 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ  Стоило Раулю Хаджимбе и Сергею Багапшу договориться, как угроза "большой мандариновой мухи", из-за которой абхазские мандарины утратили доверие российских властей, отступила. Фрукты снова стали выездными |
"Они хоть и оранжевые, но безвредные"
Когда мы приехали на КПП "Псоу" на российско-абхазской границе, там не было привычной толкотни, не было очередей к пунктам паспортного контроля и вообще было как-то пустынно. В Абхазию пришел мертвый сезон. В этом году он особенный — по-настоящему мертвый. В начале декабря в Россию запретили ввоз мандаринов — единственной сельхозпродукции, которая все последние годы не позволяла Абхазии умереть с голоду. Говорят, в мандаринах нашли опасную личинку.
— Ребята, помогите,— просит старуха, толкающая перед собой тележку с тремя тканевыми мешками. Дорога идет на подъем, и женщина не справляется. Мы помогаем.
— В вашем возрасте так нельзя,— говорю я женщине.
— Что ты, дочка,— вздыхает она.— Если не работать, не проживешь. Вот цитрусы выращиваю, на это живем. 70 килограммов успела продать. Хорошо, что еще зелеными их решила собрать, а через неделю русские пограничники сказали, что больше мандарины возить нельзя. Деньги все, что заработала, отдала — купила горох, муку и рис. На зиму хватит. Если блокада начнется, с голоду не умрем.
— А кто про блокаду говорит?
|
|
||||
|
|
||||
|
|||||
 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ Принуждать непримиримых противников Сергея Багапша (слева) и Рауля Хаджимбу (справа) к соглашению Кремль поручил замгенпрокурора Владимиру Колесникову (второй слева) |
Таксист Руслан Варданян, абхазский армянин, по дороге в Сухуми рассказывает, что приказ не пропускать грузы с мандаринами — самое страшное, что могла сделать Россия для абхазцев. То, что ввели ограничения пропускного режима на границе, что отменили электрички и поезда, связывающие с Россией, это еще можно пережить. Но как жить, если выращенное собственным трудом продать не можешь, а другого заработка здесь нет?
Руслан говорит, что обычно абхазцы сдавали мандарины оптом сразу за таможенным постом — на казачьем рынке рядом с Сочи. По 20 рублей за килограмм.
— А сколько примерно семья выращивает в сезон? — спрашиваю я.— Килограммов двести?
— Что ты, сестренка! — говорит Руслан.— Не меньше тонны с семьи будет.
— Значит, за сезон средняя семья зарабатывает 20 тыс. рублей,— подсчитываю я.
— Этих денег как раз хватает, чтобы до лета прожить,— объясняет таксист.— Летом туристы приезжают, на рынке можно торговать, квартиры сдавать — в общем, легче. У меня мать, отец мандаринами занимаются. Если не продадут, на что зиму жить будем? Я только в сезон зарабатываю, а сейчас людей нет, работы нет.
— А куда же вы мандарины дели?
— Пока лежат. Они еще около месяца лежать могут. Думаю, все равно разрешат вывозить. Не может быть, чтобы не разрешили. Это, наверное, так нам показать хотят, что мы без России пропадем. Да мы разве спорим? Обидно только. За что с нами так?
— А вы как сами думаете — за что?
— За то, что Багапша выбрали, за что же еще. Я только не пойму, что в нем такого страшного. Нормальный человек, хочет жить с Россией. Ну, скажи, сестренка, разве абхазов кто-то может в Грузию вернуть? Еще лет сто никто не сможет, это точно. Кто бы тут ни был президентом, он против народа не пойдет.
— За что тогда не хотят Багапша? — спрашиваю Руслана.
— Из-за Анкваба (бывший глава МВД Абхазии, один из лидеров местной оппозиции, кандидат на пост премьера.— "Власть"). Если бы не Анкваб, Багапш не победил бы так сразу. Анкваба люди уважают. Он всю мафию посадит, всех на чистую воду повыводит. Он сильный человек, поэтому против него такую борьбу начали. Кандидатом ему не дали быть, а он взял и к Багапшу ушел. И если Багапш сейчас от Анкваба откажется, то власти ничего не будут иметь против него. Но если он откажется, народ от него отвернется.
