«От Парижа до Каргополя — большой путь»

С 1 июля по 6 сентября в городке Каргополь Архангельской области пройдет выставка «Открытие Севера. Дивование». Кроме местного музея, в ней примут участие еще три музейных институции, в том числе Эрмитаж. Почему город с десятью тысячами населения может и должен стать культурной точкой притяжения этого лета, рассказывает идеолог фонда «Дорогами Ломоносова» и директор Principe PR Media Наталья Плеханова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

– Вы известный франкофил. Каким образом на вашем горизонте в 2019 году вдруг возник Каргополь?

– Забавно, что с Каргополем я познакомилась, прилетев из Парижа, и это стал удар в сердце, coup au coeur. Север, старинный русский город, – я знала об этом больше из истории художественной школы. Мне предложили отправиться в Каргополь, и я тут же согласилась: «А поехали!».

От Парижа до Каргополя – большой путь. Еще три года назад для меня это была непредставимая история. Учитывая, что до поступления в институт я росла в городе Орел, у меня нет вообще никакого пиетета перед провинцией. Я совершенно не планировала делать там никаких проектов. Но в Каргополе меня подкупила история абсолютной честности, там предметы и явления такие, какими они должны быть: природа это природа, церковь это церковь, музей это музей. Каргопольский музей меня, конечно, потряс, и, собственно, с него всё это и началось. В Петербурге я в каком-то смысле музейный человек: с проектом «Дягилев. P.S» под руководством Натальи Ивановны Метелицы за десять лет мы сделали не одну выставку. Маленький городской музей Каргополя – совершенно фантастический, невероятной красоты: все эти жемчуга, платы, кокошники… Кстати, когда я с ними познакомилась, стало понятно, что то, что мы называли кокошником, сильно отличается от оригинала, равно как и от рисунков на лубочных картинках.

– Откуда взялось называние?

– В 2020 году мы начали думать над проектом, и тогда возникло название – «Открытие Севера». Но когда в арт-кругах развернулись споры о постоянном использовании термина «колонизация», выплыло еще одно слово, «дивование»: каргопольцы использовали его в значении «любование». Все это давало отсылки то к сказительницам фольклора, то к Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, у этого названия огромное количество скрытых и явных смыслов.

– Есть какая-то статистика: больше ли людей стали приезжать в Каргополь после того, как вы так активно начали его продвигать?

– По моим ощущениям, да. Понятно, что прошлый год был вообще вне статистики, мы ничего не делали в разгар пандемии. 2020-й год был прообразом нынешнего: Фрол Буримский сделал маленький показ своей коллекции одежды. Он получился не совсем таким, как хотели: уже были сильные ковидные ограничения, все подстраивались под условия. Поэтому мы сделали съемку коллекции на музейной площади города между соборами, но не смогли пригласить много зрителей. Большая часть манекенщиков были люди из Каргополья. Фрол привез маленькую команду – сильных персонажей продакшена, съемки, мейкапа, – а показывали это всё местные прелестные жители.

Я внутри ситуации, и судить мне сложно. Но мне кажется, что все мои знакомые или съездили в Каргополь, или хотят в него поехать. В 2020 году на показ заглянули самые разные люди. Кто-то добирался на машинах, кто-то на мотоциклах. Приехал Антон Георгиев, владелец «Крестецкой строчки», друзья Фрола, мои друзья. В этом году тоже собирается довольно большой коллектив. Но, как я понимаю, на открытии все равно не сможет быть одновременно много людей, потому что надо же где-то жить.

– А там сложно с размещением?

– Представьте: маленький милый городочек на 10 тысяч человек. Там несколько гостиниц, гостевые дома и есть возможность остановиться в частных домах, в семьях. Но надо не забывать, что проект делался не просто ради выставки, а именно для того, чтобы привлечь в Каргополь больше людей. Из Архангельска люди доезжают, на машине – а из Северной столицы час лету. До ближайшей к городу станции Няндома ходит поезд: из Москвы, Петербурга, Архангельска. Вся эта музейная красота предназначена в том числе и для столичных жителей, которые освоили Плёс, Суздаль и все, что вокруг, но не доезжают на север.

Я действительно много путешествующий человек. Францию я знаю довольно хорошо, бывала и в таких деревнях, в которых мало кто из французов бывал. И я была потрясена, попав в Каргополь.

