Театральный фестиваль "Пять вечеров" имени Александра Володина представил на сцене Молодежного театра московский "Театр.doc" с тремя спектаклями по пьесам Ивана Вырыпаева.
Иван Вырыпаев — это тот, кто обеспечил всех "Кислородом". Модный и уже увенчанный "Золотой маской" спектакль о юноше Саше, который не слышал заповедь "не убий", потому что был в плеере, в очередной раз был сыгран при большом скоплении публики. На предыдущем володинском фестивале обаятельный вырыпаевский рэп на библейские темы был признан лучшим из лучших — нынешние гастроли стали своеобразным творческим отчетом драматурга-лауреата.
В отличие от "Кислорода", который в Питере видели неоднократно, спектакль "Валентинов день" в постановке Виктора Рыжакова показали впервые. Иван Вырыпаев поступил как добросовестный постмодернист и дописал до логического финала знаменитую некогда пьесу Михаила Рощина "Валентин и Валентина". Герои любимой шестидесятниками истории расстались по вине обстоятельств, но продолжают жить и мучиться в фантазиях неленивого и любопытного потомка. Валентине теперь шестьдесят, Валентина уже двадцать лет как нет в живых, зато здравствует разлучница Катя, вдова Валентина, алкоголичка. В "Балтийском доме" существует спектакль Василия Сенина по этой же пьесе, где режиссер представил в высшей степени занятную вырыпаевскую историю сентиментальным вздором.
"Валентинов день" в "Театре.doc" — это прежде всего театр текста. Лаконичные декорации: длинный стол, накрытый то ли к празднику, то ли к поминкам, пустые бутылки по периметру сцены, немножко коммунального хлама в углу и большой экран, куда проецируется "московских окон негасимый свет". Лаконичная режиссура: минимум внешних эффектов (даже выстрел из ружья здесь озвучивается словом "выстрел"), скупая точность мизансцен, скрупулезный разбор текста. Это театр ироничный и интеллектуальный, лишенный дешевой патетики и томных "лирических" переживаний. Жанр спектакля определен как мелодрама, но это современная мелодрама, бесслезная и саркастичная. Найти актрису, способную существовать в подобном стиле, — редчайшая удача. И в этом спектакле такая актриса есть: Валентину играет Эра Зиганшина. В мучительной чехарде давних воспоминаний (где катается на велосипеде влюбленный восемнадцатилетний Валентин или в отчаянии громит мебель Валентин сорокалетний — их играют разные актеры), в тихой пытке совместной жизни с неунывающей трагической клоунессой Катей героиня Зиганшиной "умеет страдать" и запросто говорить о вечной любви (а об иной драматург размышлять не согласен). Эра Зиганшина памятна в Петербурге прежде всего своей ролью в легендарной "Чайке" Геннадия Опоркова — в "Валентиновом дне" кажется, что ее Аркадина все-таки сыграла в пьесе Константина Треплева.
Однако изощренные игры со временем — далеко не все, на что оказался способен автор "Кислорода". В новом проекте "Бытие №2" (московская премьера спектакля состоялась в декабре) соавтором Вырыпаева стал уже не драматург-шестидесятник, а некая Антонина Великанова — реально существующая учительница математики, пребывающая в психиатрической клинике с диагнозом "шизофрения". "Бытие #2" — диалог Бога и жены Лота. При этом Бога зовут Аркадий Ильич (это имя лечащего врача Великановой, играет его наш Александр Баргман), и он категорически отрицает собственное существование, а жену Лота, обратившуюся в соляной столп, зовут, натурально, Антонина Великанова (ее играет Светлана Иванова). Впрочем, в этом сумасшествии есть своя система. При всей шизофренической экспрессивности чуждых формальной логике текстов, произносимых весьма ироничным Аркадием Ильичом (пожалуй, лучшая работа Баргмана за последние лет пять) и лучезарной героиней, их философское содержание то и дело прорывается сквозь соляные торосы чистого безумия. Весьма болезненный диалог о смерти отца, тлении и распаде превращается в парафраз на гамлетовскую тему "квинтэссенции праха", а отрицание Бога и мира самим Богом неминуемо вызывает протест героини, настаивающей, что в этом мире всегда есть "что-то еще". Этот нарочитый примитивизм пополам с метафизикой отдаленно напоминает первые опыты литургической драмы. Для снижения пафоса в нескончаемый спор то и дело вмешивается сам Иван Вырыпаев, под гармошку исполняющий срамные рэп-частушки. Впечатление от этих гротескных интермедий создается примерно такое же, как если бы на сцене появился Чужой из известного фантастического триллера и принялся читать стихи Ивана Баркова. В этом спектакле существует "что-то еще", далеко выходящее за пределы разума или безумия, некая их общая территория, где бытие #2 определяет сознание №2.
МАРИЯ ЛИЛИНА