«О сокращении российских сил в Сирии говорить абсолютно нельзя»

В Нур-Султане завершился 18-й раунд переговоров в «астанинском формате», в которых принимают участие представители России, Турции, Ирана, а также делегации сирийской оппозиции и Дамаска. Это была первая встреча после начала российской «специальной военной операции» на Украине. В последние недели ближневосточные СМИ отмечали, что из-за боевых действий на Украине внимание России к Сирии снизилось, речь шла и о сокращении там российских сил. Спецпредставитель президента РФ Александр Лаврентьев в интервью корреспонденту «Ъ» Марианне Беленькой дал понять, что эта информация неверна. Он также рассказал, можно или нет предотвратить военную операцию Турции в Сирии и почему Москва не мешает израильским ударам по сирийской территории.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— По итогам «астанинской встречи» вы сказали, что пока не удалось убедить Турцию не проводить военную операцию на севере Сирии и переговоры на эту тему продолжаются. Какие варианты и кому предлагает Москва, чтобы не допустить военных действий?

— Россия предлагает вариант поиска мирного решения, в том числе задействовать возможности Дамаска, усилить переговорный процесс между курдами и Дамаском, убедить курдов все-таки прекратить вылазки против турецких подразделений, которые, к сожалению, действительно имеют место быть. С начала нынешнего года погибли более 20 турецких военнослужащих, очень многие получили ранения. Зачастую это делается исподтишка, за спинами турецких блокпостов, наносятся удары по турецким подразделениям, проезжающим машинам.

Но в принципе мы считаем, что еще не все потеряно, можно найти механизмы, которые позволят не прибегать к силовому решению. Это сложно, над этим надо работать, потому что негативные последствия, которые могут наступить в случае начала военной операции, они, конечно же, могут привести к очень нехорошим результатам. Но я надеюсь на еще один фактор, который пока не сыграл свою роль,— это арабская солидарность. Если бы арабы выступили с обращением к Турции о неприятии ее планов, то я считаю, что это был бы отрезвляющий момент. Посмотрим.

— Сохраняет ли Россия военное присутствие в районах Телль-Рифъата и Манбиджа, с которых президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган собирался начать военную операцию?

— У российских военных есть посты в этих населенных пунктах, но в основном там дислоцированы сирийские военнослужащие.

— В четверг турецкие СМИ сообщили, что россияне ушли из Телль-Рифъата, что было расценено ими как неизбежность начала военной операции.

— Мы не можем ставить жизни российских военнослужащих в зависимость от проведения Анкарой военной операции. Но пока у меня нет информации, что российские блокпосты выведены. Сирийцы в любом случае там остаются. И сирийцы настроены очень решительно, судя по нашим переговорам здесь с сирийской правительственной делегацией. Они говорят, что будут защищать каждый метр сирийской земли.

Мы считаем, что, конечно, они могут оказать сопротивление, но все-таки за десять лет боевых действий потенциал сирийской армии достаточно истощен, в отличие от турецкой.

И нам очень бы не хотелось, чтобы дело дошло до вооруженного противостояния.

— В турецких СМИ была версия, что Россия готова согласиться на проведение турецкой операции в Сирии, но не в районах, которые ей стратегически важны, как Телль-Рифъат и Манбидж, а там, где находятся американские силы.

— Нет, это не соответствует действительности. Здесь никакого торга нет. И район, который сейчас обозначил Эрдоган, в планах турецкого руководства был уже давно. Телль-Рифъат, Манбидж, Кобани, создание 30-километровой буферной зоны и фактически соединение двух анклавов, которые они заняли в ходе предыдущих операций на севере Сирии. Как я уже сказал, силы у турок есть, это вторая по величине армия в Европе, имеет определенный опыт, хорошую технику. Противостоять такому натиску сирийской армии, конечно же, сложно. Это просто приведет к излишним людским потерям.

— То есть ничто не остановит Анкару, турки просто займут эти районы?

