Был бы Владимир, а Петр найдется

9 июня президент России Владимир Путин на встрече с молодыми учеными и предпринимателями на ВДНХ дал понять интересующимся масштаб своей собственной фигуры и предположил, что через 10 лет страна будет жить лучше, чем сейчас. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, как всегда, не уверен ни в чем, даже в этом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Выбранная для встречи территория понравилась Владимиру Путину:

— Даже можно сказать, что и наша страна прошла за предыдущие десятилетия колоссальный путь трансформации и изменений, и лучшим подтверждением того, что это происходило со страной, является сама эта площадка — ВДНХ.

Он настаивал:

— Вы люди молодые, но, наверное, многие знаете, что из такой площадки демонстрации достижений Советского Союза она превратилась в какую-то помойку (все-таки не настолько, даже если сравнивать со страной.— А. К.) и рынок, и постепенно-постепенно, по мере того как ситуация в стране менялась, менялась и ВДНХ. И теперь здесь мы тоже возрождаем те принципы, на которых эта выставка была основана (демонстрация лучших советских достижений.— А. К.).

Господин Путин уже не в первый раз за неделю демонстрировал прежде всего свое хорошее настроение. Он словно старался утвердить его в сознании окружающих. Либо просто был в нем (не в сознании, а в настроении). На фронте в конце концов дела идут вроде.

— И обещаю, что на все ваши предложения, идеи постараюсь отреагировать. Мне это делать проще, чем вам, я просто даю поручения; вам нужно самим что-то придумывать, а мне — просто послушать вас и дать поручение.

Все вот уже и смеялись.

Владимир Путин говорил, что хочет послушать. На самом деле пришло время ему выговориться. За несколько дней до этого Владимир Путин попробовал в коротком интервью ВГТРК на ту самую тему — и вроде все вышло (в том числе на телеэкран). И вот он развивал наступление (или даже показывал, как это делается).

— Для того, чтобы претендовать на какое-то лидерство — я уже не говорю про глобальное лидерство, но хоть в чем-то,— безусловно, любая страна, любой народ, любой этнос должны обеспечить свой суверенитет, говорил господин Путин.— Потому что не бывает каких-то промежуточных составляющих, промежуточного состояния: или страна является суверенной, или колонией, как бы колонии ни называть.

Он, видимо, решил определиться со страной, где был президентом. Да и с собой тоже. Тварь дрожащая или право имеет? И на что тогда? Похоже, на все.

— Сейчас не буду приводить примеров каких-то, чтобы никого не обижать,— продолжил российский президент,— но если страна, либо группа стран не в состоянии принимать суверенных решений, это уже в известной степени колония. А колония исторических перспектив все-таки не имеет, шансов выжить в такой жесткой геополитической борьбе. А она была всегда… Я хочу просто, чтобы это было понятно! Я не то, что… Вот мы смотрим, что происходит вокруг нас и с нами, рот открыли: ах, ничего себе! Да так всегда было, понимаете! И всегда Россия оставалась, была на острие происходящих событий!

Монолог был искренний и сбивчивый, но можно было все же понять: Россия не была колонией. Нет, не считалась тварью дрожащей.

— Да, были эпохи в истории нашей страны, когда приходилось отступать, но только для того, чтобы, собравшись с силами, идти вперед, сосредоточиться (привет от Александра Горчакова, последнего канцлера Российской империи.— А. К.) и идти вперед!

Ого, он сегодня намерен был, кажется, всерьез объясниться.

Владимир Путин назвал три составляющих суверенитета, без которых державе не жить (военно-политическую, экономическую и технологическую.— А. К.) и поставил их в зависимость одну от другой:

— У нас бы никогда не появилось гиперзвукового оружия, если бы не возможности нашей науки и промышленности. Никогда! И вы знаете, только когда сталкиваешься с этим, тогда понимаешь! Вот я, когда у нас появилось гиперзвуковое оружие, попросил принести список разработчиков, кого наградить… Принесли такой толстый фолиант. Я начал листать, а там не фамилии, там названия предприятий, КБ и НИИ. Честно говоря, даже я был удивлен. Я говорю: что ты принес (видимо, глава администрации Антон Вайно.— А. К.)? Он говорит: если хотя бы одну вычеркнуть позицию, изделие бы не появилось. Тысячи людей работали, понимаете? Тысячи! Я тогда осознал глубину и возможности нашей «оборонки».

