В небольшом десятитысячном городке Каргополе Архангельской области начала работу выставка «Дивование. Открытие Севера», инициированная фондом «Дорогами Ломоносова» и созданная на средства Президентского фонда культурных инициатив. Как сказал один из волонтеров открытия, событие уже достойно того, чтобы попасть в энциклопедию. А подготовка к выставке, длившаяся целых полтора года, разбередила тихий омут провинциальной культурной жизни.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
«Это второй Шиес будет!»
«Мнение каргопольца нельзя не спросить, не простят. А когда спросишь, получишь еще большую проблему,— смеется глава Каргопольского муниципального района Наталья Бубенщикова.— Места здесь суровые, еще жива память о Каргопольлаге. Я с 2018 года на этой должности. Когда готовилась выставка, мне говорили: “Да вы понимаете, что это будет? Это второй Шиес будет!” Тут все привыкли к мероприятиям тихим, спокойным, традиционным. А я считаю, что нужно перчить! Правильно художница Ульяна Подкорытова сказала: искусство может быть и злым».
«Дивование» на деле совершенно нельзя назвать злым искусством: выставка получилась тонкая, нежная и очень женская. По словам одного из главных в стране специалистов по совриску Александры Генераловой, гендерный расклад был выбран сознательно: изначально планировались другие участники, в том числе молодые люди, от которых потом решили отказаться, чтобы оставить только женские работы. («В Эрмитаже не любят словосочетание “современное искусство”, а за “совриск” сразу увольняют,— пошутила на круглом столе начальник службы развития главной музейной институции страны Екатерина Сираканян.— Мы считаем, что есть просто искусство».)
Екатерина Перова, научный сотрудник Каргопольского историко-архитектурного и художественного музея и куратор «Дивования», рассказывает: поначалу были опасения, что выставка станет достаточно поверхностной. Участницы не знают здешних мест, не могут надолго погрузиться в северную традицию, прочувствовать ее. Также очень опасались, как воспримут инициативу каргопольцы.
«Местные жители совершенно не видят того, что происходит в современном художественном мире, и столкновение с новым, неизвестным и очень странным могло бы вызвать негативную реакцию,— рассказывает Екатерина.— Мы решили, что нужно людей потихонечку готовить. Организовали арт-среды — онлайн-встречи с участниками проекта, разговоры о современном искусстве. Первая встреча была с куратором Сашей Генераловой, она вызвала у некоторых крайне резкую реакцию, ощущение, что Саша — иностранка, разговаривающая на непонятном языке. У нее была лекция про традиции fashion-съемки, дизайна одежды. А люди поняли, что ровно то же будет на выставке: например, скандальная фотосессия Vogue Italia на фоне разрушающихся северных церквей или специфические работы Юлдус Бахтиозиной. Меня останавливали на улицах и спрашивали: “Катя, правда, что там будут эти зубы, эти страшные маски?” А в итоге у нас представлены мягкие, хрупкие, трогательные работы. Получается, хорошо, что первая реакция была такая резкая: на людей все обрушилось, они перенервничали, но переварили это. Мы, организаторы и участники, посмотрели на них и скорректировали и выступления, и планы. Проект стал живым организмом».
«У людей есть свои обряды даже насчет сториз»
Идея выставки в голове у Натальи Плехановой, идеолога фонда «Дорогами Ломоносова» и директора Principe PR Media, появилась, когда в запасниках Каргопольского музея она увидела дивной красоты платки, вышитые золотой нитью. Можно представить, как век и более назад это смотрелось в ясный день: идет барышня, голова — как солнце сверкает. Платки были переложены специальным материалом наподобие папиросной бумаги — микалентом, это обычная музейная практика хранения. Дизайнер выставки Юрий Сучков предложил сделать микалент визуальным приемом, который будто обволакивает все ее части. Пол в здании был рыжий, по просьбе Юрия его покрасили в нейтральный серый цвет. Некоторые старинные фотографии из экспозиции перенесли на микалент, получились размытые изображения — то ли явь, то ли сон, но однозначно прекрасно.
