27 мая президент России Владимир Путин принял участие во втором дне ВКС-конференции лидеров Евразийского экономического союза (ЕАЭС), и специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, что глубинную суть происшедшего за эти два дня сформулировал не кто иной, как приглашенный гость, президент Кубы Мигель Диас-Канель Бермудес.
Владимир Путин долго ждал своей очереди
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин долго ждал своей очереди
Фото: пресс-служба президента РФ
Встреча в Бишкеке планировалась двухдневной, но, видимо, без Владимира Путина коллеги чувствовали себя сиротливо, разъехались по домам, и второй день, когда было запланировано пленарное заседание Высшего евразийского экономического совета, прошел в ВКС-режиме для всех без исключения.
А это были премьер-министр Армении Никол Пашинян, президент Белоруссии Александр Лукашенко, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, президент Киргизии Садыр Жапаров, а также президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев (Узбекистан — страна-наблюдатель при ЕАЭС) и председатель коллегии Евразийской экономической комиссии Михаил Мясникович.
Выглядели все они внешне убедительно, и даже казалось, что, может, для этого и нужен был этот многострадальный, такой безответный на вечные вопросы о смысле своего сомнительного существования ЕАЭС: чтобы было видно, как он, Владимир Путин, хоть тут не один, и это даже не ближайший его резерв, хоть и может им стать, а просто те, кого не вводят в большую игру на этой шахматно-шашечной доске, просто пока за ненадобностью, так как эта большая страна и сама пока вроде справляется, хоть и с переменным успехом,— потому, что большая, и потому, что сама не знает почему. Но вот сгрудились — и как-то легче.
Президент Киргизии Садыр Жапаров выступил как хозяин саммита первым. Отрадно было видеть, что написанную ему речь он читает прямо с экрана ноутбука, и никак иначе, и скроллить не боится, и в глазах, видимо, не рябит, и священную потребность и тягу держать в руках и перекладывать листочки бумаги преодолел в себе, видимо, раз и навсегда.
Впрочем, всего этого он мог и не делать: речь его не представляла никакого интереса не только для современников и потомков, но, уверен, и для него самого, живущего для чего-то здесь и сейчас.
Премьер-министр Армении Никол Пашинян тоже никак не сверкнул на небосклоне звезд ЕАЭС, а мог бы, так как, возможно, является падающей, в том числе и с этого небосклона, звездой.
Президент Белоруссии Александр Лукашенко был при этом, как обычно, хорош. Коллеги не могли уйти от него хотя бы без малейшего беспокойства в душе, без легкого игольчатого дискомфорта в ней. Уж они вечером, перед сном, даже толком и не поймут, чем вызвано это беспокойство, тот странный осадок, который вроде непонятно после чего и остался и от которого что-то никак не отделаться весь день, а потом как вспомнят, как всплеснут руками: а, да, это ж Александр Рыгорыч нас с утра опять стращал...
— Поскольку Россия и Белоруссия ваши крупнейшие торговые партнеры, то последствия санкций затронут всех! — предупредил президент Белоруссии коллег.— Поэтому нельзя сидеть сложа руки! Говорю это особо тем, кто думает, что все пройдет само собой и удастся благополучно отсидеться!
Нет, Александр Лукашенко, хотя его, строго говоря, и не просили, начинал подтягивать резерв поближе к главной ставке.
— Надо сплотиться и действовать единым фронтом,— заверил он коллег.— И иного не дано, если мы хотим сохранить свою государственность и если наш союз думает действительно об благе своих народов.
Было сказано и о том, что вправду имеет значение:
— Нам всем надо принять экстренные меры по переформатированию логистики.
Ведь тут, на видео-конференц-связи, были лидеры стран, через которые эта новая логистика и должна быть, видимо, налажена, да и уже по некоторым признакам налаживается: и Казахстан, и Узбекистан... Особенно в связи с товарами, как выразился господин Лукашенко, критического спроса.
Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев говорил про трансконтинентальные коридоры «с учетом санкционного контекста», что можно было при желании расценить как поддержку идеи переформатирования логистики.
Владимир Путин попробовал, кажется, снять тяжкий груз коллективной ответственности, который с такой легкостью наложил на коллег белорусский президент:
— Преимущества интеграционного курса особенно очевидны сейчас, в нынешней непростой международной обстановке, в условиях практически агрессии со стороны некоторых недружественных нам государств. Здесь президент Белоруссии говорил об этом конкретно! Но мы хотели бы отметить, что правительством России принимаются своевременные решения для стабильного, уверенного функционирования рынков и финансового сектора.
То есть пока и сами справляемся.
Кроме того, Владимир Путин обратил внимание на то, что в условиях, когда некоторые страны отворачиваются от России, есть такие, которые, напротив, льнут.
Не скрою, заинтересовал: какие же?
— В настоящее время,— пояснил Владимир Путин,— активно ведутся переговоры по заключению полноформатного соглашения о свободной торговле, в том числе и с Ираном. Это соглашение призвано заменить действующее временное соглашение от 2018 года, реализация которого уже заметно сказалась на товарообороте Союза с Исламской Республикой: по итогам 2021 года товарооборот вырос на 73,5% — до $5 млрд, экспорт из ЕврАзЭС (Евразийское экономическое сообщество существовало в 2001–2014 годах, а потом на его основе появился ЕАЭС — Евразийский экономический союз.— А. К.) увеличился в 2,1 раза — до $3,4 млрд!
Да, никаких иллюзий: санкционированные страны и в самом деле льнут друг к другу, как никакие другие.
Ведь и президенту Кубы Мигелю Диасу-Канелю дали слово, хоть и не сразу: возникла проблема с трансляцией видеозаписи, и президент Киргизии нервно переспрашивал кого-то там в тягостной полуминутной тишине:
— Что там?
А там — ничего такого, лишь глухой голос кубинской революции рвется из горла, обложенного и обожженного шестидесятилетними санкциями, и наконец доносится до только встающих на этот путь великой и бессмысленной борьбы.
Что мог сказать им этот великий кубинец (а ведь все они — великие)?
— Как я сказал недавно в нашем парламенте,— произнес президент Кубы,— солидарность облегчает боль.
Умри, Мигель, лучше не скажешь.