— Когда они начали эту войну за власть, людей возмутило, сколько денег бросили на это,— продолжает Руслан.— У нас с войны все в нищете живут. Инвалиды, парни молодые, просят по деревням продуктов — им жить не на что, а тут миллионы выкидывают на ветер. Газеты писали, сколько Хаджимба (Рауль Хаджимба, бывший кандидат в президенты, ныне кандидат в вице-президенты.— "Власть") потратил на кампанию. Вот поэтому и проиграл. Так он парень хороший, против него-то никто не был, но его, получается, подставили этой помощью.
Проезжаем Гагру, Пицунду. Сейчас это еще владения старой власти. В Пицунде работает телевидение, контролируют которое сторонники Рауля Хаджимбы. Оно вещает на всю Абхазию. За Новым Афоном начинается территория Сергея Багапша. Сухумское телевидение контролируют багапшисты. Каждый день республика наблюдает за борьбой двух республиканских каналов.
— Я уже не смотрю телевизор,— говорит Руслан.— Не могу, надоело. У нас скоро до гражданской войны дойдет. Такие скандалы кругом, люди из-за политики уже кидаются друг на друга.
То, что в Сухуми люди Сергея Багапша контролируют не только телевидение, становится ясно, когда мы добираемся до города. В семь вечера улицы почти пустые, только люди в гражданке и с автоматами патрулируют улицы.
В гостинице, где мы остановились, нас угощают мандаринами, в которых таможенники нашли опасные личинки.
— Не бойтесь,— смеются охранники.— Они хоть и оранжевые, но безвредные.
— В смысле? — не понимаю я.
— Ну, в России сейчас не любят оранжевый цвет,— поясняют ребята.— Вот и мандарины наши не пускают. Только у нас оранжевый — это не цвет оппозиции, как на Украине, у нас это цвет жизни.
"Нас выдавливают в Турцию"
Всю неделю у штаба Сергея Багапша стояли люди. С оружием никого не было, но народ вплотную подступил к штабу, так что и пройти было трудно. Но когда появились парни с оружием, люди молча расступились, пропуская их в штаб. Даже охранники замерли в нерешительности. "Мы к президенту",— сказали вооруженные люди. "Президент занят,— ответили охранники.— Подождите немного". Парни молча отодвинули охранников: "Мы пришли поговорить с президентом, а все остальные пусть подождут" — и исчезли в кабинете Сергея Багапша.
— Знаете, кто эти ребята? — спросил меня мужчина в черном пальто.— Эти пляжные мальчики, которых мы всерьез не воспринимали, в 92-м взяли автоматы и пошли воевать — и отвоевали Абхазию. Тогда мы ими гордились. А сейчас мы боялись, что этот сухумский батальон возьмет автоматы. Они ведь не за то воевали, чтобы их лицом в грязь. Они привыкли, что с ними считаются, их уважают. А ваш Ткачев (Александр Ткачев, губернатор Краснодарского края.— "Власть") и этот, как его зовут, помощник Фрадкова (Геннадий Букаев.— "Власть"), открыто им сказали, что мы все тут никто. С абхазами так не разговаривают.
Мужчина говорит раздраженно.
— Давайте сначала познакомимся,— пытаюсь разрядить обстановку.— Вас как зовут?
Мужчину зовут Константин. Он политолог из местного университета.
— Мы к русским хорошо всегда относились,— говорит Константин.— Но если такими варварскими методами Россия и дальше будет действовать, то получит здесь русофобство. Почему русские не хотят, чтобы мы хорошо жили? Этот ваш Ткачев оказался плохой человек. Зачем он ерунду говорит? Россия, говорит, дала вам деньги, пенсии, хлеб, а теперь вы нас отблагодарите. Ваши выборы ничего не стоят, будет тот, кто нам нужен. Нет, так не пойдет! Зачем русские толкают нас к гражданской войне?
