Мораторий для всех и каждого

С апреля в России действует полугодовой мораторий на банкротство, не позволяющий кредиторам принудительно взыскивать долги, а также инициировать процедуру несостоятельности своих должников. О том, насколько сейчас оправданна эта мера, какими опасными последствиями чревата, нужна ли тотально для всех категорий должников, стоит ли прямо сейчас реформировать институт банкротства, а также о том, какие правовые услуги будут наиболее востребованы в ближайшее время, “Ъ” поговорил с юристами.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В условиях турбулентности экономики, вызванной событиями на Украине, а также их последствиями в виде западных санкций, правительство РФ решило ввести мораторий на банкротство с 1 апреля на шесть месяцев. Причем он распространяется не только на бизнес, как было в условиях пандемии, но и на граждан.

Жгут на рану

«"Ковидный" мораторий на банкротство действительно содействовал поддержке бизнеса, не допустив массового разорения компаний. Это подтверждается малым ростом корпоративных банкротств в 2021 году в сравнении с 2020 годом (всего на 3,9%). Объяснимо, что правительство вернулось к инструменту заморозки из привычного арсенала мер по поддержке бизнеса»,— указывает партнер юридической фирмы «Сотби» Антон Красников. Старший юрист банкротного направления VEGAS LEX Валерия Тихонова добавляет, что в прошлый мораторий должники и кредиторы воспользовались предоставленной «паузой на банкротства» и смогли договориться о новых условиях исполнения обязательств. «Учитывая такой положительный опыт и сложившиеся в настоящее время экономические реалии, введение моратория, безусловно, является оправданной мерой»,— заключает она.

Управляющий партнер адвокатского бюро «Бартолиус» Юлий Тай согласен с необходимостью банкротного моратория, «поскольку уровень кризисных явлений настолько объемен и всеобъемлющ, что нельзя позволить упасть всем и сразу». Советник судебно-арбитражной практики адвокатского бюро ЕПАМ Денис Голубев называет мораторий «логичной и оправданной мерой реагирования на текущие вызовы, с которыми столкнулась наша экономика». «Результаты «ковидного» моратория показали его практическую пользу и эффективность: заморозить ситуацию, чтобы погасить панику и не допустить вал судебных споров и банкротств, дать возможность участникам рынка договориться о реструктуризации задолженности. В ситуации, когда рушатся цепочки поставок, борьба с инфляцией ведет к удорожанию кредитных средств, и многие участники рынка окажутся в техническом дефолте. Задача государства — не допустить банкротства компаний, которые строились годами и показывали свою эффективность, из-за текущей конъюнктуры, и мораторий на банкротство призван решить именно эти задачи»,— говорит господин Голубев.

При этом управляющий партнер юридической фирмы «Арбитраж.ру» Даниил Савченко считает, что «мораторий следовало вводить еще в начале марта»: «Промедление с предоставлением меры господдержки, вызванное длительным обсуждением между министерствами и ведомствами круга лиц, на который следует распространить указанную меру, создало тревожную неопределенность в бизнес-среде, что само по себе может приводить к негативным для рынка последствиям. В целом мораторий на банкротство в текущих условиях следует признать вполне адекватной и востребованной мерой, особенно для сферы малого и среднего предпринимательства (МСП)».

Руководитель проектов юридической компании РКТ Денис Данилов, напротив, считает введение моратория с 1 апреля преждевременным: «Санкции продолжают вводиться, и большинство из них будут иметь отложенный эффект на экономику и бизнес. Вполне возможно, что острая фаза кризиса может наступить спустя несколько месяцев уже после введения моратория либо в момент окончания его действия. Иными словами, может случиться так, что действие моратория прекратится тогда, когда он будет особенно нужен».

При этом юристы предупреждают и об опасности введенной меры. «Банкротный мораторий не панацея. В большинстве случаев он лишь отсрочит неизбежное, но не спасет компанию, многие не смогут пережить шок и успеть адаптироваться под новые реалии. Успех выживания бизнеса зависит не только от него самого — подрядчики, поставщики и прочие контрагенты могут не исполнять свои обязательства, разорванные цепочки поставок не удастся восстановить. В итоге вся пирамида может рухнуть из-за слабости любого элемента»,— отмечает советник юрфирмы Saveliev, Batanov & Partners Юлия Михальчук.

