской армии. Я спросил:
— Кто это?— Это мой муж,— отвечала старушка.— Он погиб в войну. Я не знаю, кто он теперь, я не знаю, может ли душа видеть через перерождение, но я думаю, он хотел бы увидеть далай-ламу.
Далай-лама говорил по-тибетски. Говорил долго, около двух часов. Говорил, что в прошлый раз, когда он приезжал в Россию, было тепло, а сейчас холодно.
— Человеку трудно не замечать холода. Человеку трудно не замечать страданий,— это он пояснял "благородную истину страдания", провозглашенную Буддой Гаутамой.— Человек придумывает много материальных объектов, которые помогают преодолевать страдания, но ни один из материальных объектов не может дать человеку счастье... Скажите, есть ли такой завод, где производят любовь, или такая фабрика, где производят сострадание?
— Нет,— говорили в толпе.— Вот и я думаю, что нет такого завода,— продолжал далай-лама.— В то время как только любовь и сострадание могут усовершенствовать человека настолько, чтобы он был счастлив. Скажите мне, можно ли прийти в храм и научиться любви и состраданию? Я думаю, нельзя. Вот вы пришли слушать меня, вы слушаете меня, но вместо любви и сострадания, которые должны бы проистекать из ваших душ, у вас просто течет из носа от холода. Почему это? Почему так трудно любить и сострадать?
Он говорил долго. Он говорил этим мокрым и промерзшим людям с табуреточками, что им холодно и мокро не потому, что идет снег, а потому, что они должны научиться любить и сострадать. Он говорил:
— Не важно, верите ли вы в Будду или нет. Будда просил своих учеников не верить ему слепо, а изучать и проверять его учение. А я говорю вам, не важно, верите ли вы в Будду, важно, хороший ли вы человек. Знаете, один христианский священник в Австралии, представляя меня своей пастве, сказал: "Вот далай-лама, он хороший христианин". И я говорю, что этот христианский священник был хорошим буддистом. И если вас спросят, что такое буддизм, отвечайте две вещи. Во-первых, скажите, что буддист хочет прервать цепь причин и следствий, складывающих иллюзорный мир, и освободиться от иллюзорного мира. Во-вторых, говорите что буддист для этого избрал тактику непричинения вреда никакому живому существу. Так и говорите. Это главное.
Когда люди поняли главное, далай-лама стал объяснять тонкости. Полчаса объяснял четыре благородные истины, еще полчаса объяснял особенности Махаяны. Потом хлопнул в ладоши и сказал:
— Ну что, давайте сделаем перерыв на обед? Вы, наверное, проголодались и устали слушать про Махаяну.
— Нет, не устали! — вежливо отвечали мокрые люди на табуреточках.— И не проголодались.
— Тогда я проголодался,— далай-дама решительно встал и направился в хурул обедать.
После обеда опять учил под снегом, а к вечеру поехал в православный храм Казанской иконы Божией Матери и встретился там с архиепископом Зосимой. Владыка подарил далай-ламе пасхальное яйцо, а тот подарил ему хадак — белый шарф, символизирующий чистоту пути. Далай-лама, кажется, искренне не видел причин, по которым буддист не может быть одновременно и православным.