Настройки на современность
В «ГЭС-2» старую музыку перемешали с новой
В актовом зале и других помещениях Дома культуры «ГЭС-2» прошла серия концертов, составленная как живой аккомпанемент к выставке пространственно-звуковых инсталляций «Настройки». В финальной программе ансамбля МАСМ позднеренессансная полифония венецианца Джованни Габриели обрамляла и прослаивала партитуры четырех российских композиторов, в том числе две мировые премьеры. Что с чем переплелось и как звучало, рассказывает Юлия Бедерова.
Фото: Аня Тодич / фонд V-A-C
Фото: Аня Тодич / фонд V-A-C
Фото: Аня Тодич / фонд V-A-C
Густая смесь архитектурных ассоциаций, влитая в контур бывшей электростанции ГЭС-2,— от напоминаний о парижском Центре Помпиду до трехнефной модели собора — для посетителей уже успела стать привычной. Но теперь пространство с его ажурностью, многослойностью, стерильностью, прохладным объемом и стеклянными стенами (одна из них служит задником сцены нового концертного зала — примерно так же, как это сделано, например, в Бергене в поместье Эдварда Грига, только здесь вместо натуральных скал за стеклами вырастают технологично высаженные березы), все больше обнажает свою «постправдистскую» подоплеку. Мебиусные ярусы, обманчивые полуцитаты (от базилики до кочегарки), географический контекст и ландшафт, в котором смешаны искусственность и подлинность, балансируют на грани реальности и словно выпадают из времени. Серия концертов из произведений шести веков (от ренессансных лет до 2022 года через барокко, классицизм и романтизм) добавила словно зависшим в воздухе пространству и институции еще парочку призрачных измерений.
Формулировка «балансирует на грани» проходила красной нитью сквозь сопроводительные тексты к программам, задуманным заранее. В зачине повторялось: «Каким сегодня может быть концерт? Как соотносится в этом формате традиция с современностью? В поисках ответов "Настройки" предлагают целый спектр жанров и форм, балансируя на грани старого и нового, духовного и светского, индивидуального и коллективного переживания и опыта». А Борис Филановский, автор безупречной в своей прозрачности и прямоте премьерной партитуры Unterwassermusik, подхватывая тему, задавался вопросом «Как исполнители смогут координироваться, если дирижер бесполезен, а сами музыканты временами едва ли будут слышать и даже видеть друг друга… как перевести ответ на подобные вызовы из технической плоскости в поэтическую? Музыкальный ответ балансирует на грани этих понятий…»
Для современной музыки (не только новой, если речь идет об актуальных исполнительских стратегиях) балансировать — привычное дело. При этом чаще всего она балансирует на грани востребованности, доступности, способности говорить со слушателем здесь и сейчас о нем самом и современности. Но весной 2022 года состояние «на грани» стало одновременно всеобщим и невыносимым, слова при всей их значимости пустились в бешеную инфляцию. И оказалось, что музыка Моцарта, Бетховена, Шопена и Шуберта на бис в концерте Алексея Любимова, произведения Брамса, Баха и Гайдна («Прощальная» симфония с ее легендарным балансом шутки и горечи) у ансамбля Questa Musica Филиппа Чижевского или премьеры и канцоны Габриели (флейтист и дирижер Иван Бушуев расписал старинный материал для ансамбля МАСМ) вдруг говорят со слушателем прямо, хотя почти без слов, не балансируя, а просто спрашивая звуками, как пережить сегодняшний день.
В финальной программе не только музыканты, но и слушатели, погруженные в архитектурно-звуковой эксперимент, не могли видеть часть исполнителей и инструментов: ансамбль расположился на платформе, рояль — под ней, на первом этаже, слушатели — в разных частях пространства, с разных сторон, на разных ярусах. Но вопрос «видимого-невидимого» перестал быть технологическим и даже поэтическим, а стал животрепещущим (буквально в звуках, тремоло, биении тембров) и насущным для всех, для кого важнейшие события сейчас происходят в зоне «невидимого», но не отменяемого, а видимости наступают.
Формально Unterwassermusik Филановского с его прозрачной, сумрачной по тону, дрожащей текстурой с просвечивающими сквозь нее звуками рояля (как хрупкий остов пышной традиции) могла показаться камерным фортепианным концертом. Потом стало понятно, что нет, это не концерт, а как будто сонатное аллегро в сборной четырехчастной симфонии, где вместо пауз — архитектурно-тембровые выдумки Габриели (вариации если не на один звук, то на один мотив, как будто видимый с разных сторон). Волшебным интермеццо в этой импровизированной симфонии стал «Веселящий газ» Владимира Горлинского — скерцо без шуток, на глазах преобразующее дыхание и смех в изысканную, сверхвиртуозную инструментальную ткань, пузыристый, форшлажистый, пассажистый опыт переживания длящегося времени. «No (Нет!)» Олега Гудачева вышло к публике, как полагается меланхолическому адажио «на один тембр». И, наконец, настало время триумфального рондо-финала с хором, как в приличной симфонии. Тут-то и выяснилось, до какой степени сквозь все соблюденные формальности музыка говорит с нами и нашим настоящим напрямую, ясно и персонально. Мы можем ничего не знать о том, что автор феноменальной партитуры «Все станет тишиной» Антон Светличный живет в Ростове-на-Дону, что работа начата в феврале 2022 года. Но мы слышим, как строго концентрированный, невидимый гул нарастает и проникает через пространство и тело слушателя, прозвучивает его насквозь, собирает внимание и как будто весь воздух вокруг, как оставляет после себя только расплавленные следы — архитектуры, литературы, математики, заложенной в звуковой конструкции, которая вроде бы апеллирует к пропорциям соборов и дворцов культуры, впрочем, и этого мы можем запросто не знать. Достаточно того, что мы слышим, как Габриели в коде пьесы Светличного превращается в дым, в летучие, невидимые вокальные отзвуки (звучат голоса ушедших со сцены, как в «Прощальной» симфонии, музыкантов). Чувствуем, как «хоровой финал» становится тенью самого себя, музыка — тишиной, игры — реальностью, абстракции — конкретикой, искусственность — невидимой, но слышимой подлинностью настоящего времени.