редактор отдела экономической политики
2004 год был годом рекордного взлета цен на нефть (26 октября баррель нефти марки Light Sweet стоил $55,67) и одновременно годом затухания темпов экономического роста в России, которое происходило практически всю вторую половину года, несмотря на то что только рост цен на нефть добавил в российский ВВП, по некоторым оценкам, $60 млрд.
Правительство так и не разгадало этот ребус. И немудрено: его решение — вне компетенции Белого дома. Это решение состоит из трех тесно взаимосвязанных частей.
Первая названа в проекте правительственной программы на 2005-2008 годы, которую написали в Министерстве экономического развития и торговли. В документе есть раздел, где бегло (авторы понимают, что вторглись на чужую территорию, и отдают себе отчет в том, что при окончательной редакции этот раздел, скорее всего, не будет выпущен в свет) говорится о том, что долговременный рост невозможен без укрепления независимости судов и без реформы прокуратуры. То есть рост тормозит ухудшение предпринимательского климата, над чем основательно поработали и прокуратура, и на редкость солидарные с ней суды, и проявившие безудержную активность фискальные органы, которым при полной поддержке судов и прокуратуры оказалось по силам поворачивать приватизацию вспять просто за счет щедрого начисления налоговых недоимок и соответствующих штрафов и пеней, что ставит атакуемое предприятие на грань смены собственника.
Вторая часть решения связана с происшедшей в 2004 году принципиальной сменой ориентации государства во взаимоотношениях с экономикой. О необходимости укрепления государства в России говорят с 1999 года, то есть со времени, когда Владимир Путин был номинирован в преемники Бориса Ельцина, хотя согласно официальной идеологии в экономике государство должно отмирать. Но 2004 год показал, что для отмирания государства, прямо по Сталину, необходимо его усиление. Ярчайший пример — продолжающееся дружественное поглощение "Газпромом" компании "Роснефть", которая, в свою очередь, успела недружественно поглотить "Юганскнефтегаз". Итог: в руках государства оказалась сдвоенная нефтегазовая монополия, в которой уже открыто говорят о планах стать "национальной энергетической компанией", что можно понять как распространение влияния "Газпрома" еще и на электроэнергетику. Что, собственно, уже происходит: "Газпром" активно скупает акции РАО "ЕЭС России" и торможение правительством реформы РАО ЕЭС, очевидно, в интересах "Газпрома". Таким образом, в 2004 году вместо обещанных структурных реформ, главные из которых — реформы так называемых естественных монополий, происходит прямо противоположное: государство возвращается на командные высоты в экономике. И это, как показывает статистика, тормозит, а не подталкивает рост — любая монополия, и в особенности государственная, противопоказана нормальному развитию рынка.
Третья часть решения может показаться куда менее политизированной и почти академической. Рост останавливают высокие нефтяные цены. На этот раз получается прямо по Гоголю: "Я тебя породил — я тебя и убью!" Рост нефтяных цен, как выясняется, вовсе не вечный двигатель роста экономики. Россия пресытилась нефтедолларами, а ее экономика угодила в рублевый капкан. Его конструкция проста. Изобилие нефтедолларов приводит к укреплению рубля по отношению к доллару, что не сопровождается ростом эффективности производства или даже производительности труда ("голландская болезнь"). При этом российские денежные власти умудрились допустить и сверхплановую инфляцию (по официальным данным, рост цен в 2004 году практически тот же, что и в 2003 году). Капкан захлопнулся: чтобы снизить темпы укрепления рубля, надо допустить ускорение инфляции; чтобы снизить темпы инфляции, надо допустить ускорение укрепления рубля. При этом инфляция — плохо, потому что это провал в борьбе с бедностью (рост цен особенно болезнен для социально незащищенных); укрепление рубля — плохо, потому что это выгодно импортерам, вытесняющим с рынка отечественных производителей.
Пока рост продолжается именно за счет укрепления рубля. Но он крайне неустойчив, потому что без прорывов в росте конкурентоспособности строится на сужающемся зазоре между внутренними и мировыми ценами. А этот зазор может, по имеющимся оценкам, исчезнуть уже в следующем году. Почему же укрепление рубля не приводит к росту импорта оборудования, которое может поднять эффективность российской промышленности? Ответ дают две первые части разгадки ребуса. Бизнес извлекает уроки из того, что государство становится самым активным хозяйствующим субъектом, споры с которым никому ничего хорошего не сулят. Возникает, по определению Андрея Илларионова, пока еще советника президента, "атмосфера страха", уже превратившая Россию "в другую страну". Если ограничиться экономикой, то это страх перед "юкосизацией": бизнес резонно опасается того, что окончательное решение вопроса ЮКОСа — это и есть новая экономическая политика Владимира Путина.