«Мораторий может препятствовать ключевой цели института банкротства — оздоровлению экономики и устранению неэффективных компаний с рынка. Из-за блокировки возможности «выпустить пар» в рамках процедуры банкротства вырастет значение иных способов разрешения конфликтов, включая инициирование уголовного преследования»,— подчеркивает господин Красников. Юлий Тай добавляет, что нельзя замораживать экономические процессы на слишком длительный срок, сравнивая мораторий со «жгутом на кровоточащей ране»: «Средство абсолютно необходимое, но его нельзя использовать сразу на всех конечностях и на долгое время. Организм не выдержит и умрет». Денис Данилов тоже считает, что мораторий не должен продолжаться слишком долго. «Бизнесу нужен работающий, законный способ принудительного взыскания задолженности и списания долгов. При излишне длительном сроке действия моратория может сложиться ситуация, когда взыскание долгов уйдет в серую, полузаконную сферу»,— констатирует господин Данилов.

Кроме того, юристы обращают внимание на увеличенный период оспаривания сделок должника, который, по сути, увеличится на срок моратория. «Точкой отсчета будет являться дата введения моратория, а не дата принятия заявления о банкротстве, как обычно. Это может повлечь большее количество сделок, попадающих под оспаривание»,— предупреждает Денис Данилов.

Кому нужен мораторий

У юристов нет единого мнения относительно тотальности моратория — сейчас он введен для всех граждан и компаний, за исключением застройщиков, включенных в реестр проблемных объектов. «Во время пандемии государству был сразу понятен список пострадавших отраслей. Сейчас ситуация сложнее, и экономические последствия затрагивают практически весь бизнес России, любую компанию, и тотальный мораторий выглядит оправданным»,— считает Денис Голубев. «Текущая ситуация так или иначе влияет на всех без исключения: начиная от бизнеса, вынужденного перестраивать свои процессы, искать новых партнеров и источники финансирования, и заканчивая любым гражданином, который должен покупать товары по новым, возросшим ценам,— поясняет Валерия Тихонова.— В таких условиях выделять, а кто же именно пострадал больше остальных,— почти кощунство».

Господин Данилов добавляет, что введение тотального моратория вызвано тем, что сейчас сложно определить перечень наиболее пострадавших сфер. Он напоминает, что в пандемию список пострадавших отраслей определялся по коду ОКВЭД: «Но такой подход был слишком формальным, поскольку деятельность по ОКВЭД указывается при регистрации компании, а также содержит один основной и несколько дополнительных видов деятельности. Это порождало сложности в определении того, попадает или нет конкретное предприятие под мораторий. Плюс это давало возможность суду определять, применяется мораторий в отношении конкретной компании или нет, что создавало дополнительную неопределенность».

«Тотальный мораторий еще до его объявления вызвал массу споров в профессиональной среде как инструмент поддержки, в первую очередь ущемляющий права кредиторов, за чей счет de-facto должникам предоставляется рассрочка»,— признает господин Савченко. С другой стороны, продолжает он, «в нашей стране именно государство является основным кредитором как прямо, так и косвенно, посредством различных госкомпаний, а значит, и эффект от моратория для государства как кредитора будет наиболее ощутимым». При таких обстоятельствах опять же «упрекнуть власть в несоблюдении принципа формального равенства не получится», добавляет Даниил Савченко.

Впрочем, Юлий Тай не уверен, что стоило вводить мораторий для всех: «Нынешний кризис, конечно, коснулся намного более широкого круга лиц, чем в пандемию, но тем не менее, возможно, следовало провести какой-то процесс отсева». Он считает разумным определить отрасли, которые сильнее других пострадали от санкций и контрсанкций,— это прежде всего промышленность. «Наиболее востребован мораторий будет, с одной стороны, для субъектов МСП, которые во многом наиболее уязвимы в условиях динамично меняющейся конъюнктуры рынка, и для компаний, ориентированных на поставки продукции из-за рубежа»,— предполагает Даниил Савченко. «Если станет очевидно, что конкретные отрасли пострадали меньше остальных или быстро смогли адаптироваться к новым условиям, то правительство со временем может сузить список подмораторных лиц и осуществлять более тонкую настройку данного инструмента поддержки»,— допускает госпожа Тихонова.