Полупрозрачная ткань объединила работы современных художниц с невероятной красоты платками из архангельского и каргопольского музеев; эскизами костюмов Бакста, Коровина, Чехонина, Петровой, Татлина из собрания Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства; редкими головными уборами, переданными на время Эрмитажем,— венцами, корунами, перевязками и подчелками. Расшитые речным жемчугом и перламутром, бисером и золотой нитью, они надевались в самые важные для женщины моменты, в том числе и на свадьбу, которая суть не что иное, как похороны: мы хороним для вечности невинную девушку, взамен нее получая жену и мать.
Художница Соня Кислякова в своем выставочном платье в Каргополе на фоне церкви Рождества Богородицы
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Художница Соня Кислякова в своем выставочном платье в Каргополе на фоне церкви Рождества Богородицы
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Ровно эту мысль иллюстрирует и свадебное платье-саван — работа архангелогородки Сони Кисляковой. Соня художница совсем юная, ей 17 лет, и она еще учится в школе. Платье она расшивала искусственным жемчугом в течение трех месяцев.
Ульяна Каль со своей работой Прялка-весло в Каргополе на берегу реки Онеги
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Ульяна Каль со своей работой Прялка-весло в Каргополе на берегу реки Онеги
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Неподалеку — прялки Ульяны Каль, ей 21, и она тоже из Архангельска. Есть старая прялка, созданная в 1930-х, на ней изображена пара, моряк и девушка. Ульяна в своей прялке-оммаже делит мир на мужской и женский: женщина-птица сверху, мужчина-рыба — в подводном мире. Эта работа одновременно позиционируется и как весло: дни до выставки художница ходила с ней по городу, устраивая фотосессии и вызывая оторопь окружающих.
«Мы соблюли баланс художниц, которые приехали из Москвы и Санкт-Петербурга, и локальных участниц»,— говорит по этому поводу Саша Генералова. Обвинения в колониализме набили оскомину всему арт-пространству (и не только арт), но давать какой-то ответ на вызовы критиков все равно нужно. Вот он, этот ответ.
Художница Анна Слобожанина со своей работой «Я — часть чащи»)
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Художница Анна Слобожанина со своей работой «Я — часть чащи»)
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Москвичка Анна Самойлова представила на «Дивовании» кокошник-оберег. Петербурженка Анна Слобожанина сделала темой своих объектов лес. С тем опасным лесом, которому поклонялись наши предки, провели актуальные параллели. Теперь этот лес виртуальный, не зря же «лес ссылок» — часто встречающаяся метафора.
«У Ульяны Подкорытовой в фильме рой назойливых комаров сравнивается с всплывающими окнами,— рассказывает Саша Генералова.— В виртуальном мире нужно придумывать свои обряды для того, чтобы с ним взаимодействовать. Как раньше с лесом: если потерялся, нужно переодеть кофту на другую сторону. Сейчас то же самое с соцсетями, у людей есть свои обряды даже насчет сториз. Все это — новый фольклор».
Фильм, который упоминает Саша,— это «Тамотка». В музее картине отведен отдельный зал. Созданная на деньги V-A-C, работа должна была поехать в штаб-квартиру фонда в венецианском Palazzo delle Zattere. Не поехала. Удивительная птица в этой картине несет цифровые яйца, северные певицы исполняют поморские песни, а сама художница, как говорит Генералова, в «мягкой природной лемеховой броне современная воительница противопоставляет себя глобализационным процессам, но, скорее всего, проиграет».
Того, как аудитория примет этот совриск, опасались больше всего. Но уже на этапе монтажа стало понятно: вполне себе примет. Уборщица музея посмотрела картину три раза и в итоге изрекла: «Вся наша старина».
«Я категорически против пошлых кокошников, клюквы и балалайки, если мы говорим о фольклоре,— говорит Ульяна.— Фильм снимался в три захода, в таких местах, куда можно доехать только летом или зимой, по льду. Невозможно Север взять нахрапом».
В итоге «Дивование», которое должно было закрыться в начале сентября, останется в Каргополе еще на два месяца, а потом минимум до конца года переедет в Архангельский краеведческий музей.