— Что я хочу подчеркнуть, районы они занять могут, но они не решат свою основную задачу — устранить угрозу для национальной безопасности Турции. Можно передвинуть границу на 30 км, можно на 40, но все равно будут происходить обстрелы — и по турецкой территории, и по дислоцированным в созданной буферной зоне турецким подразделениям, и они будут нести потери. Существует версия, что президент Эрдоган решил пойти на военную операцию исходя из внутриполитических конъюнктурных соображений, чтобы продемонстрировать свою решимость и умение достигать конкретных результатов. Конечно, можно получить результат в виде буферной зоны, но какие последствия у этого всего будут? Курды озлобятся, это можно прогнозировать однозначно.

И террористическая активность, в том числе на территории Турции, может возрасти во много раз, о чем мы турок предупреждаем.

И что тогда будет говорить турецкий народ?

— Курды в лице «Сил демократической Сирии» (SDF) уже сказали, что готовы координировать свои действия с Дамаском. Но согласны ли они на размещение сирийских правительственных сил на границе с Турцией и в районах соприкосновения с турецкими силами.

— Это вопрос как раз основной. Если бы курды вывели свои силы вглубь, например в район Ракки или еще куда-нибудь, передали все территории, где они сейчас находятся, под контроль сирийских правительственных войск, турецкую операцию можно было бы предотвратить.

— Но идут ли они на такие переговоры?

— Насколько я знаю, пока результатов не достигнуто.

— В конце мая в интервью RT Arabic глава МИД РФ Сергей Лавров сказал, что благодаря принятым мерам не наблюдается провокаций в отношении сирийской армии и российских баз из Идлиба. Но буквально через две недели российский Центр примирения в Сирии заговорил об ухудшении ситуации. Что произошло? Связано ли это с подготовкой Турцией военной операции на севере Сирии?

— Я думаю, что связи никакой нет. Ситуация действительно стала лучше в результате действий российских военных. Видимо, боевики осознали, что любая атака по нашим объектам будет вести к неотвратимым последствиям. Поэтому они резко снизили количество нападений.

— А что изменилось за две недели?

— Просто может быть сезонный всплеск, весеннее обострение.

— Выглядело как намек России в адрес Анкары, что Турция не выполняет свои обязательства по Идлибу в ответ на турецкие обвинения, что Москва не выполнила обещания по курдам.

— Турция реально не выполняет своих обязательств по Идлибу. Турки нас упрекают, что мы не выполняем договоренности по зоне на севере, мы им приводим договоренности от марта 2020 года, в соответствии с которыми турецкие погранпосты и вооруженная оппозиция должны были быть выведены из Идлиба за пределы трассы М4. Но, к сожалению, факт остается фактом: большое количество террористических группировок по-прежнему находится в Идлибе. Мы сегодня слышали от наших турецких партнеров, что в Идлибе все спокойно, там остались практически одни умеренные (оппозиционеры.— “Ъ”), идут стабилизационные процессы, жизнь налаживается. Но мы знаем, что это не совсем так. Из 18 тыс. боевиков примерно 11,5 тыс. можно определить как умеренные. Но оставшиеся 6,5 тыс. это радикалы. Из них около 1,5–2 тыс. упертые джихадисты, в том числе выходцы из бывшего Советского Союза, которые продолжают представлять для нас очень большую угрозу. Там окопались узбеки, таджики, чеченцы, уйгуры, которые, кстати, представляют угрозу не только для нас, но и для Китая, для многих других среднеазиатских республик. Надо как-то вопрос с Идлибом решать. И мы будем продолжать работать с турками на этом направлении.

— В четверг было сообщение, что международная коалиция во главе с США задержала высокопоставленного лидера террористической группировки «Исламское государство» (запрещена в РФ), до этого американцы также ликвидировали главарей группировки. Я давно не помню новостей, чтобы российские военные проводили подобные операции. Что Россия делает в Сирии, если с террористами в итоге борются американцы, судя по новостям?