Что касается граждан, сейчас сложно представить количество физлиц, которые столкнутся с невозможностью исполнять обязательства в силу сокращения, падения доходов или иных причин, связанных с санкциями, указывает Денис Данилов. «Возможно, идея правительства о том, чтобы люди, столкнувшиеся с падением доходов, получили возможность исправить ситуацию и восстановить способность обслуживать свои долги, сработает на практике»,— полагает он.

Юлия Михальчук считает, что нужно было сначала разобраться, у кого из-за санкций будут критические риски, а не «грести всех под одну гребенку». «Тотальный мораторий для одних повлечет экономическое убийство для других и может привести к тому, что некоторые будут злоупотреблять этим. Зачем должнику о чем-то договариваться, если можно быть "в домике", не платить и не бояться, что твои счета арестуют? Но тут в ход могут пойти альтернативные способы взыскания долгов за пределами правового поля»,— опасается госпожа Михальчук. То же касается и граждан. «Одно дело — защитить гражданина-ипотечника, который потерял работу и единственный доход — это действительно важный социально-экономический шаг. Другое дело — запрещать кредитору взыскивать долги с состоятельного гражданина, который формально прикрывается мораторием»,— подчеркивает Юлия Михальчук.

Кто откажется от моратория

По словам Дениса Голубева, если компания чувствует себя уверенно, то ей «целесообразно рассмотреть возможность отказа от мораторной защиты». «По сути, инициатива по использованию моратория передана в руки предпринимателя. Собственник бизнеса сам должен оценить, насколько разумно ему отказаться от моратория ради получения дивидендов либо снижения рисков по оспариванию совершенных менеджментом сделок по банкротным основаниям»,— уточняет Антон Красников. «Если бизнес ориентирован на зарубежных партнеров, есть опасения в надежности цепочек поставок, финансовой устойчивости контрагентов или иные дестабилизирующие деятельность компании факторы — отказываться от моратория нецелесообразно»,— считает Валерия Тихонова.

В первую очередь, полагает Денис Данилов, от меры откажутся компании, которым мораторий будет мешать вести бизнес, проводить корпоративные процедуры, то есть отказ произойдет по внутренним причинам. Ведь последствия моратория включают в себя ограничение на проведение зачета, выход участника из общества, а также распределение дивидендов, уточняет он. «Очевидная ценность отказа от моратория — возможность выплаты дивидендов, поэтому следует, как и в "ковидный" период, ждать, что такой возможностью воспользуются крупные, в первую очередь государственные, компании»,— рассуждает господин Савченко.

Помимо этого решения об отказе от моратория могут быть мотивированы с внешней стороны. Так, Денис Голубев отмечает, что наличие мораторной защиты для тех же банков является «красным флагом», и кредитные организации требуют от бизнеса отказаться от применения моратория до выдачи кредита. К тому же мораторий ограничивает начисление неустоек и применение финансовых санкций. В связи с чем, рассказывает господин Данилов, контрагенты (поставщики и подрядчики) тоже могут отказываться заключать новые контракты с подмораторной компанией.

«Что касается граждан, то у них вряд ли есть какие-то стимулы отказа от моратория. Кроме того, все понимают, что 1 млн руб. сегодня и через полгода по своей покупательной способности, увы, могут отличаться в разы»,— указывает Юлий Тай. Даниил Савченко тоже считает, что граждане вряд ли будут массово отказываться от применения моратория. К тому же банкротства граждан преимущественно инициируются самими должниками и в случае осознания невозможности расчетов с кредиторами гражданин будет вправе в любой момент заявить о своей несостоятельности, отмечает Валерия Тихонова.

Однако их опять же могут вынудить. «Отдельная категория потенциальных отказников — граждане, желающие получить новый кредит. В этом случае, вероятно, банк будет заинтересован иметь возможность подать на банкротство должника, потенциально могущего допустить просрочку. Ведь при условии применения к гражданину моратория банк по долгам, возникшим после 1 апреля, такой возможностью обладать не будет»,— полагает Даниил Савченко. Господин Данилов и вовсе убежден, что получение новых кредитов гражданами в период моратория может повлечь отказ в списании их задолженности при последующем банкротстве.

Оценить количество должников, которые решат в период моратория самостоятельно инициировать процедуру несостоятельности, юристы затрудняются. «Сомневаюсь, что будет большое количество компаний и физических лиц, которые предпочтут процедуру собственного банкротства. На практике все ждут до последнего момента, пока не станет уже совсем поздно что-либо предпринимать»,— говорит господин Голубев. «Большинство процедур корпоративного банкротства вводится по заявлению кредитора. Думаю, что массовой практики подачи заявлений о банкротстве от имени компаний-должников не будет. Инициирование должниками банкротства скорее будет вызвано риском привлечения к субсидиарной ответственности руководителей и бенефициаров должника, привлечением к ответственности за невыплату заработной платы перед работниками»,— рассуждает господин Данилов.

Юлий Тай полагает, что многие юрлица и граждане все же «пойдут на самобанкротство, но это не будет лавинообразный рост, поскольку в тяжелые времена все становятся более склонны к переговорам и компромиссам, а излишняя агрессивность может привести к еще меньшему размеру погашенного долга».

Даниил Савченко напоминает, что, согласно постановлению пленума Верховного суда №44, преимущества моратория не могут распространяться на должника, объективное банкротство которого возникло задолго до моратория. Однако, указывает Антон Красников, при поступлении после введения моратория заявления от кредитора о банкротстве суды возвращают его без проверки связи возникновения долга с основаниями введения моратория, согласно разъяснениям того же Верховного суда. Таким образом, мерой могут воспользоваться и те должники, неплатежеспособность которых возникла задолго до 24 февраля, что является упущением законодателя, считает господин Красников.

Проблемы банкротства и актуальность реформы

«Джентльменский набор любого банкротства в России — это оспаривание сделок должника по выводу активов, привлечение к субсидиарной ответственности по всем долгам предприятия и войны с конкурсными управляющими, которые играют в ту или другую сторону»,— говорит Денис Голубев.

Среди основных проблем российского банкротства юристы называют его низкую эффективность, причин которой несколько. Валерия Тихонова отмечает сложность торговых процедур, дороговизну и избыточность информационных публикаций, чрезмерную урегулированность деятельности арбитражных управляющих, «позволяющую недобросовестным лицам снять неугодного им управляющего с минимальными усилиями». Также, по словам Дениса Данилова, проблемными моментами в банкротной практике остаются вопросы субсидиарной ответственности и риски оспаривания предбанкротных сделок, совершенных с добросовестными участниками оборота. «Кроме того, это и неспособность, а иногда и нежелание судей выносить мудрые нюансированные решения на основании изучения совокупности прямых и косвенных доказательств во всех категориях дел. Суды перегружены, света белого не видят, порой выносят решения на основании рефлексов, а не когнитивного процесса, а часто наобум Лазаря. Зачастую это не вина, а беда судей банкротных составов»,— говорит Юлий Тай.

Главная же проблема российского банкротства — отсутствие в законе реально работающих на практике реабилитационных процедур для бизнеса. Исправление этой ситуации было заявлено одной из целей законопроекта правительства о масштабной реформе банкротства — документ был внесен в мае 2021 года, его рассмотрение отложено.

К идее вернуться к этому законопроекту и реформировать институт банкротства во время моратория юристы относятся неоднозначно. «Сомневаюсь, что масштабная реформа и новые правила игры сейчас нужны рынку. Коней на переправе не меняют»,— считает Денис Голубев. У нас и так проблемы с единообразием судебной практики, а постоянные изменения законодательства сводят все усилия на нет, в итоге «ремонтируем авто на ходу», констатирует господин Тай.

Впрочем, Антон Красников допускает, что можно вернуться к рассмотрению поправок, поскольку должникам нужны эффективные реабилитационные процедуры, необходимо отрегулировать возможность банкротства холдингов, а также деятельность арбитражных управляющих. На это Денис Данилов замечает, что в период обсуждения законопроекта у профессионального сообщества не было единого мнения в отношении пользы новых поправок. Валерия Тихонова подтверждает, что к предлагаемым поправками решениям было «слишком много замечаний, которые законодателем услышаны и имплементированы не были». В частности, предлагаемый порядок утверждения управляющих непрозрачен и чересчур перегружен, система вознаграждения меняется таким образом, что большинство управляющих рискует вообще ничего не получить за свою работу, а многие ключевые вопросы отдаются на уровень подзаконных актов, которые на обсуждение сообщества не выносились, указывает она.