То есть получается, людей так и не наградили?

— То же самое в экономике в целом,— говорил господин Путин.— Если экономика будет хромать, чихать и кашлять, тогда все. Тогда какая консолидация общества? А если не будет консолидации, то вообще ничего не будет… Вот сейчас мы были на выставке, посвященной 350-летию Петра Первого (в 57-м павильоне ВДНХ, который раньше назывался «Промышленность товаров народного потребления», а сейчас — «Исторический парк "Россия — моя история"».— А. К.). Почти ничего не изменилось. Удивительно! Как-то приходишь к этому осознанию, к этому пониманию!

Это и правда было удивительное признание. Владимир Путин, похоже, искренне считает, что ничего не изменилось.

И он не имеет в виду — с шестидесятых годов прошлого столетия. Замах оказался беспредельно возможным:

— Вот Петр Первый Северную войну 21 год вел. Казалось бы, воевал со Швецией, что-то отторгал… Ничего он не отторгал, он возвращал! Так и есть! Все Приладожье, там, где Петербург основан! Когда он заложил новую столицу, ни одна из стран Европы не признавала эту территорию за Россией, все признавали ее за Швецией. А там испокон веков наряду с финно-угорскими народами жили славяне, причем эта территория находилась под контролем Российского государства! То же самое и в западном направлении, это касается Нарвы, его первых походов. Чего полез туда?!.. Возвращал и укреплял — вот что делал!

В этом, видимо, и теперь — единственный смысл.

— Судя по всему,— говорил господин Путин,— на нашу долю тоже выпало возвращать и укреплять! И если мы будем исходить из того, что вот эти базовые ценности составляют основу нашего существования, мы, безусловно, преуспеем в решении задач, которые перед нами стоят.

Он сам все сказал. Это все-таки, оказывается, миссия. Возвращать и укреплять. Да, за три века, по представлению Владимира Путина, ничего не изменилось. Там, с людьми трехвековой давности, ему и было, похоже, как на выставке про них, гораздо комфортней, чем с ныне живущими. Тогда все решалось как надо. Возвращали и укрепляли.

И теперь нужно поднять знамя из рук Петра Великого (а с кем еще сравнить?). Вернуть его и укрепить. Ибо есть кому. Раз больше некому.

А значит, как и тогда, можно и нужно воевать за территории. Ядерная угроза этому не помеха. Наоборот, в помощь.

— На этом,— закончил российский президент,— я «фонтан» закрываю свой (а это привет от Козьмы Пруткова.— А. К.), монолог длинный.

Да, было сказано и так достаточно.

Но не все, конечно.

— Вы употребили термин «закрытая экономика»,— кивнул господин Путин Полине Морозовой, выпускнице Сколтеха.— У нас не будет закрытой экономики. У нас ее не было и не будет. Если кто-то пытается нас в чем-то ограничить, то они ограничивают сами себя. Пытаются, условно… ограничить вывоз нашего удобрения: цены поползли у них прежде всего, больше, чем у нас! Пытаются ограничить наши энергоносители — опять цены взлетели до небес просто. Там уже моим именем называют инфляцию. А мы здесь совершенно ни при чем (Ему чужого не надо.— А. К.).

Все смеются.

Никто не плачет.

— Они сделали,— воскликнул Владимир Путин,— сами эти ошибки, а теперь… Извините, девушки меня простят! Пытаясь прикрывать одно место свое (в целом понятно, какое, но все-таки не верилось, что господин Путин решил вдруг настолько вместе оказаться со своим народом.— А. К.), все перекладывают на Россию, что Россия во всем виновата. Мы здесь ни при чем! Это же они ввели ограничения и проводили политику в сфере той же энергетики из года в год, десятилетиями и привели к сегодняшней ситуации! А потом еще к санкциям перешли и усугубили ситуацию по всем этим направлениям и по другим тоже.