— Что значит операции против «Исламского государства»? Там только спящие ячейки в основном, которые совершают набеги в том числе с территории Ирака. Отлавливание главарей — не наш метод. Да, когда информация поступает о нахождении главарей террористических группировок в Идлибе, конечно же, по этим местам наносятся удары. Да, в последнее время интенсивность ударов российских ВКС в разы снизилась, что признала вооруженная оппозиция здесь на встречах в Нур-Султане. Конечно, это не в ущерб непосредственно самой борьбе с терроризмом. Что касается американцев, то они иногда играют на публику, когда говорят о том, что уничтожили главаря. Уничтожили одного, ему на смену придет другой. Что это в корне изменит?

У террористов нет нехватки кадров, люди могут быть назначены любые. Надо на это смотреть глубже и проводить операции по уничтожению самой террористической структуры, работать с тем, чтобы население не поддерживало эти группировки.

А к сожалению, в Ираке, в провинции Анбар, до сих пор идет очень сильная поддержка со стороны населения этих боевиков. В дневное время это не боевики, а в ночное переходят на территорию Сирии и совершают операции.

— Вы говорили, что удары Израиля по Сирии недопустимы, но предпринимает ли Россия какие-либо усилия, кроме заявлений, чтобы это предотвратить. Арабские СМИ пишут, что после последней атаки, в результате которой была приостановлена работа аэропорта Дамаска, у сирийских военных и политиков появилось много претензий к России, что она, мол, не может защитить Дамаск.

— У сирийцев есть предоставленные Россией средства ПВО, расчеты которых обучены и задействуются для отражения атак. Работа этих расчетов достаточно эффективна, они справляются с предоставленной им техникой и сбивают практически 80% ракет, которые выпускают израильтяне. Да, нас часто упрекают, что не задействуются комплексы С-300, которые мы поставили в Сирию. Но вы представляете, как может Россия задействовать комплекс С-300? Мы можем сбить один, два, три, четыре самолета, но где? Израильтяне в воздушное пространство Сирии не заходят, они все ракеты выпускают в основном через воздушное пространство Ливана, иногда через Иорданию и сразу уходят на свою территорию.

Нужно время для того, чтобы ракету выпустить, она найдет цель, она ее поразит, может поразить на территории Ливана, может на территории самого Израиля. И что тогда, что мы получим? Очередное обострение конфликта? Конечно, задействование С-300 может отрезвить, но если взвешивать все за и против, то от этого надо воздержаться. Я думаю, что наше военное руководство принимает правильные решения не подаваться соблазну.

Что касается атак Израиля, то полагаю, что это своего рода сигнал с его стороны в адрес Дамаска и проиранских подразделений в пользу прекращения какой-то активности в этом регионе. Но мы считаем, что такие атаки неприемлемы и эта порочная практика должна быть прекращена. И мы подчеркиваем это в контактах с израильтянами.

— Работает ли по-прежнему механизм предупреждения об атаках, о котором была договоренность с израильтянами?

— Он работает, но не до такой степени, как хотелось бы российской стороне. Обычно они предупреждают где-то за 30 секунд—1 минуту до нанесения удара, когда уже истребители в воздухе на исходной позиции пускают ракеты, после этого предупреждают.

— А договоренность за сколько минут была?

— Планка наших требований была в районе 10–15 минут. Но израильтян это не устраивает, и они до сих пор на это не пошли.

— Может ли Россия как-то снять опасения израильтян? Ведь были договоренности, что проиранские силы отойдут от границы с Израилем, что аэропорт Дамаска не будет использоваться для привоза военных грузов…

— Мы несколько раз пытались снять озабоченности Израиля по поводу негативного развития для них ситуации в районе Голан. Одно время, вы помните, мы даже достигли договоренностей о выводе проиранских подразделений из приграничного района. Отвели их даже не на 75, а за 100 км. Но также подразумевалось, что американцы выведут свои войска с базы Эт-Танф на юге Сирии. Когда этого не произошло, когда американцы заявили: «Нет, мы с вами так не договаривались, это была лишь устная договоренность, не подтвержденная конкретными обязательствами», тогда и иранцы сказали: «Раз так, мы свободны от своих обязательств» — и начали опять наращивать свое присутствие в том районе. Так что вопрос решаем. Дело за США. Кстати, они опять стали активно использовать Эт-Танф для подготовки радикальных боевиков, вооружая их и ставя им задания для проведения терактов на территории Сирии, в том числе в центральных районах.