— Премьер Хашба играет в грязную игру,— поддерживает его лидер независимых профсоюзов Абхазии Азарет Айба.— Люди не понимают его политики. 22 тыс. человек собралось на площади, ждали, что Хашба выступит и скажет, чего он вообще хочет, а он не пришел к людям. Люди решили, раз вы не идете к нам, мы пойдем к вам сами, и вошли в парламент. Хашба с охраной ушел через черный ход. Сегодня утром он заявил, что создает второе государственное телевидение, потому что первое за Багапша. Этот человек ведет себя так, как будто его сюда губернатором назначили.
— Первыми словами Хашбы были: "Меня прислали, потому что Россия не будет разговаривать с кем попало",— продолжает Константин.— Это мы "кто попало"? А потом Хашба говорит по телевидению: "Пусть горячие головы примут холодный душ или искупаются в Черном море". Он что, не знает, что с абхазами так не разговаривают? Поэтому люди так раздражаются против него.
— Ну не хотим мы войны, поймите! — говорит Айба.— Крови не хотим, боимся мы этого. Но такое ощущение, что, кроме нас, все остальные этого хотят. Транспортное сообщение прекратили, Абхазию заблокировали, людям некуда вывозить свою продукцию. Они вынуждают нас искать другие ориентиры.
— Какие, например? — спрашиваю я.— Кроме Грузии и России, здесь рядом никого нет.
— Что вы говорите?! — злится Айба.— Есть еще кое-кто.
— Ну, если только Турция через море.
— А почему бы и нет?! Там 800 тыс. наших братьев живет! Мы в Турцию не хотим, но нас туда выдавливают. У меня, знаете, такое чувство, что в России сидит руководство, которое хочет развалить ее и сделать слабой.
— Да нет! — успокаивает Айбу политолог Константин.— Все будет нормально. Проведем инаугурацию, договоримся с Россией. Не может быть, чтобы нас отрезали вот так просто. Мы российские граждане.
— Но президент Ардзинба заявил, что не передает власть Сергею Багапшу,— говорю я,— что инаугурация не будет иметь смысла.
— И мало ли что он заявил! После 6 числа Ардзинба не президент,— снова заводится лидер профсоюзов.— Конституцию попирать не дадим, она кровью наших детей написана. А если Ардзинба наступит на нее, ему плохо будет.
Парни из сухумского батальона, поддержавшие Сергея Багапша, покидают его кабинет. "Молодцы, не отступайте! Победа наша!" — кричат им вслед.
 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ "Если Багапш сейчас от Анкваба (на фото) откажется, то власти ничего не будут иметь против него. Но если он откажется, народ от него отвернется" |
Я вернулась к штабу в этот же день вечером, когда стало известно, что оппозиция отдала победу. Сергей Багапш и Рауль Хаджимба пошли на компромисс, подписав соглашение об объединении. Стороны обязались вывести всех своих вооруженных сторонников из Сухуми и через месяц провести повторные выборы уже одной командой, в которой Сергей Багапш идет президентом, а Рауль Хаджимба — вице-президентом. После четырех месяцев ожесточенной борьбы кандидаты протянули друг другу руки. В это никто не мог поверить. На улицах говорили, что это провокация, что Багапшу подсыпали что-то в еду и вынудили подписать соглашение. Багапшисты кричали своему лидеру: "У тебя нервы сдали! Ты отдал нашу победу! Как мы можем тебе верить?!" Раулю Хаджимбе было не легче. Вооруженные хаджимбисты говорили своему лидеру: "Ты нас предал! Ты продался грузинам! Ты можешь идти на эти выборы, а мы с гранатометами пойдем к тому штабу и разберемся сами!"
