Вчера в Воронеже после продолжительной болезни скончался публицист Александр Ягодкин. В начале марта он отметил 70-летие, а в феврале опубликовал «послесловие».
Фото: Пресс-служба Воронежского дома журналистов
Фото: Пресс-служба Воронежского дома журналистов
Все его друзья и коллеги знали, что Саша умирает, что дни его сочтены, даже, может быть, уже смирились с ощущением потери. А он — жил. Звонил поболтать о футболе и предложить темы, писал заметки в газету, пару раз заезжал в редакцию — дарил свои книги. Поэтому весть «Александр Ягодкин умер» все равно ударила туда, где больнее всего. Как это так — больше никогда не увидимся, не поговорим на скорую руку (в газетной жизни все разговоры происходят на бегу), не спишемся даже.
Сколько я его знаю (а знаю, кажется, лет 25), мне всегда казалось, что Ягодкину все дается легко. Не в том смысле, что без труда, а в том, что труд этот он умел делать незаметным. Как у Хемингуэя в «Фиесте»: этика газетного дела в том и состоит, чтобы никто никогда не видел тебя за работой. На Хемингуэе мы с ним и совпали в первый раз, когда одновременно выразили мысль о том, что его короткий рассказ «Убийцы» перевешивает всю патетику «Крестного отца». Эта вот легкость, непринужденность Ягодкина шла, конечно, от его таланта. Причем таланта самого широкого профиля. В литературу он, советский инженер, вступил вполне состоявшимся писателем. Ничего школярского, «начинающего» не было в его первых книгах. Как не было никаких признаков «исписанности» в последних.
Так же легко далась ему и журналистика, в которую он пришел в благодатное для этой занятной специальности время — в середине 1990-х, когда одна цензура уже умерла, а другая еще не окрепла. Воздух той свободы, кажется, так и носил в легких до конца дней, удивляясь нелепым препятствиям, возникавшим на пути его публикаций. Саша Ягодкин был олицетворением формулы «Талантливый человек талантлив во всем». И в футбол он играл так непринужденно и легко, что на него не обижались те, кого он своими финтами оставлял в дураках. И шахматные фигуры в его руках, казалось, выходили за предписанные черно-белыми клетками пределы и начинали как бы парить над доской.
Может быть, потому он так любил игры, что понимал, насколько обыденная наша жизнь далека от игры, насколько она мучительно серьезна. Поэтому и не подавал никогда виду, как ему тяжело. Даже когда умирал.
Александр Ягодкин родился в райцентре Рамонь Воронежской области. Окончил Воронежский политехнический институт по специальности «автоматика и телемеханика». Журналистикой начал заниматься в 1992 году. Работал во многих местных изданиях, в том числе в воронежской редакции «Новой газеты». В 2000–2011 годах был собкором этого издания в Черноземье. В последнее время сотрудничал с городской газетой «Берег» и порталом «Горком», принадлежащим мэрии Воронежа. Опубликовал несколько книг художественной прозы.
Третьего февраля на своей странице в соцсети Александр Ягодкин опубликовал предпоследний пост под названием «Пришла пора подводить итоги. И надо бы — с родственной душой». В этом творческом «послесловии» публицист вспомнил своих родителей и описал, как уйдет он сам. «…Дальше я растаю и растворюсь, стану влажным и невесомым и буду плыть все выше, к облакам. Надо же, столько раз мне мечталось поплавать среди этих бесплотных айсбергов, и вот, сбылось. Это будет покой и блаженство, и только легкое беспокойство останется во мне, оно копится без мыслей, и, когда станет невмоготу, я прольюсь с дождем на уютную землю, на траву, на теплый асфальт, и малышня моя побежит по лужам босиком, шлепая и брызгая, и никто не догадается, что я — здесь».