И не устаю повторять, что основной дестабилизирующий фактор на юге Сирии, который поддерживает напряженность с сохранением угрозы для безопасности Израиля,— это США.

Если бы Израиль убедил США в необходимости достичь пакетного соглашения о выводе иранцев, ливанской «Хезболлы», других проиранских формирований, то вопрос можно было бы решить. Но Израиль по-прежнему рассматривает нахождение американцев в Эт-Танфе как стабилизирующий фактор, который не позволяет Ирану осуществлять поставки вооружений из Ирака в Сирию.

— Не только израильтяне высказывали опасения в связи с ростом иранского присутствия в Сирии, но и Иордания. Они связывают это с тем, что Россия уходит с юга Сирии и Иран заполняет вакуум.

— Нет, такого нет. Российская военная полиция все равно присутствует там, в том числе в районе Голанских высот, согласно ранее достигнутым договоренностям. И мы видим, что население юга Сирии, кстати, очень приветствует нахождение там российских подразделений. Большинство задействованных полицейских — выходцы с Северного Кавказа, которые исповедуют ислам, и это вызывает очень добрые чувства со стороны сирийцев. Что касается иорданцев, мы с ними говорим. Они, как и мы, считают, что лагерь беженцев Рукбан (рядом с американской базой Эт-Танф) надо расформировывать. В то же время их точка зрения пока совпадает с израильской в том, что присутствие американцев в Эт-Танфе — стабилизирующий фактор. Убедить их в обратном мы пока не можем.

— И все же в ближневосточных СМИ распространено мнение, что после начала боевых действий на Украине численность российских военных в Сирии сократилась и их заменяют проиранские силы. Вы можете подтвердить сокращение российских сил в Сирии?

— Нет, об этом говорить абсолютно нельзя. Это, скорее всего, специальный информационный вброс для того, чтобы вбить клин между нами и иранцами, между нами и Дамаском. У нас очень плотный контакт непосредственно с сирийским руководством. Да, есть определенные моменты с передислокацией подразделений, с ротацией, тем более сейчас наши военные испытывают определенные логистические трудности в связи с закрытием для них воздушного пространства Турции. Сейчас это все осуществляется через территорию Ирака, а также морским путем. Тем не менее речь не идет о сокращении воинского контингента. Группировка наша как была там, так и есть, и средства ПВО, и авиатехника. И в случае необходимости все это будет использовано.

— На пресс-конференции по итогам переговоров в Нур-Султане вы напомнили, что 10 июля истекает срок действия резолюции СБ ООН о механизме оказании трансграничной гуманитарной помощи Сирии и никто из западных стран до сих пор не связался с Россией, чтобы предложить решить этот вопрос. Может ли Москва сама выступить с какими-то предложениями?

— Я вам скажу одно: мы наелись различных обещаний, которые просто-напросто не выполняются. Россия достаточно большая держава, нас не стоит держать за дураков, предлагая какие-то несбыточные мечты возрождения Сирии в обмен на продление механизма еще на целый год. Поэтому Россия сама не будет ничего предлагать. Если они хотят, пусть предлагают.

— А если Запад не выйдет с предложениями, то срок действия резолюции просто закончится?

— Если не будет предложен нормальный механизм стабилизации ситуации в Сирии и восстановления ее экономики, снятие определенных санкций, причем с конкретным сроком исполнения и так далее, то говорить о чем-либо будет тогда бесполезно.