И с той и с другой стороны сил было достаточно для того, чтобы в эту ночь начать в Абхазии войну. Оба лидера были на грани нервного срыва. Про Багапша говорили, что он "как с креста снят", про Хаджимбу — что "от него ничего не осталось".
У штаба Багапша люди взвинчены, обвинения в адрес России звучат со всех сторон. Говорят о том, что замгенпрокурора Владимир Колесников приехал сюда отстаивать интересы российского капитала, что якобы "этот русский прокурор" заявил местному телевидению: Россия вложила в эти выборы много денег и проигрывать не намерена. Я понимаю, что замгенпрокурора если и мог сказать такое, то только в приватной беседе, но никак не телевидению, но здесь, кажется, только эти слова и цитируют. Для абхазов, стоящих у этого штаба, в этих словах вся позиция России.
— Мы все устали,— сказал мне высокий седой мужчина.— Скажите там, в Москве, чтобы Колесников и все остальные уезжали. Мы в их помощи не нуждаемся. А если им денег жалко, которые они вложили, так мы не просили их вкладывать. Мы сделали из Ардзинбы бога, мы сами виноваты. А он все время говорил нам: вот грузины нападут, надо готовиться, надо терпеть лишения. И мы готовы были, терпели, а его прихвостни разворовывали страну. Но теперь мы опомнились. Не выйдет у них ничего!
Я отправилась к парламенту. Основные силы резервистов отсюда уже были выведены. Рядом с парламентом, на газоне под эвкалиптом, сидел резервист Валера. Два дня назад он объяснял мне, почему нельзя выполнять ультиматум России. Он говорил, что Абхазия нужна России так же, как Россия Абхазии; что без электроэнергии, вырабатываемой на Ингури-ГЭС, где главный — Багапш, Сочи останется без света; что если Абхазию блокируют, то это будет очаг напряженности для России, а как сойдут снега, абхазы начнут переходить в республики Северного Кавказа, чтобы искать пропитание. Он говорил, что нельзя сдаваться. Сейчас Валера сдался. От него пахло спиртным.
— Вот выпил пива, а чувствую себя таким пьяным,— признался он.— Обидно мне так.
— За что обидно? — спрашиваю я.
— За Сергея Васильевича обидно,— отвечает резервист.— Он проиграл. Не дадут они ему работать, обманули его.
От Валеры, как и от его товарищей, теперь уже ничего не зависело.
Пытаюсь найти кого-нибудь из сухумского батальона. Хочу узнать, о чем думают сейчас эти парни, которые в кабинет своего лидера входили без стука и перед которыми расступалась площадь. Я нашла их, но они не хотели разговаривать. Они считали, что журналисты тоже виноваты в том, что произошло. Потом один из них сказал: "Если вы думаете, что мы сдались, потому что чего-то испугались, вы ошибаетесь. Вот смотрите, вон те ребята — из группы 'Шаратын'. Эта группа во время войны держала телевышку. И весь город знал: пока группа 'Шаратын' держит вышку, все в порядке. И весь город знал: выбить группу 'Шаратын' с вышки невозможно. Вы думаете, если у того штаба устроили демонстрацию силы — гранатометы, камуфляжи, 'УАЗы' без номеров,— мы испугались? Да у них из ста человек только девять воевали. У нас из ста человек девяносто прошли войну. Мы за полчаса взяли бы тот штаб!"
Я знала, что этот парень говорит правду. Но я знала и то, что он недооценивает своего недавнего противника. Я знала, что у Рауля Хаджимбы было создано официальное подразделение, которое все это время располагалось в пансионате "Абхазия". Я точно знала, что в санатории МВО жили несколько больших чинов с Лубянки. И наконец, я сама видела парней у штаба Рауля Хаджимбы. Они не были похожи на новобранцев. И если бы две эти силы столкнулись, это была бы война не на полчаса, это была бы настоящая большая война.
