В прокат вышел первый художественный фильм режиссера-документалиста Евгения Григорьева «Подельники», в котором глубинная Россия предстает одновременно пространством мифа и ареной, где сталкиваются личное и общинное начала, причем второе неизбежно выигрывает. Рассказывает Юлия Шагельман.
Фото: Первое Кино, START Studio
Фото: Первое Кино, START Studio
Умение подмечать детали и несколькими штрихами точно обрисовать обстоятельства, столь необходимое в документальном кино, не изменяет Евгению Григорьеву и в его игровом дебюте. Прежде чем познакомить зрителя с главными героями картины, он погружает его в повседневность уральской деревни, занесенной снегом по самые коньки крыш. Избы, сгрудившиеся в пару улиц посреди бесконечной белизны, церковь и памятник Ленину, мирно сосуществующие на одном пригорке друг напротив друга, в доме учительницы немецкого играет классическая музыка, в соседнем дворе мужик режет свинью и угощает учительского сына кружкой свежей крови — ничего здесь не изменилось за последние сорок лет и не изменится за следующие сорок. Однако, несмотря на узнаваемые бытовые приметы, режиссер сразу задает едва заметный сдвиг реальности, уводя ее в еще более архаичную плоскость: не зря фильм открывается картиной ночного неба, на котором созвездия превращаются в фигурки животных пермского звериного стиля, а жители деревни говорят на каком-то своем заветном языке (специально придуманном для картины).
Таким же древним, замешанным на крови и мести — но одновременно и на уголовных «понятиях», знакомых каждому, кто вырос среди здешних лагерей,— является и центральный конфликт «Подельников». Для его завязки нужно появление аутсайдера, и он приедет в деревню на обледеневшем «пазике», останавливающемся здесь раз в сутки. Это биатлонист Петя (Юра Борисов), здешний уроженец, так и не добравшийся до олимпийской сборной и вернувшийся на малую родину преподавать в школе физкультуру, а с ним жена Настя (Лиза Янковская), которая глядит на северную экзотику с веселым любопытством туристки из большого города. В автобусе они знакомятся с художником Саней (Константин Балакирев), уже неделю пребывающим в завязке, и местной легендой — Витей по прозвищу Людоед (Павел Деревянко в неожиданном для него амплуа харизматичного злодея), по слухам, убийцей, а также знахарем и шаманом.
День едва успеет перейти в ночь, когда Витек убьет Саню на совместной попойке, а Петя с Настей, поселившиеся в доме напротив, станут этому невольными свидетелями. Наутро же им предстоит узнать, как в деревне справляются с такими ситуациями: коллективным молчанием, соучастниками которого становятся и новоприбывшие, сначала от шока, а затем — постепенно поддаваясь влиянию уклада, в котором писаный закон кажется чем-то далеким и совсем не обязательным к исполнению. Тем не менее Петя пытается по-своему разорвать этот морок: когда десятилетний сын убитого Сани Илья (Ярослав Могильников) решает отомстить Людоеду за отца, физрук обещает научить его стрелять, на самом деле стараясь отвести от самоубийственной затеи. Таким образом, они тоже становятся подельниками: формально в планировании нового преступления, на самом же деле — в тихом противостоянии всеобщей круговой поруке.
Однако одолеть ее оказывается возможно, как ни парадоксально, только став ее частью и приняв правила, по которым живет деревня. Вывод, если вдуматься, довольно безнадежный, но все та же документалистская беспристрастность Григорьева помогает с ним даже смириться.