«Вероятно, текущая экономическая ситуация не способствует масштабной реформе закона,— согласен господин Данилов.— Это введет суды, юристов, арбитражных управляющих и бизнес в состояние еще большей неопределенности». «В связи с этим в нынешних условиях законопроект необходимо дорабатывать, а не ломать действующую систему, заменяя ее неотлаженными механизмами, способными ввергнуть институт банкротства в самый настоящий хаос»,— подчеркивает Валерия Тихонова.

На что будет спрос

«Очевидно, что сам мораторий по опыту 2020 года не повлечет радикальных изменений на рынке юридических услуг, вероятность наступления какого-либо эффекта следует ожидать не ранее января 2023 года»,— говорит Даниил Савченко. Он уточняет, что такой прогноз, «безусловно, не учитывает экстраординарных законодательных инициатив, которые в нашем правопорядке, увы, не редкость».

«Для кредиторов сейчас главное — не проморгать, когда недобросовестные должники начнут выводить активы, прикрываясь ширмой моратория. Поэтому важно держать руку на пульсе и следить за сделками должников, вовремя реагировать на злоупотребления»,— добавляет Денис Голубев. Господин Данилов прогнозирует востребованность судебных юристов, поскольку мораторий не бесконечен и кредиторам лучше просудить задолженность, что позволит потом производить взыскание и инициировать процедуру банкротства. «Также будут востребованы юристы, которые смогут оценить банкротные риски и предложить различные способы реструктуризации задолженности с контрагентами должника. По сути, создать реабилитационную процедуру должника по соглашению с его кредиторами, без участия суда»,— заключает Денис Данилов.

Помимо темы моратория, которая сама по себе является проблемной, фокус внимания в банкротстве может быть сосредоточен на ряде частных проблем, таких как приоритизация фискальных требований и идущее следом обесценивание института залога, указывает Даниил Савченко. Эти тенденции, продолжает он, «чреваты увеличением стоимости кредита, что будет иметь ощутимые последствия для гражданского оборота в целом».

Господин Красников также видит запрос на руководство стратегией «бизнес-развода»: «Иными словами, клиентам важнее не просто собрать команду из судебников, банкротчиков, уголовных адвокатов и сделочников, а обеспечить качественное руководство этими процессами в их взаимосвязи, подчиненной единому результату». Кроме того, по его словам, скоро возникнет потребность разгрузить и перегруппировать следователей, чтобы они могли справиться с нагрузкой по расследованию преступлений, выявляемых в связи с событиями на Украине. «Сделано это может быть за счет сокращения нагрузки по традиционно предпринимательским статьям. В таких делах востребованной окажется «цивилистическая экспертиза», задача которой предложить квалифицированную позицию, которая устроит следствие, что сделка, ставшая предметом расследования, имеет законные гражданско-правовые последствия, а ее экономический результат укладывается в концепцию предпринимательского риска»,— рассуждает господин Красников.

В принципе на данный момент, говорит Денис Голубев, все заняты оценкой регуляторных рисков от введения экономических санкций — как российских, так и иностранных, нового валютного регулирования и других мер. Юлий Тай тоже отмечает востребованность санкционного законодательства, построения различных механизмов и схем обхода и преодоления ограничений для продолжения хотя бы торговли, а в идеале и промышленной деятельности. Весьма актуальны услуги по регистрации юрлиц в дружественных странах, открытию счетов, осуществлению переводов и сопровождению внешнеэкономических контрактов. «Сильный спрос на услуги, связанные с миграцией и релокацией бизнеса, но, скорее всего, он будет недолгим, как летний ливень»,— полагает господин Тай. Также юристы прогнозируют спрос на финансирование судебных процессов и страхование топ-менеджеров на случай привлечения к уголовной ответственности (цель — покрыть расходы на качественных адвокатов).

Анна Занина