В Музее городской скульптуры открылась выставка "Москва--Берлин/Берлин--Москва 1950-2000. Полвека в фотографиях". Смысл, объединяющий сотни репортажных фотографий, тщетно пытался найти МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ.
Сначала, пока речь идет о послевоенных фотографиях, кажется, что некий смысл угадывается. Первый раздел — "Конец Второй мировой войны": Парад Победы, нацистские знамена, летящие к подножию Мавзолея. Ага, догадывается посетитель, очевидно, кураторы хотели показать, как, сломив враждебную империю, победители усваивают ее леденящий душу стиль, как Ланселот становится Драконом. Следующие разделы: "Отрыв от родной почвы, жизнь в дороге" и "Женщины разбирают руины". Посетитель восхищен, что фотографии анонимны, непонятно, разрушенный ли это Берлин или Севастополь, кто эти люди, бредущие среди руин с ничтожным скарбом, немецкие ли беженцы из Судет, возвращающиеся ли в СССР узники лагерей. Очевидно, кураторы подчеркивают, что беда простых людей столь тотальна, что не нуждается ни в какой национальной идентификации. Да нет, они просто не успели — спустя сутки после вернисажа — подписать фотографии.
При желании можно было бы провести такие параллели. Вот в 1953 году берлинские рабочие, а в 1968 году пражские студенты швыряют булыжники в советские танки. А ведь можно было бы показать чехов, швыряющихся в танки немецкие: ГДР участвовала в подавлении Пражской весны. Или, когда речь идет об оккупации Германии, показать не фрейлейн, мирно флиртующих с американцами, а почтенных матерей семейств, танцующих перед ними ради куска хлеба стриптиз, — есть такие фотографии. Однако выставка "Москва--Берлин" — учебник не просто вялый и конформистский, но еще и написанный спустя рукава.
В разделе "Диссидентство и эмиграция" — Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский и Булат Окуджава на даче у Евгения Евтушенко. Без комментариев. В разделе "Формы протеста" — охваченный трудовым энтузиазмом сварщик на какой-то верхотуре. Рядом — босая девушка, сидящая на штабелях ящиков, в которых из СССР в ГДР экспортировался какой-то "коллоксилин". Была бы она голой, можно было бы усмотреть здесь бунт свободной любви против соцсоревнования. Но против чего протестует сварщик? Против слишком короткого трудового дня? "Путч и низвержение памятника в Москве" иллюстрирует горящее в октябре 1993 года здание СЭВ, столь же уместное здесь, как и фотография улыбающихся Михаила Горбачева и Бориса Ельцина на первомайской демонстрации.
Эмоции вызывают лишь действительно редкие снимки сначала мирного, а затем вооруженного протеста 1967-1977 годов. Ухмыляющийся здоровяк пляшет на улице, радуясь освобождению друзей из тюрьмы, — это Ганс Баадер, еще не помышляющий о террористическом подполье. Какой-то удивительно просветленный красавец юноша, умирающий на мостовой, — это убитый на мирной демонстрации полицейским выстрелом в спину студент-теолог Бенно Оннезорг, пепел которого будет стучать в сердца бомбистов. Бьющаяся, рыдающая в руках полицейских Ульрика Майнхофф, которую вынуждают смотреть в объектив. Как правило, анонимные снимки берут за душу, потому что их авторы просто свидетельствуют, а не претендуют на то, чтобы запечатлеть символы эпохи. Но эти фотографии как раз символами и оказываются.