Могли ли они, получившие пощечину в виде спецоперации (а главное — продолжающие получать ее каждый день, ибо лишь наблюдали со стороны), просто не могли вмешаться, так как не хотели же третьей мировой, ядерной… Так могли ли они хоть санкциями обозначить свою позицию? По сравнению с тем унижением, которое испытывало и испытывает НАТО каждый день, санкции — что это для возвращения и укрепления хотя бы собственного самоуважения. Да пусть и по себе бьют, но хоть за себя не так стыдно.

Владимир Путин рассуждал уже про IT-технологии, которые изменят мир (хотя после посещения выставки, посвященной Петру Первому, Владимир Путин же сказал, что за три столетия ничего не изменилось — так с чего бы миру меняться сейчас? Айтишники что, более великие, чем Петр?).

— Что касается «закрытой» экономики, как вы сказали (вот ему не давало покоя это слово.— А. К.), я хочу еще раз вернуться к этому: не было у нас закрытой экономики! — теперь настаивал он.— То есть была в советское время, когда мы сами себя вырезали, создали так называемый железный занавес — мы же создали, своими руками. А мы сейчас не собираемся этого делать, мы не будем наступать на те же самые грабли! Наша экономика будет открытой. Кто не хочет, тот сам себя будет обкрадывать. Уже обкрадывают, создают проблемы. Если дальше пойдут по этому пути, ситуация у них будет только усугубляться!

Но, видимо, не у нас.

— Да, мы чего-то недополучим,— говорил президент,— потому что те, кто это делает, безусловно, имеют определенные конкурентные преимущества, особенно в сфере современных технологий, это понятно. Но мир большой, многообразный. Вы сейчас сказали о Китае, об Индии. Но почему только Китай и Индия? А Латинская Америка? Да, Африка сегодня еще, может быть, «спит», но она «просыпается» (и где-то там сосредотачивается.— А. К.), там 1,5 млрд человек живет! А вся Юго-Восточная Азия?

Невозможно, понимаете, такую страну, как Россия, со стороны обнести забором. А мы сами не собираемся такой забор вокруг себя возводить.

К сожалению, проверяется это лишь экспериментальным путем.

22-летний Николай Мышьяков работает над аппаратом автоматического забора крови.

— Кто так делает? Не хочется к ночи никого пугать, но вампиры так делают: тук — и все! — Владимира Путина было в этот день просто не остановить.

— Собственно, об этом у меня есть пара предложений,— признался Николай Мышьяков

— А как вы собираетесь автоматически кровь забирать? — поинтересовался президент.

— Можете посмотреть в интернете наш стартап, такая самореклама.

Наш стартап называется AutoHem. Auto — автоматический, hem — кровь. Можете найти, мы участвовали в декабре в конкурсе от «Сколково». Если Вы загуглите, то найдется наша презентация!

— Это секрет? — Владимир Путин понял, что Николай Мышьяков что-то скрывает.

— Нет.

— Ну так скажите! Я думаю, что всем интересно. Как можно кровь автоматически брать? У меня традиционно берут: пришел — «Поработайте кулачком» — поработали — «Все, можно разжать» — бам! — «Не бойтесь, не больно».

— Вообще, по задумке этот аппарат должен выглядеть по размерам, грубо говоря, как банкомат,— нехотя начал Николай Мышьяков.— Вы точно так же садитесь, кладете туда руку (как в банкомат.— А. К.). Там установлены всевозможные сенсоры, для того чтобы корректно найти вену. Не у всех они хорошо ищутся, а наш аппарат эту задачу решает. Кровь собирается в пробирки, то есть манипулятор прокалывает вену точно так же, как и медсестра, просто вену эту видит лучше, собирает кровь в пробирки.

Зря все-таки затеялись с этими подробностями. Расхотелось автоматически отдавать кровь.

— Тут еще один момент: медицинский персонал не всегда хорошо помнит, какую пробирку под какой анализ, то есть преаналитический этап. Здесь наш аппарат также помогает увеличить качество.

— Как не помнит?! — воскликнул господин Путин, который продолжал пытаться радовать себя.— Только если спиртом неправильно пользуется, тогда не помнит!

