диссидент
Вчера советник президента в очередной раз громко не согласился с президентом. По ключевым вопросам — какой должна быть модель экономического развития России, что стоит за делом ЮКОСа, куда заведет Россию новый курс. 2004 год Андрей Илларионов назвал годом великого перелома и констатировал: "Мы уже находимся в другой стране".
Андрей Илларионов не впервые вступает в публичный спор с президентом. Так было сразу после ареста Платона Лебедева, когда Владимир Путин призывал чиновников "не втягиваться в дискуссию" о действиях правоохранительных органов, а его советник назвал дело ЮКОСа "ящиком Пандоры", который ни в коем случае не стоило открывать. Так было, когда советник президента называл Киотский протокол "Освенцимом" и "ГУЛАГом" для российской экономики, а президент дал присоединению России к протоколу зеленый свет. Так было, когда советник президента констатировал погружение России в "атмосферу страха" из-за проводимой политики, которую в конечном итоге определяет президент.
Вчера спор советника президента с президентом продолжился. 23 декабря на большой пресс-конференции Владимир Путин утверждал, например, что удвоение ВВП состоится. А его советник на своей вчерашней пресс-конференции (первоначально она планировалась тоже на 23 декабря) утверждал прямо противоположное и прилюдно похоронил одну из своих любимейших идей, признав, что удвоение ВВП России не грозит в ближайшие восемь-десять лет. Президент утверждал, что покупка "Юганскнефтегаза" государством в лице "Роснефти" — это нормальная практика, все сделано "рыночными механизмами". Советник с этим категорически не согласен: "До сих мы видели такие действия у наперсточников. Теперь этим занимаются компании со стопроцентной госсобственностью". Он дал собственный ответ на самый любопытный вопрос, поставленный развязкой перехвата собственности ЮКОСа: откуда взялись деньги на выкуп "Юганскнефтегаза". Ответ Андрея Илларионова близок к ответу, который уже давал председатель совета директоров ЮКОСа Виктор Геращенко. Деньги взяты из бюджета или стабфонда, "то есть у нас с вами", пояснил Андрей Илларионов своим слушателям.
Из всего этого Андрей Илларионов делает логичный вывод: "окончательный разгром ЮКОСа, наиболее прозрачной компании, удвоившей за шесть лет свое производство" — это не какая-то единичная акция властей, а подтверждение того, что "произошла окончательная смена модели экономического и общественного развития... По сути, совершен переход от инерционной модели к интервенциалистской, причем с крайне некомпетентным вмешательством государства в экономическую политику". Некомпетентность советник, в частности, проиллюстрировал сравнением эффективности нефтяных компаний, находящихся в государственной и в частной собственности (см. график).
Андрей Илларионов не обошел вниманием и своих соседей по Кремлю: в экономические вопросы "зачастую вмешиваются чиновники, которые не имеют никакого отношения к экономике". И финальный принципиально важный шаг его рассуждений: "В течение 2004 года происходило не только избиение лучшей компании в стране, но и ярких профессионалов. В их числе Михаил Ходорковский, Раф Шакиров (бывший главный редактор газеты 'Известия', подавший в отставку из-за недовольства акционеров освещением события в Беслане.—Ъ), Леонид Парфенов (бывший автор и ведущий программы 'Намедни', ныне закрытой.—Ъ), разворачивается кампания против депутата Владимира Рыжкова. Это свидетельствует о том, что сегодня тот перекресток, когда можно было делать выбор, по какому пути идти, уже за нашей спиной. Мы уже находимся в другой стране".
Итак, Россия — уже другая страна, и прежней ей, по крайней мере в обозримом будущем, уже не стать. Возникает резонный вопрос, который вчера и был задан советнику президента: если все так необратимо, то почему Андрей Илларионов по-прежнему остается советником президента, то есть непоследней инстанцией во власти, которая, по его же оценкам, фактически переродилась, ведя страну в тупик? Ответов последовало два. Первый мало прояснил ситуацию: "Я являюсь советником, а не подрывником президента". Второй внес некоторую ясность: "Ни у одной страны нет точки невозврата. В долгосрочной перспективе мы не обречены. Но в краткосрочной я не вижу, как изменить ситуацию".