Лекшмозерская леонардеска, укрытая от дурного глаза
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
На поездку в Каргополь нужно закладывать несколько дней, а лучше — недель: и сам город, и окрестности — места удивительные. Строгая природная красота их логично сочетается с обилием церквей, погостов, рубленных по-черному изб, а богобоязненность — c лачским говором: гороцькой, морё, дожжик здесь повсеместны.
«Как церкву-то нашу закрыли, так какой-то вор залез ночью, набрал мешок всякого добра. Да и ослеп тут же. И вот он ощупью до дверей добрался, расколотил в дверях стеклину-то. Так обрезался сильно. Кое-как выбрался, шел по стенам, кровь и текла. Егорий наш его наказал, нельзя ничего из церквы-то брать»,— писал в тридцатых годах прошлого века житель одной из здешних деревень Василий Михайлович Березин.
Интерьеры церкви Святых апостолов Петра и Павла 1829 года постройки в деревне Морщихинской
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Интерьеры церкви Святых апостолов Петра и Павла 1829 года постройки в деревне Морщихинской
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Слова о Егории — святом Георгии Победоносце — можно прочесть в другой церкви: 12 июля собор Петра и Павла в деревне Морщихинской отмечает престольный праздник. Внутри его почти год открыта экспозиция, рассказывающая о семи веках православия на Лекшмозерье. Материалы для нее добывались из различных источников, в том числе в архивах ФСБ Мурманска.
«А после того как я эти архивы скопировала, местным о своих находках рассказывать не стала,— говорит главный хранитель музейных фондов Кенозерского национального парка Анна Анциферова.— Человек живет, искренне гордится своим дедом или прадедом, считает его набожным христианином. А в материалах дела по доносу его предка троих односельчан задержали, осудили и расстреляли».
Лекшмозерье — это 22 километра с запада на восток, 33 — с севера на юг, 12 деревень и 2200 жителей на начало XX века. Огромное озеро, 13 километров от берега до берега. На таком невеликом пятачке — плотнейшая концентрация православных святынь: три монастыря, 11 каменных или деревянных храмов, 16 часовен, огромное количество поклонных крестов. Спустя полвека от всего этого осталось пять полуразрушенных церквей и две часовни, в иных советская власть открыла… туалеты.
В часовне при Пудожском тракте до 1930-х годов можно было любоваться расписным потолком-небом. Строители коммунизма решили переделать храм в магазин, а все иконы выбросить или сжечь. Местные жители спрятали небо под плоским навесом, не сказав об этом никому, и на 60 лет укрыли от дурного глаза лекшмозерскую леонардеску.
Кенозерский национальный парк. Пейзаж на Великом водоразделе между Северным Ледовитым и Атлантическим океанами
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Кенозерский национальный парк. Пейзаж на Великом водоразделе между Северным Ледовитым и Атлантическим океанами
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
По Кенозерскому национальному парку можно гулять часами, днями и неделями. Туристы так и делают: ставят палатки, закупают средства от комаров и слепней, которых здесь летом страсть как много и размером они достойны, и ловят северный дзен. Если не сходить с оборудованных троп, не заблудишься, но нужно вертеть головой. По дороге можно завернуть на экоферму, посмотреть на холмогорских коров, покормить сухарями мезенских лошадей. Заглянуть в глаза Винни-Пуху, «северному отродью русской белой козы» серо-белой масти. На великом водоразделе оценить скульптуру: коромысло на высоте метров четырех, в одном ведре — вода из Северного Ледовитого океана, во втором — из Атлантики. В «Чайном домике» на берегу Синего озера попробовать пироги «с таком». В архитектурном парке «Кенозерские бирюльки» послушать экскурсию от «бирюлькиных детей»: школьники начальных классов из Морщихинской за работу свою получают зарплату.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Свернув с Тропы раздумий в эти самые раздумья погрузиться на самой высокой точке местности — Хижгоре, у высоких ступеней деревянной церкви преподобного Александра Свирского: свечи здесь можно брать бесплатно, коли денег нет. А коли есть — вот открытая баночка для пожертвований, и никто оттуда подворовывать не рискнет, бог на Севере близко.