Почему мне еще хочется показать всю эту красоту Москве и Петербургу? Ни в коем случае это не должно выглядеть колонизацией, это слово как разменная монета. Также, как и толерантностью называется всё, что угодно. Можно существовать своим небольшим кругом, но, если мы не будем показывать экспонаты публике, они окуклятся. Я иногда слышу упреки, дескать, вы приезжаете и, не зная всей истории, преподносите публике всё в таком глянцевом и гламурном виде. Но если мы и еще кто-то не расскажем, то не приедут новые 100-200 человек в месяц, которые готовы ехать прямо сейчас, не потратят свои деньги в Каргополе, и эти средства не пойдут на местные налоги.

– Правильно ли я понимаю, что в городе не один музей?

– Он один, но экспозиции расположены в четырех зданиях: Христорождественский собор с небесами из разных храмов и иконостасом, Введенская церковь с экспозицией о Каргополье с древнейших времен, музейно-выставочный центр – где и будет проходить выставка, церковь Зосимы и Савватия – экспозиция о монастырях и святых каргопольской земли. Два храма и колокольня на Соборной площади музейные. Все они прекрасные и в очень хорошем состоянии. Мне кажется, вокруг музеев и держится вся городская жизнь.

Мы были в январе на фестивале «Хрустальные звоны», событии дикой красоты: ночь, перезвоны, -30 градусов, и все горожане и гости идут по Соборной площади. Одним из мероприятий был концерт хора «Светилен». Хор был создан при участии музея, выступали в церкви Зосимы и Савватия. Мы пошли туда из вежливости и просидели час в полном онемении. Это было удивительно: маленький красивый хор, половина – мужчины, они исполняли в том числе и Гершвина, и Чайковского. Прекрасный щелчок по носу городского снобизма.

Каргополь вообще удивительный город. Регион хотя и небогатый, но всё несут себя очень строго, держат достаточно отстраненно, все с прямой спиной. Такого, чтобы приехали столичные люди – и нате вам самовары, – этого заискивания нет, и мне это очень нравится.

– Но при этом, если говорить о вопросах еды: буквально через неделю после открытия выставки там пройдет гастрофестиваль.

– Да, там будет Баранье воскресенье, это традиционный местный праздник. Оно совпадет с праздником народных мастеров России, который на улицах Каргополя будут отмечать 8-10 июля. Он всегда проводился в первое воскресенье после Ильина дня, в период между завершением сенокоса и подготовкой к уборке урожая.

Мне нравится версия, что название воскресенья идет от фамилии местного уроженца, купца Александра Баранова, который снаряжал экспедиции на русскую Аляску, о котором рассказывает «Юнона и Авось» и посмертные оды которому пел Александр Сергеевич Пушкин: «Баранов умер, честнейший человек», – писал он. В этом крохотном городке всё сошлось совершенно невероятно! Но, на самом деле, скорее нет – баран изображен и на гербе Каргополя, созданном в конце XVIII века.

– В этом году в выставке участвуют и Эрмитаж, и музей музыкального и театрального искусства из Санкт-Петербурга, и Архангельский краеведческий. Чья это была инициатива?

– Каргопольского музея и моя. Мне показали коллекцию Каргопольского музея, и я захотела, чтобы ее увидело как можно большее количество людей. Я не куратор, а скорее человек из мира маркетинга. Стала думать, как привлечь зрителей: если просто показать то, что лежит в запасниках, на это никто из больших игроков не даст денег.

Мне кажется, большое ведет за собой малое, и наоборот. У Эрмитажа есть роскошная коллекция русского костюма. Я обратилась в отдел русской культуры к суперспециалисту Нине Тарасовой, она поговорила с директором отдела, с хранителями. Вместе мы поняли, что есть какие-то экспонаты, которые Эрмитаж, можно сказать, спасал в этнографических экспедициях 80-х годов прошлого века: их привезли, отреставрировали и сохранили. И сейчас возвращают на время в Каргополь, туда, откуда они были увезены.

– Известно, что Эрмитаж представит на «Дивовании» очень редкие экспонаты.

