В петербургском Малом драматическом театре — Театре Европы режиссер Игорь Коняев поставил спектакль "Блажь" по пьесе Петра Невежина и Александра Островского. На премьере побывала ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
"Блажь", написанная в 1881 году Петром Невежиным и сильно отредактированная Александром Островским, вполне могла бы рассматриваться как морализаторская комедия, подобно пьесе "Волки и овцы". Главная героиня, вдова, помещица Сарытова, растрачивает имение, принадлежащее ее дочерям, на молодого любовника — управляющего Баркалова. Спасать ситуацию является тетка Сарытовой с мужем — богатым помещиком Семеном Гавриловичем Бондаревым.
Для спектакля Игоря Коняева Алексей Порай-Кошиц выстроил на сцене элегантную трехсветную оранжерею. Здесь томление страсти, охватившее Серафиму Сарытову, менее всего кажется самодурством скучающей барыни. В исполнении Натальи Акимовой она занята только одним: ей необходимо продлить искусственное цветение своей любви. И как с маниакальным упорством Сарытова каждую минуту принимается сбрызгивать оранжерейные цветочки, так же каждую минуту готова она, освежая чувства управляющего, впрыскивать в него деньги и верить всем его нехитрым бредням. По поводу управляющего Баркалова (Виктор Васильев) режиссер особой рефлексии не испытывает: посмотрите, дескать, до чего довела бедного мальчика развращенная барыня. Напротив, молодой управляющий — тип наглый и грубый, плюется квашеной капустой, сарытовских родственников встречает тачкой с навозом, при каждом удобном случае обнажает свое молодое тело и готов ползать ужом по полу перед кредиторами. Ищет он, конечно, не любви, а денег.
Ссылок на мораль последней четверти XIX века, когда была написана пьеса, спектакль Игоря Коняева не придерживается. Время действия отодвинуто на неопределенный срок. Старшая дочь Ольга декламирует в оранжерее ахматовское "Я надела узкую юбку...". Митрофан, воспитанник уездной свахи, бывающей у Сарытовой, чтобы делать ей массаж и маски, разъезжает на роликовых коньках. Дочь Настя не вызвала бы удивления своим нарядом на современном пляже, а богатый помещик Лизгунов вполне мог бы считаться франтом в каком-нибудь провинциальном яхт-клубе. Все эти игры со временем прежде всего указывают на то, что режиссеру мало интересен социальный портрет "Блажи". Он занят оправданием Сарытовой — ей, а не обобранным дочкам дана привилегия страдать и чувствовать. И если режиссера и интересуют какие-либо часы, то только ее биологические, она любит в последний раз, истово, безоглядно и откровенно.
Остальные герои чувствами заняты меньше всего, их интересует восстановление нарушенных незаконной страстью прав и порядка. Финал "Блажи" вполне мог бы сойти за типичный для подобных занимательно-морализаторских пьес Островского хеппи-энд. Алчный управляющий разоблачен и не без удовольствия перекуплен теткой Бондаревой (ее замечательно гротескно играет Татьяна Рассказова). Обе дочери оказались при женихах. Старшая, Ольга (Инна Степанова), неожиданно выходит за бриллианты помещика Лизгунова, младшая (Екатерина Старателева) — за подкопившего состояние и подловившего ее в лесу нувориша Митрофана. А Сарытова покорно обещает слушаться теперь их во всем. Вроде бы и волки сыты, и овцы целы, все, кроме одной. Сюжет этой поздней и лживой любви в спектакле Игоря Коняева приводит Сарытову к сумасшествию. В последней сцене она снимает чалму и оказывается вдруг седой, кружится по оранжерее, срывает лелеемые ею белые розы и раздаривает их всем своим доброжелателям, всем тем, кому ее любовь казалась блажью, которую можно купить или продать и цену которой в случае с молодыми управляющими стоило бы определять контрактом, как это недвусмысленно сделает расцветшая деловая тетушка.
Сарытова же в спектакле МДТ не покупала любовь, а платила за нее всем, чем могла. Одним назначением на роль Натальи Акимовой — актрисы, которой будто на роду написано играть героинь жертвенных, во грехе безгрешных, пусть блаженных, но не впадающих в блажь, — режиссер вывел помещицу Сарытову из разряда гурмыжских в рабу любви, обреченную погибнуть в поединке даже и не с хитрыми родственниками и бесчестным любовником, а просто с жизнью. Потому и поселили ее в оранжерее. Потому, пока все герои, как и положено по жанру пьесы, существуют в рамках комедии, доведенной режиссером до гротеска, Сарытова на их пестром и витальном фоне переживает безнадежную мелодраму.