«Привычка к отчаянию хуже, чем само отчаяние»
Альбер Камю о том, как оставаться человеком в зачумленном городе
75 лет назад, в июне 1947 года, во Франции вышел роман Альбера Камю «Чума» — хроника жизни алжирского города Оран во время эпидемии чумы. В послевоенном мире этот текст был прочитан однозначно — как метафора политического зла, которое только что удалось победить. Сам Камю утверждал, что «Чума» не только о сопротивлении нацизму, но и о зле вообще: «С помощью чумы я хочу передать обстановку удушья, от которого мы страдали, атмосферу опасности и изгнания, в которой мы жили тогда. Одновременно я хочу распространить это толкование на существование в целом». Weekend перечитал «Чуму» и другие тексты Камю и собрал советы о том, чем жить и как выжить, когда вокруг бушует чума.
Фото: AFP
Фото: AFP
1
Стремление отгородиться — от глупости ли, от жестокости ли других — всегда бессмысленно. Невозможно сказать: «Я об этом ничего не знаю». Приходится либо сотрудничать, либо бороться.
«Записные книжки», сентябрь 1939
2
Нет ничего незапятнанного, нет ничего незапятнанного — вот крик, отравивший наш век.
«Записные книжки», июнь 1947
3
Надо сказать, что чума лишила всех без исключения способности любви и даже дружбы. Ибо любовь требует хоть капельки будущего, а для нас существовало только данное мгновение.
«Чума», 1947
4
Судить событие извне невозможно и безнравственно, только находясь в лоне этого абсурдного бедствия, мы сохраняем право презирать его. Дилетантское желание парить над схваткой и порвать со своим окружением есть самое смехотворное применение свободной воли.
«Записные книжки», сентябрь 1939
5
Самые великие беды монотонны именно в силу своей протяженности. В памяти тех, кто пережил страшные дни чумы, они остались не в образе грозного и беспощадного пожара, а скорее уж как нескончаемое топтание на месте, все подминающее под себя.
«Чума», 1947
6
То, что жизнь сильнее всего,— истина, но она лежит в основе всех подлостей. Нужно открыто утверждать противоположное.
«Записные книжки», май 1936
7
В войне участвует не только энтузиазм тех, кто ее приветствует, но и отчаяние тех, кто ненавидит ее всей душой.
«Записные книжки», ноябрь 1939
8
В сущности, мы мучились дважды — нашей собственной мукой и затем еще той, которой в нашем воображении мучились отсутствующие.
«Чума», 1947
9
Смиряться. И видеть, например, хорошее в дурном. Если меня не берут на фронт, значит, мне суждено вечно оставаться в стороне. И именно эта борьба за то, чтобы оставаться нормальным человеком в исключительных условиях, всегда давала мне больше всего сил и позволяла приносить больше всего пользы.
«Записные книжки», сентябрь 1939
10
Главная способность человека — способность к забвению. Но справедливости ради следует заметить, что он забывает даже то добро, которое сам сотворил.
«Записные книжки», сентябрь 1943
11
Как только война становится реальностью, всякое мнение, не берущее ее в расчет, отдает фальшью. Человек мыслящий занимается обычно тем, что старается сообразовать свое представление о вещах с новыми фактами, которые его опровергают. В этом-то сдвиге, в этом повороте мыслей и заключается истина, то есть урок, передаваемый жизнью.
«Записные книжки», август 1939
12
Вы можете убедить 10, 20, 30 человек, что эта война не была неизбежной и не является таковой и поныне, что существуют средства прекратить ее, которые до сих пор еще не пущены в ход, что об этом надо говорить, когда можно — писать, если потребуется — кричать. 10 или 30 человек, которых вы убедите, в свою очередь скажут об этом десятку других, те передадут дальше. Если им помешает лень, тем хуже, начните все сначала с другими людьми. Вот когда вы сделаете то, что должны сделать в своей сфере, на своем участке, тогда предавайтесь отчаянию сколько угодно.
«Записные книжки», ноябрь 1939
13
Чума — это значит начинать все сначала.
«Чума», 1947
14
Считать героизм и храбрость второстепенными ценностями — после того, как ты доказал свою храбрость.
«Записные книжки», сентябрь 1943
15
Нужно приложить усилия и сделать то, чего никогда не делало христианство: заняться проклятыми.
«Записные книжки», сентябрь 1943
16
В великие эпохи страсти были индивидуальными. Сегодня они коллективны. Нужно подавлять коллективные страсти, точнее, придавать им форму.
«Записные книжки», сентябрь 1943
17
Ошеломительное зрелище: видеть, с какой легкостью рушится достоинство некоторых людей. Но если как следует подумать, ничего странного тут нет, ведь достоинство, о котором идет речь, держалось в них только за счет неустанной борьбы с их собственной природой.
«Записные книжки», сентябрь 1939
18
Есть средства, которые извинить нельзя. И мне хотелось бы любить свою страну, не изменяя в то же время и справедливости. Я не желаю родине величия, достигнутого любыми средствами, замешенного на крови и лжи.
«Письма к немецкому другу», июль 1943
19
Велика заслуга человека, смело идущего навстречу пыткам, навстречу смерти и притом абсолютно убежденного в том, что ненависть и жестокость сами по себе бесплодны. Велика заслуга людей, которые сражаются, при этом презирая войну, соглашаются все потерять, при этом дорожа счастьем, прибегают к разрушению, лелея при этом идею цивилизации высшего порядка.
«Письма к немецкому другу», июль 1943
20
Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние.
«Чума», 1947
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram