 |
ФОТО: AP  |
Во внешней политике России 2004 год в полной мере оправдал определение "високосный". Обсуждая его итоги со своим давним знакомым, аккредитованным в Москве западным журналистом "с дореволюционным стажем", охватывающим период от Леонида Брежнева до Владимира Путина, я услышал то, что "по ту сторону" сегодня говорят о России многие. Никогда еще этот уверенный в себе газетный зубр не выглядел таким подавленным и растерянным. То, что грело его в течение более чем десятилетия "демократического развития" России — представление о необратимом стратегическом сближении Москвы с Западом, о котором он и его коллеги с энтузиазмом написали миллионы газетных строк,— таяло на его глазах. Сообщив, что один из его коллег недавно не получил продления аккредитации после того, как взял интервью "не у того чеченца", и упомянув о законопроекте, предусматривающем карательные меры против иностранцев, "выражающих неуважение к России", журналист заметил, что такого не было даже в советские времена. Сегодня этот весьма прагматичный человек, имеющий семью в Москве и не собирающийся никуда уезжать, на полном серьезе морально готовит себя к тому, что скоро ему, возможно, придется переквалифицироваться из репортера ведущего западного издания в незаметного преподавателя английского языка.
Отношения России с Западом стали портиться с самого начала года, заставив вспомнить старую истину о том, что как встретишь год, так его и проведешь. Новый внешнеполитический год открыла появившаяся сразу же после каникул в "Известиях" статья госсекретаря США Колина Пауэлла. Написанная вскоре после декабрьских парламентских выборов в России, она на год вперед задала критический тон в диалоге Москвы с Западом. В своей статье Пауэлл обозначил главные болевые точки отношений с Россией, назвав дело ЮКОСа, региональные и общенациональные российские выборы, вызвавшие у США и Запада в целом вопросы с точки зрения демократических стандартов, политику Москвы в Чечне, а также по отношению к соседям, под которыми тогда прежде всего подразумевалась Грузия. Отвечая коллеге "статьей на статью", тогдашний министр иностранных дел Игорь Иванов призвал не драматизировать ситуацию: "Конкретные дела помогут развеять облака, которые заприметили в США".
Увы, конкретные дела, на которые возлагал надежды министр, в течение года последовательно превратили облака в тяжелые тучи. Пожалуй, единственным лучом света, или, как говорят у них, silver lining in clouds, стало 2 сентября, когда по инициативе Москвы Совбез ООН провел экстренное заседание в связи с событиями в Беслане. По итогам обсуждения была единогласно принята резолюция, призывающая все государства оказывать России всемерную помощь в борьбе с терроризмом. В Москве эту резолюцию расценили как большую моральную победу, ставящую точку в затянувшемся споре с Западом по поводу двойных стандартов в мировой политике и "хороших и плохих террористов".
Казалось, что низшая точка в отношениях Москвы с Западом пройдена и теперь эти отношения наконец-то пойдут вверх. Но "твердая моральная поддержка" просуществовала менее недели, и уже 8 сентября госдеп заявил о том, что "оценки США и России по поводу ряда представителей чеченских сепаратистов остаются различными". Причем это была не исключительно американская, а солидарная позиция Запада. Затем Москву ждал новый мощный удар: планы антитеррористической реформы российской власти, сулящие переход к фактическому назначению губернаторов, вызвали шквал критики, в том числе и со стороны президента США Джорджа Буша. И если западные официальные лица еще держались в политкорректных рамках, то не состоящие на госслужбе наблюдатели позволяли себе на порядок более резкие оценки, среди которых оказалась статья известного советолога Збигнева Бжезинского, не побоявшегося назвать путинскую Россию "нефтяным фашистским государством".
Москва отбивалась и огрызалась как могла. Тон гневных комментариев, адресованных "кое-кому на Западе", в исполнении дипломатов, закаленных в страсбургских боях парламентариев, близких к Кремлю политологов и многочисленных теле- и газетных комментаторов все больше напоминал о холодной войне. Стена отчуждения между Россией и Западом продолжала расти. Логическую черту под дальнейшим размежеванием "кое с кем на Западе" подвели выборы на Украине. Судя по всему, утвердившись во мнении, что в лице Запада она имеет сегодня недружественную силу, стремящуюся исподволь вытеснить ее с постсоветского пространства и настроенную на то, чтобы всячески ущемить ее интересы, Москва стала рассматривать Украину как арену генерального сражения, которое ни в коем случае нельзя проиграть. Потому что на карту поставлена ее собственная судьба: в случае победы Виктора Ющенко враждебный Запад получит такой инструмент давления на Россию, которого у него еще никогда не было.
