инсталляция биеннале
Из всех специальных гостей Московской биеннале Илья Кабаков — самый специальный. По своему статусу он нисколько не уступает ни Биллу Виоле, ни Кристиану Болтански (об их проектах Ъ писал 29 января и 2 февраля). Но выставка бывшего соотечественника — нечто большее, чем визит западного мэтра, тем более что знаменитая инсталляция "16 веревок" выставляется в том самом месте, где она была показана впервые — в бывшей мастерской художника на Сретенском бульваре. Вернувшийся домой шедевр рассматривала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
"16 веревок", созданные в 1984 году, считаются первой "тотальной инсталляцией". Это еще не те масштабные гиперреалистические декорации, которые Илья Кабаков стал делать на Западе, а поневоле минималистское, но оттого не менее впечатляющее пространственное произведение. Через всю комнату где-то на высоте глаз протянуты 16 бельевых веревок. На них аккуратно развешана коллекция всевозможного сора. Обломки деревянной резьбы, потемневшая от времени ножка пупса, птичье перо, косточка, сломанный шарик для настольного тенниса — немногочисленные предметы, которые можно хоть как-то назвать. Все остальное — какие-то совсем безвидные и неопределимые бумажки, щепочки, железяки и лоскутки.
Под каждой мусориной — аккуратная табличка с надписью-репликой. Вычитать из них связный сюжет не получается, но понятно, что речь идет о каком-то переезде, к которому готовится, кажется, детский интернат. Многие реплики звучат явно напуганно: тут и ужас перед тем, что поселят в одной комнате с неким Ковалевым, который "и придушить может", и опасения, что если рядом будет рынок, то в окна позалезают и ограбят. Другие исполнены робкой надежды: говорят, рядом будет аэродром и из окна можно будет смотреть, как взлетают самолеты и приземляются парашютисты. Предметом особой тревоги является то, позволят или не позволят взять с собой личные вещи, например "коллекцию мух и комаров". Но, несмотря на все эти скрупулезные бытовые подробности, тревога перед переездом кажется лишь метафорой страха перед неизвестностью, ожидающей нас в мире ином.
С 1984 года "16 веревок" многократно показывались в различных музеях и выставочных залах мира. В инсталляции Илья Кабакова наверняка считывали и личный опыт эмиграции, и прощание с канувшим в небытие советским миром, архиватором и душеприказчиком которого считается художник. Впрочем, сегодня Илью Кабакова уже все меньше и меньше интересует конкретное историческое прошлое. Когда-то, уезжая за границу, художник, как рассказывают, увез с собой целую коллекцию советского мусора. Нынешнюю версию "16 веревок" до последней бечевки и соринки привезли в ящиках из США. Сам господин Кабаков так и не решился вернуться к своим пенатам, а откомандированный им помощник не был уполномочен дополнить инсталляцию найденными на месте элементами. В инсталляции, разместившейся сегодня в бывшей мастерской Кабакова, почти нет отчетливо советских предметов. Сор стал вполне международным: смятые пачки из-под "Мальборо", пластмассовое сердечко-"валентинка", ярлык с надписью "made in Taiwan" и даже посадочный талон на самолет каких-то западных авиалиний на имя пассажира Ilia Kabakov.
Эмигрировав, Илья Кабаков занял вакансию "приглашенного специалиста" по прошлому — сходную должность некогда занимал Владимир Набоков. Сначала оба русских эмигранта занимались своим историческим прошлым — канувшими в небытие дореволюционной Россией или Советским Союзом. Но чем более отдаленным и забытым становилось это прошлое, чем более вольно они его домысливали и превращали в свой личный фантазм, чтобы в конце концов прийти к ощущению призрачности и относительности любой объективной реальности. "16 веревок", укомплектованные не старым советским, а нынешним глобалистским мусором,— вовсе не модернизированная, а именно что аутентичная версия классической инсталляции: меняющиеся значения вещей никак не должны влиять на подлинный смысл произведения.
Впрочем, в нынешнем выставочном пространстве тема переезда невольно обретает злободневность. Расположившемуся в исторической мастерской классика Институту современного искусства, равно как и нескольким действующим мастерским художников, грозят выселением. Глава товарищества собственников помещений дома на Сретенке не признает права на выделенные МСХ муниципальные мастерские. Даже в дни вернисажа попасть на выставку Кабакова можно было только благодаря счастливому стечению обстоятельств: установленный товариществом замок сломался, а холода помешали охранникам стоять на улице и не пускать нежелательных посетителей. Теперь замок сменили, и один из самых интересных проектов биеннале оказался практически недоступным для зрителей — не говоря уже художниках, которые не могут попасть в собственные мастерские. Можно понять нежелание Ильи Кабакова возвращаться домой. Для него осмысление кафкианских перипетий российской жизни — уже пройденный этап. А вот для устроителей его выставки, увы, нет.