"Это соглашение мне далось тяжелее, чем остальным"
В эту ночь Сергей Багапш объяснил мне, почему он подписал компромиссное соглашение. Он говорил, что не хочет идти во власть таким способом, когда половина населения поддерживает, а другая половина не подчиняется. Он не хотел быть свадебным генералом, потому что понимал: если президент Ардзинба заявил, что не уйдет, значит, не уйдет. И самое главное, он не знал, как он сможет обеспечить абхазам достойное существование, если Россия закроет границу и люди перестанут получать пенсии. "Я знаю, что сейчас они готовы есть хлеб и воду,— говорил Багапш.— Но я знаю, что через два месяца они придут к кабинету, где я буду сидеть, и спросят, почему им нечего есть и почему я, их президент, не могу ничего сделать". Багапш понимал, что Россия, которая категорически не хотела видеть его лидером этой республики,— слишком серьезный противник.
Прощаясь с Багапшем, глядя на его изможденное лицо, я по-человечески ему сочувствовала.
— Полгода назад, когда я взяла у вас первое интервью, вы выглядели иначе,— сказала я.— А сейчас вы сильно сдали. И сегодня я слышала, как вы сказали вашим сторонникам, что готовы уйти. Это серьезно?
— У меня было такое желание,— ответил он.— Я за эти четыре месяца похудел на 14 килограммов. Я смотрю на Рауля (Хаджимбу.— "Власть") и вижу — полчеловека осталось. Вы, наверное, видели, какие веселые мы были в самом начале. И какие мы сейчас? Я выиграл выборы, но я не мог понять, что случилось, чем мы не угодны Москве и почему нас называют прогрузинскими. Начались проблемы в семье. И когда за один день надо сделать так, чтобы остановить страшные вещи, это очень тяжело. И это соглашение мне далось тяжелее, чем остальным. Но я знаю: если срываешься, нечего идти в политику. Раз взялся, надо довести до ума. Я просто назад не могу идти.
Вопрос, чем Багапш не устраивал Россию, мучил не только его. Я задавала его чуть ли не всем своим знакомым, и в ответ слышала: "Тут каждый себе задает этот вопрос, и никто не может ответить". Один известный бизнесмен сказал, что "вокруг Багапша собрались люди, которые настроены исключительно на независимость — и от России тоже. Один хочет сделать из Абхазии Мальдивские острова, другой вообще считает, что, кроме России, есть еще Турция, с которой тоже можно налаживать отношения. Но это неправильно, потому что все население ориентировано на Россию, а Турция дружит с Грузией, и абхазам это не надо. Сергей — хороший человек, и президент он будет хороший, но Россия не доверяет ему, потому что он и его команда для нее непредсказуемы. России нужны четкие гарантии в Абхазии. И то, что достигли соглашения, хорошо".
О причинах нелюбви со стороны российских властей к Сергею Багапшу мне говорили и местные журналисты. "Все дело в переделе собственности,— считают они.— В советское время грузинские ученые занимались здесь изучением полезных ископаемых, все данные уходили в Тбилиси. Говорят, что у нас здесь в горах представлена вся таблица Менделеева; что в Кодорском ущелье есть серебро и золото, не зря же оно закрыто и туда никого не пускают под предлогом сложной криминогенной обстановки. Ходят слухи, что оттуда постоянно что-то вывозят грузовики. Только все, что с этим связано, под семью замками. Еще говорят, что в Абхазии, в акватории Черного моря, есть нефть. Но когда разговор заходит о нефти, все наши политики словно воды в рот набирают. Однако не зря же Россия такой интерес проявляет! Если все эти слухи имеют хоть какую-то основу, то понятно, что правительство Багапша не захочет отдавать все это тихо на сторону. Его команда давно говорит, что все в Абхазии принадлежит абхазам, что все, что наворовано, будет возвращено республике. Это ведь и сделало их такими популярными".
В четверг, когда я выезжала из Абхазии, границу открыли. Все, кто ждал этого десять дней, рванулись в спасительный коридор. Пробки на дорогах и заторы в пешеходной зоне не вызывали раздражения, многих это радовало. Тонны оранжевых мандаринов отправились в Россию.