– Да, например, подчелок второй половины XVIII века из Каргопольского уезда: золотные нити, бисер, так называемое сажение по бели. Он один из четырех подчелков, сохранившихся в стране, и, возможно, в мире. Музей музыкального и театрального искусства выставит экспонаты, связанных с Дягилевым и «Русскими сезонами»: возникла идея показать эскизы костюмов a la russe, которые были сделаны Бакстом, Татлиным, Коровиным и другими художниками. (Всё в мире переплетается: Константина Коровина и Валентина Серова меценат Савва Мамонтов возил на Русский Север, и у Коровина сохранились потрясающие воспоминания об этих поездках.)

Я в эту выставку вложила знания и умения, накопленные за годы работы. Использовала всех, кого могла, все свои контакты: обсуждала концепцию с признанными авторитетами в этой области и параллельно искала деньги. «Дивование» – та точка приложения, где всё сошлось.

– А как во всей этой истории появилось современное искусство?

– Все мы еще не забыли Manifesto и Фабра в Эрмитаже. Я люблю современное искусство, но не знаю его настолько хорошо, чтобы отбирать художников. Куратором этого направления стала музейный менеджер и независимый куратор Саша Генералова. Одного куратора у выставки нет, за каждую часть отвечает какой-то специалист. Но есть общая идея, которая неоднократно обсуждена с людьми, всю жизнь существующими в искусстве.

– По каким принципам выбирали художниц, участвующих в выставке?

– Их выбирала Саша Генералова, плюс в какой-то момент подключилась куратор из Архангельска, Кристина Дрягина. Оказалось, что художников, переосмысливающих культурное наследие в виде костюма, в стране не так много. Немного, но и не мало. Я не думала, что тема совриска может быть настолько не спекуляционной: на поверхности мы видим инстаграмы с кокошниками, но это коммерческая составляющая.

Все девушки, которые будут представлены у нас, очень разные. Ульяна Подкорытова представит перфоманс «Тамотка» – сказку, основанную на фольклоре Севера. В основе ее лежит фильм, снимавшийся в Архангельской области, в Кенозерье, и в нем принимали участие местные жители. Ульяна совершенно влюблена в то, что делает, – в принципе, как и все художницы. У Ани Слобожаниной очень нежные работы. Аня Самойлова представит визуально близкий выставке предмет – свою «Корону». Архангельский центр современного искусства АРКА предложил двух художниц, которые логично завершили эту линию: Ульяна Каль и Соня Кислякова, совсем юные художницы, местные.

Плюс, художник выставки Юрий Сучков – он отказывается называться куратором, но он действительно со-куратор выставки. Юра делал недавнюю выставку «Фауст» в Театральном музее, а чуть раньше «В круге Дягилева».

– Как вы нашли деньги на выставку?

– Выиграли грант сравнительно недавно созданного президентского Фонда культурных инициатив. Я была уверена, что это важный проект: здесь и сохранение Русского Севера, и новый местный туризм, и культурные маршруты. Думала, что деньги на него найдутся довольно быстро. Но не тут-то было. На более ординарные проекты фандрайзингом я находила средства гораздо быстрей, чем здесь, сказались два года эпидемии.

– Думали ли вы о том, чтобы показать выставку за границей?

– Когда мы всё это затевали, и такая цель стояла какой-то далекой точкой. Я не вижу причин, почему это невозможно – когда-нибудь показать ее в каком-либо из культурных представительств России за рубежом: выставка очень честная, очень правильная с точки зрения подбора кураторской работы, очень красивая. Загадывать ничего нельзя, но проект мобильный и, в принципе, он не стареет. Даже если взять изменчивый совриск: сами художницы настолько честны сами с собой и в обращении со своим искусством, что будут актуальны всегда.

– А как же кэнселинг российской культуры?

– Я уверена, что никакого бойкота в отношении русской культуры нет и быть не может. Невозможно отказаться от правой руки или от левой. Если это всё вписано в мировой контекст, оно никуда не денется. Сошлюсь на Михаила Борисовича Пиотровского, сказавшего, что музеи сохраняют всё. На позапрошлогодней венецианской Биеннале он говорил, что нет искусства современного или несовременного, есть искусство плохое или хорошее. Это часть жизни, ее можно чуть отодвинуть, но не убрать.

Беседовала Наталья Лавринович