правый фронт
В воскресенье, в День Конституции, в Москве в гостинице "Космос" прошел Гражданский конгресс. Он должен был наконец объединить все силы оппозиции, но не объединил. Зато из выступлений на трибуне конгресса специальному корреспонденту Ъ ВАЛЕРИЮ Ъ-ПАНЮШКИНУ стало очень понятно, кто из оппозиционеров хочет прийти к власти методом политической борьбы, а кто — методом отказа от политической борьбы.
Гражданский конгресс проходил в том самом зале, где две недели назад проходил съезд партии "Единая Россия". И отличия были разительны. На съезде "Единой России" была зона VIP, на Гражданском конгрессе — не было. На съезде "Единой России" журналистов загнали в отдельную комнату и не пускали в зал, на Гражданском конгрессе — пускали куда угодно. На съезде "Единой России" буфет работал постоянно, на Гражданском конгрессе — только во время обеда. На съезде "Единой России" подчеркнуто не было оранжевого цвета ни на плакатах, ни в одежде делегатов, а на Гражданском конгрессе оранжевого было почти столько же, сколько в Киеве на майдане Незалежности. Про людей в оранжевом трудно было понять, сочувствуют ли они украинской революции или являются членами партии Ирины Хакамады "Наш выбор". Впрочем, похоже, они и сами толком не знали.
События на Украине становились темой почти каждого выступления, но понимались выступающими по-разному. Видно только было, что всем завидно. Открывавший пленарное заседание конгресса политолог Георгий Сатаров высказался в том смысле, что можно было бы, конечно, устроить в Москве массовые уличные акции, как в Киеве, но не нужно, потому что в Киеве на майдане Незалежности просто одна часть элиты использует народ, чтобы отобрать власть у другой части элиты. Господину Сатарову хлопали из вежливости.
Закрывавший пленарное заседание зампред партии "Яблоко" Сергей Митрохин сказал:— Эта власть не будет с нами считаться, пока мы не научимся выводить на улицы большие массы людей.
Ему хлопали побольше.Дискуссия, собственно, и разворачивалась в этом поле, обозначенном господами Сатаровым и Митрохиным. Речь, собственно, о том и шла: надо ли пригрозить власти возможными уличными акциями и убедить ее разговаривать с возможными уличными активистами или надо сначала устроить уличные акции, а власть уж сама пойдет на переговоры?
Одна знакомая журналистка наклонилась к моему уху в зале и прошептала:— Могли бы неплохую уличную акцию устроить вместо конгресса. Полторы тысячи человека как-никак.
Тем временем правозащитник Сергей Ковалев говорил:— Мы маргиналы, а демократические институты скоро додавят. Никакая "оранжевая революция" в России невозможна, но иррациональный страх "оранжевой революции" может возобладать у власти над рассудком и привести к репрессиям. Политика должна стать инструментом гражданского общества. Это долгая и безнадежная работа, к которой привыкли правозащитные организации.
Иными словами, господин Ковалев предлагал революцию не делать, а делать долгую, безнадежную работу.
Приблизительно ее же, долгую, безнадежную работу, предлагала делать и лидер "Нашего выбора" Ирина Хакамада. Она говорила, что надо, дескать, перестать разговаривать с властью и начать разговаривать с народом. И тогда — надо понимать, после долгой и безнадежной работы — народ поймет, как же его обманывает власть, и можно будет, заручившись поддержкой народа, разговаривать с властью совсем уже с иных позиций.
Лидер "Яблока" Григорий Явлинский тоже предлагал скорее долгую и безнадежную работу, а именно объединение всех оппозиционных партий в одну оппозиционную партию. Господин Явлинский говорил, что у партии "Яблоко" есть разветвленная сеть региональных организаций, и предлагал новую объединенную партию создавать на базе "Яблока".
В перерыве все говорили, что это очень серьезное предложение. Предложение, на которое надо либо ответить отказом, либо принять. Не понятно было только, чем "Яблоко" лучше КПРФ, у которой региональных организаций больше, и почему нельзя создать объединенную антипутинскую партию на базе КПРФ, если дело в количестве региональных ячеек.
От КПРФ на конгрессе выступал первый секретарь московского горкома Владимир Улас. Он сказал, что условия травли, в которых приходится существовать последние годы либералам, Коммунистической партии известны уже 15 лет. Он говорил, что для либералов свобода слова кончилась пять лет назад, а для коммунистов — в 1991 году. Если подумать, он рассказывал о долгой и безнадежной работе, проводимой КПРФ. В тактическом смысле его слова мало чем отличались от слов Сергея Ковалева, но делегаты конгресса пытались даже освистывать товарища Уласа — видимо, на том основании, что он не господин Ковалев.
Странно, но секретаря политсовета СПС Леонида Гозмана они не пытались освистывать. Господин Гозман говорил, что партия СПС принимать участия в конгрессе не хочет, что все члены СПС, пришедшие в гостиницу "Космос", пришли как частные лица, а не как представители партии. Он говорил, что ни в коем случае не хочет ничего общего иметь с Коммунистической партией, ибо считает коммунизм и национализм главными опасностями для России. Он говорил на конгрессе, собранном, чтобы объединить всех противников Владимира Путина, что главной опасностью считает не Владимира Путина, а коммунистов — и его никто не освистывал, даже присутствовавшие в зале немногочисленные коммунисты.
Странно — половина выступавших на этом конгрессе оппозиционеров говорили, что не такие уж они оппозиционеры.
Только глава "Комитета-2008" Гарри Каспаров сказал:— Говорить о диалоге с властью бессмысленно. Диалог с властью возможен, когда на улицы выйдут сотни тысяч людей.
Другой член "Комитета-2008" — Борис Немцов — сказал:— Опасность в том, что в 2008 году совершится переход не от путинизма к демократии, а от путинизма к фашизму. Перед лицом этой опасности наши разногласия ничего не значат.
Выступавшие выходили к микрофону более или менее по алфавиту, чтобы было подемократичнее. Радикальные выступления сменялись умеренными, умеренные — радикальными. Ну, относительно радикальными. Правозащитница Людмила Алексеева, как бы председательствовавшая на конгрессе, сказала, что организаторы хотели было пригласить лидера НБП Эдуарда Лимонова, но не пригласили. Не пригласили, но и не поссорились с ним, а, наоборот, поговорили по телефону и пообещали, что пригласят в следующий раз.
Историю про Эдуарда Лимонова тоже, вероятно, нужно понимать как долгую и безнадежную работу, как угрозу власти: если, дескать, вы нас не испугаетесь, мы Лимонова позовем.
После пленарного заседания выступавшие делегаты сфотографировались с невыступавшими и пошли работать по секциям. Секции были типа "Защита институтов демократии", "Противодействие коррупции", "Защита свободы слова".
Депутат Госдумы Владимир Рыжков пугал еще, что будет создан "Комитет действий", этот комитет как раз и станет создавать единую партию из всех оппозиционных партий, а еще станет планировать уличные и неуличные акции.
Только в программе Гражданского конгресса никаких заседаний "Комитета действий" не значилось. Видимо, комитет заседал подпольно.