— Нет-нет,— остановил его Николай Мышьяков.— Существует 12 видов пробирок под разные анализы. Важно определенную пробирку под определенный анализ, важна даже последовательность взятия этих пробирок. Если взять 10 медсестер и показать им, как одна — одиннадцатая — забирает кровь, то три-четыре точно скажут, что нет, она неправильно сделала. Потом можно поменять, и три-четыре снова скажут: нет, неправильно.

Это уже была адская игра в какой-то наперсток.

— Обязательно с Мурашко (Михаил Мурашко, министр здравоохранения.— А. К.) переговорю, обещаю,— закончил все же господин Путин… — Но, с другой стороны, хорошая медсестра кровь берет, даже если неправильно, то доброе слово скажет, как-то успокоит. А здесь пришел — автомат!

То есть доброе слово лучше хорошо взятого анализа. А может, и правда.

— А это задача для искусственного интеллекта,— не удержался Николай Мышьяков.

То есть аппарат должен еще и с душой поблагодарить человека.

Анна Красавина призналась:

— Меня как разработчика очень беспокоит наша микроэлектроника.

— Меня тоже. Честно,— ответил ей господин Путин.

Она еще долго рассказывала о своих заботах, прежде чем российский вдруг президент прямо спросил ее:

— У вас продукция на каком параметре нанометров основана?

— 1310 в основном,— так же прямо ответила Анна Красавина.

Ответ устроил Владимира Путина:

— Мы проработаем ваши предложения,— кивнул он.— У нас правительство на протяжении нескольких лет пытается запустить, воссоздать и на новой базе создать микроэлектронную промышленность в России. Это одна из сложных тем, тяжелых, и одно из главных направлений удара по России из всего набора этих ограничительных мер. Собственно говоря, так было всегда, еще с петровских времен.

Петр Первый заложил все вообще, кажется, подряд.

— Корабли, допустим, которые он строил,— способы строительства и так далее были засекречены в значительной степени в то время, а Петр туда поехал и сам там, работая плотником, все это добывал! — разъяснил господин Путин.— Это продолжалось на протяжении всей нашей истории на самом деле. Отсюда «кокомовские списки» в советское время и так далее, и все продолжалось, ограничения же сохранялись. А сейчас их просто усилили, и это одно из главных направлений удара. А мы, вы правы абсолютно, мы решили, что можно продавать нефть и газ и все благополучно закупать задешево, и финансировали, по сути дела, за счет наших дешевых энергоресурсов их работу. Это широко, конечно, очень сказано, общо, но, тем не менее, по большому счету, это так.

Поэтому благодаря этим ограничениям, мы вынуждены, должны, слава богу, заниматься своими инженерными школами, и в том числе по этому направлению.

Но правда, как он сам признался, ни запустить, ни создать, ни воссоздать пока не вышло.

Начальник отдела по работе с талантливой молодежью МГТУ имени Баумана (в основном-то там молодежь, видимо, не очень талантливая) Аркадий Дидковский рассказал про себя:

— Я из маленького северного города Кировска. Горы, полярное сияние, снег… Там в клубе юного техника в детстве появилась моя мечта — создать аппарат, поднимающий из ущелья концертный зал над облаками, под звезды, так, чтобы там звучали кульминации лучших концертов и симфоний!

Похоже, ему представился случай наконец осуществить эту мечту.

— Россия готова к таким проектам? — уточнил он.

Ну, для Владимира Путина в этот день не было ничего невозможного.

— Кстати говоря,— вспомнил он,— несмотря на то, что нас все время пытаются как-то щипануть и оскорбить, что мы страна-бензоколонка (теперь и этого нельзя сказать.— А.К.), а с точки зрения обработки больших данных мы так же, как в области балета, многих обогнали! — обрадованно говорил Владимир Путин.— Есть у нас шансы? Конечно, есть!.. И если мы будем идти по этому пути, то успех обеспечен.

— То есть лучше будем жить через десять лет? — с жадной надеждой вдруг спросил Аркадий Дидковский.

— Да, это, в конце концов, должно привести к повышению качества жизни, совершенно верно,— туманно в чем-то заверил Владимир Путин.

— Спасибо,— от души поблагодарил Аркадий Дидковский.

Аркадий Дидковский, видимо, уже ни в чем не был уверен.