Корова, пилорама и молитва
«Если и есть где безошибочные “дороги к прекрасному”, то знайте, что ведут они от Каргополя»,— пишет Генрих Гунн в своей известной «желтой» серии.
Дорог от Каргополя шесть, и одна живописнее другой. Путь к прекрасному Ошевенску начинается в Саунино, всего в пяти километрах от города. Здесь сохранилась церковь Иоанна Златоуста 1665 года постройки с трапезной, расписными небесами и колокольней XVIII века — 35-метровый шедевр деревянного зодчества, восьмерик на четверике.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
В деревне Поздышево, где отдыхал будущий преподобный Александр Ошевенский, сохранился камень, на котором, по преданию, отпечаталась стопа святого. Можно снять обувь и попробовать втиснуться в небольшое углубление, зазорным это не считается. Горячие головы окунаются в родник, такой холодный, что сводит зубы. Местные, кому не близка христианская рефлексия, моют ковры в Святом озере.
Монахи Александро-Ошевенского монастыря, имеющего статус памятника федерального значения, сделали пространство для себя и особо восстанавливать руинированные здания не пытаются. Есть где молиться, есть корова, пилорама — чем не жизнь? «Бедные вы, бедные, где вы там живете?» — жалеют проезжих москвичей. И то правда.
Территория Александро-Ошевенского монастыря
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Территория Александро-Ошевенского монастыря
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
На погосте Наволочном, он же село Река, силами деревни восстанавливают храм Георгия Победоносца.
Староста села Река Юрий Александрович Тишинин перед входом в храм Георгия Победоносца
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Староста села Река Юрий Александрович Тишинин перед входом в храм Георгия Победоносца
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
«В 1997 году прежний деревянный храм сгорел, а уже в 1999-м здесь построили вот этот каменный собор,— рассказывает староста Юрий Александрович Тишинин.— Они за два года построили, а я его ремонтирую уже двадцать лет. А почему? А потому, что людям тогда нужен был храм. А сейчас нет, пока еще нет. Но я думаю, он будет нужен. Если бы не был, не приходили бы деньги, а они приходят ниоткуда. Плюс когда иконы закажут, когда облачение сошьем. В первый раз после ремонта отслужили службу в ноябре 2003 года. А перед рождеством вышли на паперть — и увидели два радужных столба. Зимой. Такая радость была!»
В одной половине гостевого дома «Ошевенская усадьба» скут, то есть раскатывают и плетут тетерки — ритуальные печенья из ржаной муки, воды и соли. В другой накрывают богатый стол: драчена — картофельная запеканка, рыбники с щукой во всю длину, соленые грибы (раньше «копеечные» рыжики Каргополья бочками везли к императорскому столу, а на рынках они продавались в стеклянных бутылях, для красоты), квашеная капуста, пироги-ягодники с брусникой. Последние три года усадьба отдана центру народных ремесел «Берегиня».
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
В его «головном офисе» в Каргополе стайка веселых девчонок — будущих архитекторов,— под руководством мастерицы расписывает глиняных кошечек и собачек. Хочешь — малюй в национальном стиле, а нет — как бог на душу положит. Сама мастер эти фигурки на продажу лепит десятками в день: 22 рубля — себестоимость маленькой, а план сам себя не выполнит. В сезон еще несколько мастер-классов, бывает, что и по 4–5 в день.
Молодые люди идут к набережной Онеги на фоне Собора Рождества Христова
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Молодые люди идут к набережной Онеги на фоне Собора Рождества Христова
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Работа в Каргополе вроде бы есть, а вроде и нет. Молодежь уезжает в большие города, даже не в Архангельск, а скорее в Северодвинск. На оставшихся лесопилках сезон не круглый год. При этом в маленьком Каргополе — далеко не маленькое число всевозможных учреждений культуры. А будет еще больше: каргопольцы реставрируют деревянный театр, гостиный двор, район купеческой застройки рядом с автовокзалом, думают над открытием арт-резиденции. Своя у города планида и своя дорога к прекрасному.