Весьма символично, что именно антизападничество стало стержнем предвыборной кампании кандидата Москвы Виктора Януковича, концепцию которой разрабатывали российские политологи и политтехнологи, десантировавшиеся в Киеве. В общем, на Украине в ход пошло то, что сегодня ближе и понятнее нам самим. Многие из неискушенных в международной политике украинцев, голосовавших за Януковича, сделали это из страха, что в случае его поражения их "продадут Западу", под пятой которого они уподобятся своим предкам — украинским невольникам в руках польских панов или турецких басурман.
Когда же на Украину в качестве пожарной команды прилетели европейские посредники — верховный представитель ЕС по вопросам внешней и оборонной политики Хавьер Солана, президенты Польши и Литвы Александр Квасьневский и Валдас Адамкус и глава ОБСЕ Януш Кубиш, за спинами которых как-то потерялся спикер Госдумы Борис Грызлов, о наболевшем заговорил уже сам Владимир Путин. В ходе последних визитов в Лиссабон, Дели и Анкару российский президент, отталкиваясь от украинских событий, сделал ряд символичных обобщений, не прибавивших его западным партнерам уверенности в том, что они разделяют с Россией общие ценности. Особое внимание обратило на себя описание стратегических партнеров в виде "строгих дядей в пробковом шлеме", указывающих народам "целесообразность, по которой они должны жить". Причем "если туземец будет возражать, то его накажут с помощью ракетно-бомбовой дубинки, как это было в Югославии".
Российскому президенту немедленно ответил все тот же Колин Пауэлл — политик, открывший внешнеполитический год в отношениях с Москвой, его и закрыл. "Мы не соревнуемся и не боремся за эти территории,— заявил госсекретарь США в Софии на заседании ОБСЕ, говоря о государствах на постсоветском пространстве.— Мы не принуждаем их выбирать между Востоком и Западом. Мы живем совсем в другом мире, в котором люди стремятся к свободе, демократии. Они хотят иметь возможность самостоятельно выбирать себе лидеров, выбирать партнеров и друзей". А Хавьер Солана отметил, что российский президент в своих оценках зашел слишком далеко.
Реакция Москвы на заседание ОБСЕ в Софии также была весьма симптоматичной. МИД заявил, что Россия не связывает себя прозвучавшими на заседании выводами и рекомендациями. А выступивший в роли авторитетного российского обличителя лидер фракции "Родина" Дмитрий Рогозин заявил, что Россия должна вообще пойти на прекращение сотрудничества с ОБСЕ: "ОБСЕ исчерпала свой ресурс, и эту организацию надо прекращать финансировать, надо выводить оттуда всех российских специалистов". Более того, он предложил "поставить вопрос о ликвидации ОБСЕ как организации, не имеющей никакой перспективы".
Между тем западные наблюдатели обращают внимание на то, что кризис в отношениях России с Европой, со всей остротой проявившийся во время украинских событий,— это явление, которого еще год назад не было. "Если российская паранойя по отношению к американским устремлениям существует давно, то паранойя по отношению к ЕС — нечто новое. За два года отношения Евросоюз--Россия из сердечных превратились в антагонистические, в результате чего российские политики сегодня рассматривают ЕС как враждебную силу, вторгающуюся в сферу интересов России",— отмечает директор Центра европейских реформ Чарльз Грант. На противоположном полюсе звучат схожие оценки. "Россия и ЕС находятся на грани кризиса взаимного доверия, который может привести к взрыву в любую минуту",— отмечает политолог Сергей Марков, осенью активно поработавший для несостоявшейся победы пророссийского кандидата на Украине.
Объединенная Европа уже делает из всего этого выводы. Еще недавно в Евросоюзе вовсе не горели желанием в перспективе принять в свои ряды Украину — с точки зрения ЕС, полуавторитарную, коррумпированную и преимущественно аграрную страну, в которую нужно вложить немало сил и средств, чтобы подтянуть ее к общеевропейским стандартам. Теперь уже бывший глава Еврокомиссии Романо Проди говорил, что Украина имеет "такие же основания войти в ЕС, как Новая Зеландия". Но сейчас эта позиция, без сомнения, будет постепенно пересмотрена.
СЕРГЕЙ СТРОКАНЬ